Ганнибал - Лиловый (Ii)
Старик Язу и не предполагал, что в это время наверху за дощатым столом, накрытым ветхой, но чистой скатертью, сидели трое других людей. Никто из них не выглядел испуганным, хотя на смуглом женском лице действительно было беспокойство.
Едва вернувшись с работы в тот день, Уло поймал привычно подошедшую обнять его Нину и негромко хмуро сообщил:
-- Нас раскрыли. Ты ничего еще не знаешь?
-- Что?.. -- напугалась она. -- Я ничего никому не...
-- Я знаю, -- перебил разведчик. -- Раскрыли другого из наших людей... нашего капитана. Его место было очень опасным, во дворце самого Наследника. Мы все рисковали, но капитан Касвелин -- больше всех, никто не мог знать, действительно ли Наследник сможет угадать его... неважно. Теперь уже ничего не изменишь, поэтому нам отдан приказ возвращаться на станцию.
-- В-возвращаться?
-- Я уйду, Нина, -- вздохнул он. -- Я должен уйти. Дальнейшее мое пребывание на планете нецелесообразно. Я оставлю тебе денег, но тебе придется как можно скорей опять найти работу, и...
-- Я пойду с тобой, -- воскликнула она, не успев и подумать.
-- ...Ты не можешь.
-- Но... ты оставишь меня? -- прошептала женщина, и на ее глазах показались слезы. Она еще не до конца понимала, что все это значит, но уже чувствовала всем своим существом одно: происходящее дурно, ее Уло оставляет ее, чтобы...
-- Я вынужден это сделать, -- почти мягко ответил Уло и обнял ее. -- Я не хочу, но выбора нет. Я не могу даже ничего пообещать тебе... никто не знает, как дальше будут складываться обстоятельства. Если все пойдет хорошо, я потом заберу тебя с собой. Если не боишься.
-- Ничего не боюсь, -- всхлипнула Нина. -- Значит, надо подождать?
-- Да... надо подождать. И никому не говори обо мне. Когда будут спрашивать, куда я девался, -- ругайся и жалуйся, что променял тебя на другую, с которой и убежал в соседний город, -- он усмехнулся.
-- А если спросят, что за другая, -- скажи, она была здоровенная и волосатая, как я, -- раздался вдруг чужой голос за ее спиной; Нина перепуганно воскликнула и стремительно обернулась. В сумраке комнаты высился незнакомый мужчина, по виду тоже будто такой же закованный, но лицо его было слишком светлого оттенка.
-- Не бойся, это Каин, -- сказал Уло, придерживая ее за плечи. -- Он тоже один из нас. А ты мог бы хотя б дверью воспользоваться, знаешь ли, для приличия.
-- Не хотел, чтобы семья снизу видела меня, -- резонно возразил тот. -- Потом пойдут ненужные вопросы. Не пугайся, красавица, я не кусаюсь.
Нина только выдохнула и опустила вскинутые руки. В груди у нее между тем поднималось уже полузнакомое чувство; этот человек напротив был... таким же, как Уло, и очевидно, что они давно и хорошо были знакомы. Если это друг Уло... когда-нибудь, когда Уло заберет ее с собой, такие люди будут окружать ее. Она не должна их бояться.
-- Я и не боюсь, -- тогда решительно, хоть голос ее чуть дрожал от слез, возразила она. -- Просто это было неожиданно! ...Вы уйдете прямо сейчас?
-- У нас есть время до рассвета, -- перебил хотевшего было что-то сказать Уло гость. -- Не откажусь поужинать с вами, если позволите!
-- Конечно!.. -- воскликнула она. Уло нахмурился и покачал головой, но вслух ничего не возразил.
...И вот они сидели втроем, и хотя здоровяк Каин по-прежнему выглядел беззаботным, даже время от времени подмигивал Нине, все-таки в комнате повисло тяжелое марево ожидания.
-- На сталелитейном заводе Поненто работает один парень, -- сообщил Каин, -- я с ним, если это можно так назвать, немного сдружился. Ты отыщи его, красавица, скажи, что ты знаешь Кэнги, то есть меня. Мол, жили по соседству в другом районе. Он... своеобразная натура, -- ухмыльнулся здоровяк, -- но душа у него добрая. Зовут Аллалгар, такой высоченный, черный, сразу узнаешь его.
-- Хорошо, -- ответила Нина, хотя половина его слов не дошла до нее. Все ее существо было занято осмыслением лишь одной вещи: ее Уло вынужден ее покинуть, и впереди нее -- тьма, одиночество... очень страшная вещь -- одиночество, одна из самых страшных вещей, которые могут приключиться с человеком.
Она и до того была одинока, но успела уже отвыкнуть.
Мужчины, кажется, оба понимали, о чем она тревожится, и добродушный Каин первым догадался, как ее утешить хоть немного, опять заулыбался:
-- Ничего, вот только все устаканится, мы тебя заберем отсюда, и отправишься с нами в Кеттерле! Правда, планета, с которой родом твой принц, не слишком располагает к себе, но, может, ради тебя он предпочтет жилые районы Кэрнана. Там очень красиво! Зелено, у каждой семьи есть свой дом, там тепло и хорошо.
