Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Пока звезды не появились, все, естественно, рассматривали нас, белолицых. В один из моментов, прорвавшись сквозь полицейское оцепление, ко мне подскочил худой маленький человек в холщевой рубашке до пят и, воздев палец, с восторгом выкрикнул: "Грегори Пек?!"
Значит, не только своих узнают, но и американских! Только иногда ошибаются... Полицейский огрел кинолюба бамбуком, и тот, накрыв голову руками, нырнул в толпу.
А мы ждали Шабану Азми. Режиссерская наша идея заключалась в том, чтобы запечатлеть беседу с актрисой перед кинотеатром, в обстановке улицы, на фоне народа. Все предвещало успешное воплощение замысла: над головой голубое небо, кинотеатр на месте, людей много, даже больше, чем надо бы. Осталось дождаться красавицу Шабану.
Чем ближе был конец сеанса, тем все очевиднее скукоживался тот свободный островок, на котором мы ютились. Вскоре мы трое взялись за руки, сдерживая напирающих индусов, чтобы не дать затоптать наши серебристые ящики и кожаные кофры с оптикой, камерами, магнитофонами.
Сеанс, наконец, закончился. Толпа прянула куда-то в сторону от нас, и я увидел в просвете между головами выбегающего из подъезда киногеничнейшего красавца в белом костюме - неотразимого Дени Дэнгсонгпа. Он проворно нырнул в машину и уехал. Чуть ослабевшее давление на нас тут же умножилось. Сквозь плотно окруживших его людей, полусогнувшись и любезно улыбаясь, пробирался к своей машине Шаши Капур. Вот он достиг цели, подарил последнюю улыбку сквозь поднятое стекло и тоже исчез.
Кто там еще выходил или выбегал из кинотеатра, мы уже не видели. Может быть, Санджив Кумар, Дев Ананд или Амитаб Баччан - кумиры индийской толпы тех лет. Но мы ясно видели, что худые смуглые люди в длинных рубашках уже взбираются на капот и крышу нашего очень симпатичного казенного "фордика" - сверху обзор лучше...
- В такой обстановке работать невозможно, - оценил ситуацию Сорокин. - Надо уходить, если сможем...
С Шабаной Азми встретились через день и во внутреннем дворике отеля, где она остановилась, без помех записали интервью. Правда, изо всех окон вокруг гроздьями свисали головы любопытных. В ответ на рассказ о наших вчерашних злоключениях она только рассмеялась. Ей-то было не в новинку.
В интервью для "Кинопанорамы" Шабана Азми с удовольствием вспомнила свои поездки на московский и ташкентский кинофестивали, говорила, что и она, и ее отец, известный в Индии поэт, с восхищением следят за успехами советского народа и высоко ценят советское киноискусство.
А теперь предложу вашему вниманию маленький детектив в духе Ираклия Андроникова: загадка одного портрета. Именно здесь надо о нем рассказать, потому что он тоже связан с Индией, с Шаши Капуром. Но по порядку...
Проходит три года, и я снова оказываюсь в Индии. Предстоит побывать в Дели, Мадрасе и Бомбее. Спутником моим назначен талантливый узбекский режиссер 42-летний Эльер Ишмухамедов. Он строен, красив и "реально талантлив", если употребить недавно вошедшее в словесный оборот определение. "Реально сильная книга", "реально смешной концерт", "реально образованный человек" и т.п., наверное, слышали... Закончив ВГИК, Эльер очень скоро выступил с картиной, о которой реально заговорили все - "Нежность". Лента собрала много призов на кинофестивалях и очень полюбилась зрителям. В ней была первая любовь, молоденький Родион Нахапетов, жаркий Ташкент, романтическое ожидание взрослости - это было чисто, возвышенно, узнаваемо, и это покоряло. По-моему, то был и дебют талантливого сценариста Одельши Агишева. Потом они вместе сделали еще несколько лент, в том числе и ставшую такой же знаменитой, как "Нежность", "Влюбленные".
Незадолго до нашей совместной поездки Ишмухамедов выпустил мощную ленту "Юность гения" - об Авиценне. Там в одной из ролей была занята модная в те времена целительница Джуна. Реальная Джуна явно впечатлила самого режиссера, и при нашем знакомстве он много о ней рассказывал, старался жить и питаться по ее советам, то-есть не просто, а с пониманием тайных связей пищи бренной с духовным миром питающегося. Именно когда выпало оказаться в Индии, Эльер проходил период голодания. Он голодал истово и непреклонно. Может быть, еще и поэтому его тянуло поговорить именно о питания. Хотя бы правильном. Кто о чем, а голодный, понятно, о еде.
