Элизабет Эдмондсон - Ледяное озеро
— Снова ложь, — вздохнула Аликс.
— Потом, в прошлом году, перед смертью, она сказала, что мою дочь не удочерили чужие люди, а семья забрала ее в «Уинкрэг».
— Мать Хелены всегда была глупой женщиной, — обронила бабушка.
— Я хотела похоронить демонов прошлого, но обнаружила, что они живы и причиняют боль. Точнее, катаются по озеру. Человек, изнасиловавший меня, отец Утраты — дядя Джек.
Глава шестидесятая
Аликс казалось, что она и остальные стали действующими лицами какого-то фильма с участием ее сестры. Здесь были и драматические события, и удивительная, мистическая красота ночи. Вьюга утихла так же стремительно, как разразилась, оставив на сверкающей поверхности озера завитки снега — мерцающий в свете полной луны калейдоскоп белого и пурпурного. И еще казалось, что все происходит, как в замедленной съемке.
Тишина, воцарившаяся в гостиной после последнего, ужасного разоблачения, была нарушена суматохой в холле. Оттуда слышался голос с иностранным акцентом, многоречивый и возмущенный. Это был Парсонс, шофер Гриндли, который в следующий момент без объявления вошел в комнату, оттолкнув в сторону протестующего Роукби.
Слова лились с его языка на малоразборчивом английском, перемежаясь мольбами в адрес Пресвятой Девы на родном испанском.
Потребовалось время, прежде чем удалось кое-как уяснить, и Хэл суммировал это в нескольких лаконичных фразах:
— Вы ехали с мисс Розалинд на заднем сиденье.
— Верно.
— В такую ночь?
— Это было безумие, я так и сказал мисс, но она настояла. Она заявила, что я потеряю место, если не выполню ее приказание. В такую бурю! Я никогда не водил машину в такую непогоду, никогда!
— А потом на вас выскочил какой-то псих.
— Да. В свете фар я его увидел. Я думал, не смогу остановиться, но я сумел; он же подошел к дверце, распахнул ее выбросил меня.
— И этот маньяк оставил вас на обочине, в снегу и грязи, а сам увез мисс Розалинд?
Во второй раз за вечер все высыпали в холл, требуя куртки, сапоги и фонари. Аликс не собиралась оставаться в стороне. Схватив первое попавшееся пальто и сунув ноги в резиновые сапоги непомерного размера, она выскочила в темноту.
Хэл ухватил ее за руку, и оба, скользя, помчались вниз, к озеру. От его прикосновения Аликс немного успокоилась. Она увидела темные фигуры, движущиеся среди деревьев, вниз по склону, услышала пронзительный лай собак. Впереди Изабел мчалась вдоль берега, словно старалась обогнать большую машину, которая, визжа шинами, ехала по серебристой ленте дороги вокруг озера. Изабел была в охотничьей куртке, которую подхватила из оружейной комнаты, и во время бега та хлопала на ней.
Раздался усиленный рупором голос полицейского, возвещающий, что дорога перекрыта и автомобиль не уйдет. Над озером со всех сторон неслись крики.
Машина свернула с дороги и ринулась вниз, к самой кромке. Последовала короткая заминка, и Аликс громко вскрикнула, потому что из автомобиля, будто тряпичная кукла, вылетела человеческая фигура и упала на снег. Рычание мощного мотора разнеслось над озером: водитель выехал на лед и взял курс к противоположному берегу.
Где-то рядом чертыхнулся один из преследователей.
— Лед выдержит? — спросил кто-то.
— Скорее да, — последовал ответ. — А этот негодяй знает каждый дюйм озера и побережья, знает, как подвести машину к безопасному берегу, и никто его не остановит, он уйдет на юг задолго до того, как мы обогнем озеро.
Полицейская машина осторожно съехала к краю берега. Из нее вышли двое мужчин и стали совещаться с другими, указывая руками на озеро.
Внезапно раздался грохот сродни грому, за которым последовало секундное затишье, а затем — шипящий звук. Черная, извилистая, как змея, линия — быстрее, чем мог уследить глаз! — стремительно поползла прямо к центру озера.
Последовал гигантский вздох, словно озеро дышало. Серия неимоверных ударов и тресков эхом прокатилась по окрестных горам, и в следующий момент лед раскололся и распался на два гигантских куска.
Бывшая уже на полпути к свободе машина взлетела в воздух. Некоторое время колесо стремительно вращалось над зияющей чернотой, и вскоре автомобиль исчез из виду.
Лед, как живой, сдвинулся, шевельнулся — вслед за водой колыхнувшись туда-сюда.
Дальше, по берегу, где суша резко обрывалась к воде, Аликс увидела прикрепившуюся к берегу полоску льда, нависающую над поверхностью воды, которая была ниже.
Все еще держа Хэла за руку, Аликс положила другую руку ему на плечо.
— Хэл, тот человек в машине… Это Джек?
— Думаю, да. У него не было шанса. Уровень воды в озере сильно понизился за последнее время, — сказал Хэл, обнимая Аликс и прижимая к себе. — Иначе быть и не могло. Ручьи, питавшие озеро, замерзли, но река, которая из него вытекала, — нет. Поэтому уровень упал, оставив зазор между поверхностью воды и льдом.
