User - i cf85044c3a33e6c4
отнюдь не внушительной. Он профессор в средненьком, чистеньком костюме, на внушающего
ужас боксера совсем не похож. Ничего удивительно, что я не впечатлилась и не испугалась.
— Это не твое дело. Кстати, доброе утро!
— Доброе?! Какое же оно, черти лысые, доброе?! — продолжает вопить Роб. У секретарши
такой вид, будто ничего прекраснее она в жизни не видела. Сейчас по столу от счастья
растечется. Еще бы, внезапно она обнаруживает, что характером злобной истерички наделена
не одна. — Да, я понимаю, что был непростой год, я понимаю, что Ашер и Брюс не были
идеальными, но, в отличие от Картера, ни один из них не сделал тебя инвалидом…
— Наверное, это потому что им было неинтересно даже это, — пожимаю я плечами.
Секретарша сейчас свалится со стула и начнет в экстазе дрыгать конечностями. Вид у нее до
неприличия восторженный.
— Да, а Картеру нравится делать из тебя больного на всю голову монстра имени самого
себя!
Стоооп! Что?!
— Хочешь сказать, что я такая же, как Шон? — выкрикиваю я.
— А что, тебя настолько пугает Шон, что ты не хочешь быть на него похожа? — ядовито
интересуется Роб. — Удивительно здравая, знаешь ли, мысль, учитывая, что в прошлом ты
примерно раз в несколько месяцев бралась за поиски нового жилья, потому что была не в
состоянии его выносить! Если ты действительно собираешься жить и спать с этим выродком
снова, по доброй воле и в трезвом уме, не вздумай приходить к нам к Мадлен жаловаться. Это
был твой выбор, тратить на твои капризы нервы мы больше не станем.
— Отлично, Роб. Вот она — дружеская поддержка в лучшем ее проявлении. А я-то было
надеялась на что-то типа «твоя жизнь, делай, что хочешь». А, кстати, все ведь верно! Моя
жизнь, делаю что хочу. Не собираюсь ставить во главу угла тебя, и если для тебя обиды на
Шона Картера важнее, чем я — скатертью дорожка.
— Ты совершаешь огромную ошибку, как ты не понимаешь?
— Все, что делаю в последний год, — уже одна большая, сплошная ошибка. Чего уж тут
теперь-то бояться?
Однако, в чем-то Роберт Клегг и прав. После бурных выяснений отношений я вылетела с
кафедры, проклиная всех на свете, но некой частичкой мозга понимала, что справедливость в
словах друга есть. Если для кого Шон и изменился, то для меня, не для других. И я понятия не
имею, что именно эти метаморфозы затронули. Да, он больше не орет на меня за каждый
промах, но и ножки целовать не собирается. Доказательство? Саднящее запястье. Куда там, мы
не дошли даже до откровенности. Я не сказала, как и почему вернулась, не сказала, что если он
позволит, останусь насовсем, а он ни словом не обмолвился о том, на что в отношении меня
рассчитывает. И это чувство двойственности отнюдь не пропадает. Только я заканчиваю
лекцию у студентов, дверь распахивается, и в аудиторию врывается мой ненаглядный ректор.
— Вы с Такаши мои пометки вообще читали? Или сделали все, как удобнее лично вам?
Переделать, — сухо сообщают мне.
— Руководитель проекта — Такаши, а не ты. Он сказал мне, что иначе не получится, мне
оставалось только согласиться. Если тебя что-то не устраивает — разговаривай с ним.
— Нет, Джоанна, тебе остается соглашаться не с ним, а со мной. Потому что даже если
руководить проектом возьмется Рокфеллер, все равно условия буду диктовать я, поняла? Так
Такаши и передай.
— Сам передай, — огрызаюсь я, окончательно оклемавшись от романтических иллюзий. —
Это ты у нас сеньор Хакер, а я всего лишь твоя шестерка.
— Вот именно. Моя шестерка, поэтому все остальные должны слушаться. К тому же, из
тебя дипломат лучший, чем из меня, и с Такаши у вас длинная история взаимоотношений,
согласно которой он тебе по гроб жизни должен.
Картер лениво опирается о мой стол и насмешливо на меня смотрит. Аргументы вдруг
начинают лопаться в голове точно мыльные пузыри. И мне вдруг хочется повиснуть у него на
шее и проверить, настолько ли он непрошибаем, как пытается казаться. Но тот единственный
способ, который приходит в голову, как всегда ничего не докажет, потому что именно в
постели он мне может позволить что угодно, а я хочу большего.
— Я позвоню Такаши вечером и узнаю, что можно сделать.