В первые дни он приходил вечерами ко мне в номер и подолгу рассказывал, как надо жить. Особенно, - вы уже поняли - как питаться. Однажды я взмолился: "Эльер, завтра рано вставать. Я про пользу голодания и без того изрядно понаслышан, даже Брэгга читал, но еще и не спать - это слишком".
Эльер удалился, по-моему, не обидевшись. Он был по-восточному мудр, а потому покоен. Недоверие иных к вековым заветам аюрведы его не возмущало: эти иные просто мало знали про то, что недавно узнал он и во что поверил преданно.
Сон мы наладили, а вот проблема голодания получила продолжение.
Уточню, что нас с Эльером послали в Индию, чтобы мы отобрали фильмы для очередного Ташкентского кинофестиваля стран Азии, Африки и Латинской Америки. Таких индийских продюсеров, которые не хотели бы попасть в Ташкент, не было, все хотели - трибуна-то очень представительная. А это значило, что, не имея другой возможности умаслить полномочных представителей большой дружественной страны, нас обильно и, прямо скажу, сверхизысканно кормили. Что выставлялось на стол в самых шикарных ресторанах, описать просто не берусь, потому что не хватит ни образования, ни подобающих слов. Это было не просто на убой - это возвышало и в некотором роде разрывало душу. А Эльер Ишмухамедов сидел за столом и ни к чему не притрагивался. Щедрые индусы смотрели на него с испугом: не нравится?! Чем-то обижен? Все за столом ели, пили, произносили спичи, а он не ел, не пил и поскольку был невероятно голоден, окружающих, наверное, тихо ненавидел.
Вспомнилась вдруг схожая ситуация из другой поездки - с "Кинопанорамой" на телевизионный фестиваль в Армению. Там кормили аналогично. Однажды повезли в глубинку, в район. Сначала на границе районов всех подвели к столам под открытым небом, которые ломились от яств, потом переместили в райцентр, где усадили за новые ломящиеся столы. Но я накануне чем-то отравился и, сами понимаете, со следующего утра ничего в рот брать не мог, чтобы не сорвать предстоящую съемку. И должен признаться: когда голоден, ненавижу весь мир - такая, вот, у меня пагубная особенность.
Перед тем как сесть за те, вторые, столы, я на беду местного начальства прошелся по райцентру, и по ходу заглянул в местный продмаг. Знакомство с жизнью. Такой нищей пустоты и убожества на прилавках и в пустых витринах я не встречал никогда. Чем же люди здесь питаются?...
Во главе просторного стола, ломившегося от снеди, расположился первый секретарь райкома партии с членами бюро, а на тесно сдвинутых стульях по периметру все мы - телевизионщики. Причем не только "Кинопанорама", а и другие съемочные группы, приехавшие из разных республик. С обедом запозднились, поэтому народ стал есть и пить в большую охотку. Кроме меня. По выше названной причине. Я единственный скучал, наливаясь раздражением.
- А теперь пусть Даль Константинвич скажет! - раздались крики с разных концов стола. Видимо, гостям хотелось сделать подарок хозяевам. Я все-таки был здесь единственным лицом, которое в стране узнавали, "звезда", так сказать. "Скажите, что-нибудь", - попросила и Ксения.
Встал, будучи налитым голодной горечью. С утра ее скопилось много. Поблагодарил хозяев за теплый прием, за распахнутое перед нами щедрое угощение, а потом сообщил о впечатлении, которое произвел местный так называемый продовольственный магазин и пожелал, чтобы люди района каждый день имели на своих домашних столах все то же самое, что мы видим сейчас на столе, за которым сидим.
Получился немалый шок. Кто-то под столом пожал мне руку, кто-то забежал со спины и шепнул в ухо: "Здорово сказал!.." А секретарь райкома поднялся с наполненной рюмкой и стал докладывать об успехах района, несмотря на временные трудности. Перечисление успехов заняло минут сорок, поскольку их было много и ни об одном хозяин района не пожелал забыть.
Много лет спустя подошел незнакомый человек: "Я до сих пор рассказываю, как вы тогда выступили... Ну, вы дали!.. Я же там был, я был тогда зампредом Молдавского телевидения..."
Никто ни тогда, ни после так и не узнал, что причиной шокирующего выпада вместо тоста было не какое-нибудь заскорузлое диссидентство, а элементарное чувство голода, имеющее особенностью приводить человека в крайнее раздражение.
Эльер Ишмухамедов голодал добровольно, а я наблюдал за его мучениями. Сердце наполнялось жалостью, а рассудок подсказывал, что ничем хорошим это не кончится. Ведь и на самом деле его последовательный отказ от любой пищи, в том числе и самой дорогой, приводил в недоумение индусов, угощавших нас щедро, от всей своей коммерческой души.
