Олег Шабловский - Новые крестоносцы. Дилогия
Обо всем этом Костя узнал уже позже из разговора с Лейфом Стурлусоном, между прочим правителем здешнего годорна и одного из прямых потомков великого Снори Стурлусона, почитавшегося местными жителями не много, ни мало, а отцом-основателем исландской государственности. Потрясавшие остров междоусобные войны и эпидемия сделали свое черное дело и эта ветвь древнего, некогда могущественного, объединявшего под своей властью множество бонов - рода, измельчала. Ее последний представитель принимал Щебенкина в простом крестьянском доме, больше надпоминавшем пещеру. Стены этого убогого жилища были сложены и дикого камня, а крыша представляла собой поросшую травой, зеленую лужайку. Увы, собственный дом Лейфа больше ему не принадлежал, по одной простой причине, он был изгнан из древнего семейного гнезда наглыми пришельцами. Произошло это прискорбное событие ровно за две недели до прихода в Исландию каравана новороссов. Английская каракка вошла в залив, на берегу которого располагалась усадьба Стурлусона. Опираясь на полторы дюжины пушек и почти восемь десятков вооруженных до зубов головорезов, ее капитан вежливо предложил местным жителям собирать пожитки и убираться ко всем чертям, а чтобы они были более покладисты и даже не помышляли о сопротивлении оставил у себя "в гостях" нескольких женщин, в том числе сестру Лейфа. Глава некогда могущественного клана мог противопоставить наглым захватчикам лишь пятнадцать кое-как вооруженных слуг, тех самых, которых мы уже имели счастье лицезреть на берегу, да еще сотни полторы бондов, которых следовало еще собрать и хоть как-то вооружить. Естественно, начинать войну при таком раскладе было чистым самоубийством, тем более, что соседние кланы находились примерно в таком-же положении и помочь ничем не могли. Вот и прищлось бедолаге собирать домочадцев, то имущество, которое разрешили забрать оккупанты и уходить, угоняя с собой табуны и отары. Да, да уважаемый читатель, мы не ошиблись. Как с удивлением узнал наш герой, местные жители помимо морских промыслов активно промышляли скотоводством. Разводили овец и лошадей. Тех самых овец и лошадей, которых так остро не хватало в хозяйствах, осваивающих Новый Свет колонистов.
Рассказ исландца заставил Костю призадуматься. Сама судьба подкидывала ему очередной шанс. Что стоит заключить союз со Стурлусоном, помочь ему наказать обидчика и вернуть свою собственность? Пообещать покровительство и защиту, а взамен получить так необходимую для последующих караванов перевалочную базу. Кроме того островитяне остро нуждались в зерне, а новроссам нужен был надежный поставщик скота, к тому же возить его отсюда будет гораздо ближе и дешевле, чем из Европы. В свою очередь, Лейфа такой договор делал одним из богатейших правителей годорнов на всем южном побережье острова, давал шанс на возрождение былого могущества древнего рода.
Надо ли говорить, что дальнейшие переговоры прошли, что называется в теплой и дружеской атмосфере и обе стороны очень быстро достигли взаимопонимания. После этого Щебенкину осталось лишь заручиться поддержкой компаньонов и приступить к детальной разработке предстоящей военной операции.
Боевые действия начались уже на следующее утро. Основная масса переселенцев отдыхала, чинила потрепанные в результате долгого перехода суда, запасалась водой и свежими продовольствием, вобщем делала все необходимое, чтобы в самое ближайшее время продолжить путешествие небольшой. В это же время, отряд из сорока добровольцев и десятка присоединившихся к ним местных бойцов во главе с Афанасием Мошкиным и Лейфом, усевшись на невысоких, крепких местных лошадок, берегом двинул к усадьбе Стурлусона. Костя на "Надежде" в сопровождении самого крупного коча под командованием уже знакомого читателю Кузьмы Житникова, взяв на борт опытного лоцмана пошел морем. На каравелле имелось двенадцать медных пушек отлитых в Новороссии по революционным для начала шестнадцатого века технологиям и соответственно более точных и дальнобойных, нежели те бомбарды и кулеврины, что стояли на борту англичанина. У Житникова также имелось пять больших затинных пищалей, по мощи и точности не уступавших английским кулевринам. Так, что в случае морского сражения силы проивников были вполне сопоставимы. В успехе операции Щебенкин в принципе не сомневался, но открытого столкновения в море следовало избегать, поскольку кораблей новроссов ожидал еще довольно дальний путь, а возможностей для капитального ремонта поврежденных в ходе боя судов здесь не имелось. Поэтому главная ставка, была сделана всетаки на неожиданность нападения, и несколько забегая вперед, скажем, она себя оправдала.