-- А там люди тоже работают на заводах? -- спросила Нина, лишь бы что-нибудь тоже сказать.
-- Ну, если очень-очень захочется, -- рассмеялся Каин. -- Но у нас и заводы совсем не такие, как тут. Всю самую тяжелую работу выполняют машины.
-- Машины, -- повторила она.
-- Конечно, ты этих машин вовсе не увидишь, если только не захочешь, -- спохватился будто тот, -- будешь жить себе в большом красивом доме, а вокруг дома обязательно будет сад, и этот прохвост уж непременно возьмет себе отпуск года на два, а то мы уже лет двадцать как с задания на задание кочуем...
-- Двадцать!.. -- воскликнула Нина. -- Разве вы с самого детства?..
-- Нет, -- хитро улыбнулся Каин. -- Наш век длинней вашего. Это все достижения науки. И ты тоже проживешь дольше, если попадешь к нам на Кэрнан. Так что не грусти! Подождать надо будет совсем недолго.
Уло поначалу хмурился и молча слушал, но потом, заметив, что Нине совершенно вскружили голову полубезумные рассказы Каина, и он вступил в разговор. Так они все втроем досидели до глубокой ночи, когда уже и семейство снизу все-таки уснуло, беспокойно вертясь в своих холодных постелях. Тогда Уло первым поднялся с места, и Нина поняла, что сейчас они действительно уйдут, и что-то больно оборвалось у нее в груди.
-- Иди, -- буркнул Каину Уло, а тот и послушался, еще на прощанье поцеловал Нине руку, -- она напуганно воскликнула, но сопротивляться не посмела. Безмолвно выскользнул в раскрытое окно: оказалось, здоровяк на удивление ловок, при всем его росте и ширине плеч. Уло и Нина на короткое время остались в комнате одни.
-- Этот дурак наболтал много лишнего, -- пробормотал Уло, когда Нина робко прильнула к нему. -- Должен же я добавить ложку дегтя... Он тебе одного не сказал: среди нас живут... созданные нами люди. Мы искусственно выращиваем для них тела, и в головах у них машины. Это то, чего вы всегда так боялись, о чем рассказываете друг другу страшилки.
Нина молчала.
-- Каин -- такой человек, -- добавил Уло. -- А я у себя на родине занимаюсь тем, что... я что-то вроде врача для искусственных людей.
Она не сказала ни слова, но продолжала обнимать его.
-- Я вернусь, -- тихо сказал он. -- Но если ты не захочешь идти со мной, я пойму.
Она не ответила, лишь поцеловала его; так и осталась стоять, опустив руки, а он точно так же бесшумно выбрался следом за своим товарищем.
Каин ожидал его снаружи, в темном переулке, и они вдвоем отправились прочь, безошибочно определяя, в какую сторону им нужно идти. Шаттл ожидал обоих и еще троих разведчиков с Тонгвы в перелеске за городом. Взлет был назначен на рассвете: отвечающие за это люди давно уже просчитали, в какой момент корабль сможет проскользнуть незамеченным мимо анвинитских постов.
-- Ты уж слишком обнадежил ее, -- много позже заметил Таггарт, не глядя на своего спутника. -- В какой-то момент, кажется, она поверила, будто мы придем за ней уже назавтра.
-- Я, может, и сам хочу в это верить, -- беспечным тоном отозвался Каин. -- В конце концов, Белу разрешили оставить на Кэрнане одного руосца, почему бы теперь, когда между Анвином и Кеттерле открываются дипломатические отношения, тебе не увезти с собой анвинитскую женщину?
Таггарт помолчал.
-- Я бы увез ее, -- потом без интонации произнес он. -- Но много ли счастья принесло решение Морвейна Леарзе?
-- Леарза -- это одно, -- на удивление серьезно сказал Каин. -- Нина -- совсем другое. Она любит тебя. Женщина в таком состоянии способна на чудеса.
-- Что бы ты знал, консервная банка.
-- Мне кажется, ты хочешь, чтобы тебе съездили по физиономии?..
***
Когда-то давно, -- пару лет назад, в самом деле, но ему казалось, что прошли века с тех пор, -- Леарза однажды разговаривал с Остроном и Хансой и выяснил одну любопытную (ему тогда все казалось любопытным) вещь. Леарза тогда только начал еще свой путь через пески Саида, едва пришел в себя после гибели близких, оттого, быть может, часто по-детски доверчиво льнул к своим новым спутникам, и в тот раз тоже рассказал Острону, что опять с утра проснулся в странном состоянии, не сразу сообразил, кто он, где он, что делает. С ним такое раньше бывало; обычно когда он просыпался в незнакомом месте. Острон и Ханса тогда оба удивились и никак не могли взять в толк, как это.