Аликс смотрела, как подняли лежавшую на снегу Розалинд и отнесли на берег, в полицейский автомобиль. Лицо Розалинд было бледным, в крови. Глаза закрыты.
Аликс также увидела Изабел, стоящую над озером, со странным, умиротворенным выражением на лице.
Все закончилось.
Глава шестьдесят первая
Сидя в кровати, закутанная по плечи в стеганое одеяло, Урсула записывала в своем дневнике:
«Ева сидит у постели Розалинд, которой, слава Богу, дали успокоительное. Никогда не слышала таких истерических воплей. Наверное, припадок объясняется тем, что ее обнаружили, но не тем, что выбросили из машины и Джек, или Джаго, или как его там, утонул. Няня положила конец ее реву, надавав по щекам, и Ева напустилась на няню. Это не означает, однако, что она ее кем-то заменила; Ева теперь в замешательстве, потому что где же найдешь сиделку в Новый год? А ведь нужно, чтобы кто-нибудь лечил синяки и ссадины Розалинд.
Ну да хватит об этой надоеде. По-настоящему волнующее событие произошло много позже, когда мы все собрались в „Гриндли-Холле“. Великая Тетка Дафна взъерепенилась не на шутку и просто забрала бразды правления в свои руки. Не обращая внимания на Еву, она объявила, что хочет поговорить в библиотеке с папой, дядей Роджером и дядей Хэлом. Потом посмотрела на Саймона и сказала:
— Да, и с тобой тоже, а также с Ники и Урсулой.
Ева, снедаемая любопытством, решила увязаться тоже, но Великая Тетка Дафна захлопнула дверь у нее перед носом. Я видела, что папе это не нравится, но даже он не отважился перечить Дафне, когда она в таком настроении.
Так вот, некоторое время она пинала папу и дядю Роджера насчет того, как постыдно они поступали, пытаясь вести дела с такими грязными типами. У папы был вид, словно он хотел оправдаться, но, видимо, понял, что это бессмысленно, да и дядя Роджер метал в него в него пронзительные взгляды, так что он приутих и только несколько раз пробормотал что-то бессвязное. Дядя Хэл молча взирал на все это, явно сожалея, что он здесь, а не в Америке. Великая Тетка Дафна сделала что-то вроде заявления. Хэл передает ей свои акции (я догадалась, что папа и дядя Роджер умирали от желания узнать, сколько она за них заплатила), и поэтому теперь она отвечает за фирму. Дафна оставляет папу вести дела на основном предприятии, но намерена купить „Полфри-фарфор“ и управлять им с помощью опытного менеджера. Составной частью ее миссии станет обучение Ники ведению дел: он переходит работать в фирму, на жалованье, с полной нагрузкой.
Ники не мог вымолвить ни слова — так он был ошарашен. Тем не менее, если бы взглядом можно было убивать, там бы произошло детоубийство (если это слово подходит для случая, когда отец убивает почти взрослого сына). Господи, до чего же рассвирепел папа! Он стал кричать Великой Тетке Дафне, что Ники пойдет в университет, никто не будет принимать решения по поводу компании у него за спиной, и так далее и тому подобное. Тетка позволила ему немного побушевать, а потом сказала: „Шестьдесят процентов, Питер“, — отчего он быстро умолк. Правда, начал говорить, что Ники еще несовершеннолетний и отцу положено решать, чем заниматься сыну. Чушь, возразила Великая Тетка, Ники достаточно взрослый, чтобы принять собственное решение. Дети не шахматные фигуры, которые надо переставлять на доске, будто они не имеют собственных мнений и желаний. Еще несколько реплик со стороны папы, сказала Дафна, и она отзывает свое предложение насчет „Полфри-фарфор“.
У папы выбили почву из-под ног. Дядя Роджер подошел к нему и стал бормотать что-то на ухо. Понятно, что ему и дела нет до Ники, он просто хочет прибрать к рукам деньги за фабрику. Честное слово, мне было очень стыдно за них обоих и ни капельки не жаль папу.
Великая Тетка Дафна великолепна! Она вытянула из папы и дяди Роджера всевозможные уступки в оплату за то, что спасла их от беды, как она сформулировала. Все это так чудесно, что я даже не хочу это записывать, опасаясь, что тогда ничего не сбудется. Она выудила у папы разрешение для меня и Ники видеться с мамой! О, как же ему это не понравилось. Думаю, едва ли не больше, чем то, что Ники станет работать в „Полфри-фарфор“. Он сделался таким угрюмым, что Великая Тетка Дафна велела ему взять себя в руки. „Терпеть не могу мужчин в дурном настроении“, — заявила она. А затем накинулась на дядю Роджера: „И тебе лучше тоже убрать с лица хмурое выражение, Роджер. На тот случай, если ты собираешься помешать намерению Сеси стать врачом, слишком крепко держась за тесемки своего кошелька, сообщаю, что сама буду платить за завершение ее образования“. Было решено однако, что дядя Роджер, со своей стороны, назначит Сеси хорошее содержание, так что он вышел не совсем уж сухим из воды, как, видимо, рассчитывал.