Не ожидавшие нападения захватчики были застигнуты врасплох, и потому их попытка сопротивления была подавлена достаточно быстро. Вахтенный матрос на каракке вовремя заметил появление чужих парусов на горизонте и подал сигнал тервоги. Но его товарищи, отдыхавшие на берегу, поднятые этим сигналом нос к носу столкнулись с полусотней опытных, бойцов. Для русских латников имевших опыт боев и с восточными, и с европейскими воинами, разделаться с кучкой опешивших от неожиданности, да и чего там греха таить, еще до конца не протрезвевших моряков не составило особого труда. В скоротечной схватке на суше пираты потеряли почти два десятка человек, остальные бросив оружие, предпочли сдаться на милость победителей. Пыл оставашихся на борту каракки остудили канониры "Надежды" сделав несколько выстрелов с запредельной для устаревшей артиллерии англичан дистанции. Пусть, из шести выпущеных ядер в цель попали только два, и разрушения ими нанесенные были достаточно незначительны (проломленный фальшборт и сбитая стеньга большого влияния на боеспособность корабля не имеют), этого вполне хватило, чтобы произвести нужное впечатление.
Итогом скоротечной военной кампании стало не только восстановление порушенной справедливости, но и обретение флотом Новороссии практически исправного достаточно крупного судна и подготовленной команды. Из шестидесяти захваченных в плен моряков не нашлось ни одного, кто предпочел бы пеньковую веревку на шее, службе в Новом Свете.
К счастью дальнейшее путешествие прошло без особых приключений и вот как мы уже говорили, в начале сентября 1508 года перед глазами нашего героя открылись ставшие уже родными берега Нового Света, а точнее остров Ньюфаундленд. Отсюда путь экспедиции лежал на юг, и всего через несколько дней корабли бросили якоря на траверзе береговых батарей Форта Росс.
Глава 18. В котрой наши герои наконец-то собираються все вместе, а читатель встречает многих старых знакомых.
Промозглый ноябрьский ветер с дробным стуком швырнул в оконный переплет горсть крупных, тяжелых капель, не смог пробиться сквозь стекло в теплое, нагретое камином нутро комнаты, раздосадованно взвыл и забарабанил по подоконнику струйками холодного осеннего дождя.
Хрупкое гусинное перо, чуть слышно щелкнув, сломалось, оставив чернильное пятно на желтоватом бумажном листе. Алексей негромко чертыхнулся, бросил пришедшую в негодность письменную принадлежность на стол, поспешил засыпать кляксу песком. Сдув песчинки на пол, поежился, встал из-за стола, подойдя к камину, подбросил в него пару поленьев, подкормив затухающее пламя. Затем подошел к окну, протерев рукой запотевшее стекло, задумчиво уставился на расстилающуюся перед ним картинку. Из окон его кабинета, расположенного на втором этаже двухэтажного здания министерства государственной безопасности открывался вид на главную городскую площадь Форта Росс.