— Об этом я и говорю. — Молодец, Джоанна, ты только что спорила-спорила, и выбросила
в воздух белый лифчик капитуляции, причем именно его, потому что только об этом и думала.
Дьявол!
— Какую мне выбрать кофемашину? — внезапно огорошивает меня Картер, в корне меняя
направление разговора и окончательно сбивая с толку.
— Что? — начинаю я хлопать глазами. Замечаю, что около моего стола стоят трое
студентов. Они хотели что-то спросить, а теперь просто переглядываются.
— Вчера мы разбили кофемашину, я обещал заказать новую… — терпеливо сообщает мне
Шон.
— Я помню! — огрызаюсь я. — Ты что, кофемашину выбрать не в состоянии?
— Конелл, я могу выбрать все, что угодно, просто решил заняться совершенно абсурдной
вещью и проявить уважение к твоему мнению.
— О… спасибо… — У меня даже слов не находится. — Купи той же марки, что и прошлая.
Только удостоверься, что она латте варит.
Картер кивает и уходит, а мы со студентами делаем вид, что в этой аудитории никто не стал
свидетелем маленького чуда из моей личной жизни. Так тяжело не улыбаться…
Кофемашину Шон купил, и теперь мы сидим около нее прямо на полу. То ли собрали, то
ли нет, но включить не получается. Ужасно смешно, но если я сейчас начну хохотать, боюсь,
меня распнут. Нет, серьезно, разве не абсурд, что мы можем заставить работать чуть ли не что
угодно, но кафемашина нас влет побила? Скрываю смех за кашлем.
— Ну и что же тебя так развеселило? — сухо интересуется Картер.
— Давай сделаем паузу и позвоним Такаши.
— Да, заодно попросим перевести это на нормальный английский, — брезгливо кивает
Шон на инструкцию, которая, кажется, была пропущена через машинный переводчик. Слова
знакомые, но смысл отсутствует напрочь.
В скайп выхожу в компьютерной комнатке. Разумеется, я не собираюсь сообщать Такаши о
том, что мы с Шоном снова сошлись, но если догадается по обстановке — пусть.
— Привет, Такаши, как настроение?
— Все замечательно, Джо. А у вас?
— Тоже вполне. Уже знаете, зачем я звоню?
— Догадываюсь, — японец утыкается взглядом в стол, но не перестает улыбаться. —
Сеньор Хакер недоволен архитектурой. Но, к сожалению, мне никак не удастся работать с тем,
что было. Придется оставить, как есть.
Супер. Кажется, Такаши злится. Задумчиво запускаю пальцы в волосы и начинаю их
перебирать.
— Вы с ним поругались? — делаю я предположение.
— Нет, — кивает и улыбается Такаши, не меняя выражения лица. Ни один мускул не
дрогнул.
— Он меня живьем съест, если не договоримся. Я не виновата, но других вариантов-то нет. Это,
конечно, ваш проект, понимаю… но… он же Картер, с ним спорить — словно биться головой о
железобетонную стенку!
В этот момент раздается звонок в дверь, я чуть ли не на автомате иду в коридор, но Шон
отмахивается, велит мне продолжать разводить Такаши на то, что нужно ему, и направляется
открывать сам. Не знаю, кто пришел, хотя и очень интересно, но продолжаю разговаривать с
японцем, делаю маленькие предложения по изменению структуры проекта, надеюсь, хотя бы в
чем-то уступит. И действительно, работает. Это, конечно, не то, чего хочет Шон, но какой-
никакой компромисс. Когда Такаши, наконец, начинает упираться рогом (а он это прекрасно
умеет, уж поверьте), я отступаю и, поговорив о какой-то еще ерунде, отключаюсь. Сначала
немножко страшно рассказывать Шону о том, к чему мы пришли, но когда я понимаю, что наш
гость — Ребекка Йол, робость как ветром сдувает. Что-то внутри меня обрывается, как
истончившийся канат.
— Завтра, в десять.
— И вы думаете, что все будет вот так просто, как раньше? Здесь стоят туфли доктора
Конелл, ее машина под дверью. А она меня ненавидит!
— И что? — насмешливо отвечает Шон. — Я тебе плачу не любовью Джоанны.
Переживешь.
— Она нас слушает, — вдруг перебивает Картера девчонка. Дьявол, откуда она знает? И
что происходит?
— Конелл? — зовет меня Шон, оборачиваясь. Они стоят в прихожей, Йол явно боится,
обхватила себя руками и старается спрятаться у Картера за спиной.
— Такаши пошел на уступки. Частично. Большего не добиться.
— Что значит не добиться? — раздраженно спрашивает Шон. — Как тебе что-то надо, так
ты в розового японского зайчика превращаешься…