Несмотря на мерзкую, слякотную погоду, по случаю воскресного дня на площади кипела ярмарка. То там, то здесь, возле укрытых навесами торговых прилавков, заполненных товаром, то и дело возникали небольшие группки оживленно жестикулирующих, спорящих и торгующихся продавцов и кутающихся в плащи покупателей. Еще-бы надо быстрее продать и купить необходимый в хозяйстве товар, пока на дворе стоят последние сравнительно теплые осенние деньки, когда водные магистрали рек, еще связывают между собой города и селища. Пройдет совсем немного времени, ударят первые морозы, пойдут забереги, встанет тонкая корка льда, и останется только дожидаться, когда этот лед скует реки надежной броней, по первому снегу лягут санные дороги, и лыжные тропы, снова оживет, затихшая было, торговля. Но это все будет потом. А сейчас, здесь собралось, наверное, подавляющее большинство населения столицы княжества и окрестных поселений. Кого только не увидишь. Пропахшие морем и рыбой промысловики, пришедшие с Ньюфаундленской банки и из Георгиевского залива с новым уловом и богатой добычей. Моряки с новоросских и иностранных судов, мачты которых густым лесом выросли над заливом реки Благодатной, под бдительным присмотром береговых батарей Южного форта. Крестьяне из близлежащих деревень и хуторов, приехавшие поскорее сдать купцам излишки зерна и овощей. Припасы эти погрузят в трюмы кораблей и увезут в Исландию, чтобы обменять на так нужных в крестьянском хозяйстве лошадей, и овец. Индейцы, но их сейчас мало, не сезон. Вот ляжет снег, наденет зверье теплые шубы, тогда и охотники будут появляться чаще, сбывать торговцам на рынке и трактирщикам свежее мясо, а казенным приказчикам пушистый товар. Не торопясь с достоинством, прогуливаются мастеровые с верфи и окрестных мануфактур. Эти пришли целыми семьями, чтобы потратить недельное жалование. Громко кричат, зазывая клиентов, мелкие лавочники и ремесленники - владельцы небольших мастерских, отчаянно пытающиеся "толкнуть" свой товар. Бродит между рядами промокший и продрогший полицейский-городовой. Это его участок, его "земля", он здесь царь и бог. Строгий, но справедливый, пользуется почетом и уважением и у торговцев и у покупателей. Наверняка и подарки принимает, стервец, но не наглеет, все в рамках приличия. Однако не один он здесь представитель служилого сословия. Иногда мелькнет в толпе зеленый суконный мундир стрелка-гвардейца, или кожанная куртка пехотинца туземного полка. Солдат в него набрали еще в прошлом году, три полные роты, триста человек, все по контракту и только из индейцев подвластных княжеству племен. Снабдили их оружием - устаревшими здесь в Новороссии кремневыми мушкетами. Сами-то гвардейцы уже давно вооружены нарезными штуцерами. Сталь для них варят на сильно разросшейся за шесть лет мануфактуре, принадлежащей семейству Титовых в больших пудлинговых печах. Трудится там теперь не меньше полусотни только наемных работников, не считая учеников-подмастерьев. Они же и ружья клепают, и пули для них льют, особые, конической формы, с выемкой-чашечкой на донце. При выстреле выемка расширяется под действием пороховых газов, и мягкий свинец ввинчивается в ствольные нарезы, "раскручивая" пулю. Оттого и бьют "титовки" не в пример точнее и дальше прежних "гладких" мушкетов, а заряжаются ничуть не медленней. Правда дороги такие боеприпасы из-за трудоемкости производства, да и свинец для них используют привозной. Впрочем, и старые мушкеты с производства никто не снимал, полностью вооружили ими туземный полк, отправили полсотни стволов к Сидящему Облаку, а теперь старик оружейник пробивает почву, чтобы правительство разрешило их свободную продажу. Еще бы легкая и дальнобойная в сравнении с имеющими хождение в Старом Свете аркебузами и пищалями, кремневка - мечта для любого охотника или торговца, путешествующего по диким дебрям североамериканского континента. Да и редкий землепашец или горожанин откажется иметь под рукой такое оружие, зверя в лесу много и приходится периодически отгонять его от посевов и домашней живности. Одно плохо, дороги такие ружья, не всякому простому человеку по карману будут, дороги свинец и порох. И хотя не простаивают огромные селитряные ямы, трудятся без остановки пороховые мельницы, и везут огненное зелье из Европы на своих суденышках купцы, все равно в свободной продаже пороха практически не бывает. Весь забирает под себя казна.
