Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Стало известно, что приехавший в Москву выдающийся американский режиссер Стенли Крамер собирается сделать какое-то важное заявление. О чем? Пресса была заинтригована. Все с нетерпением стали ждать обещанную пресс-конференцию.
А пока Стенли Крамер был неуловим. Он давно не приезжал в Москву, а это значит - встречи со старыми знакомыми, бесчисленные протокольные мероприятия, ну и, конечно, требовала внимания ретроспектива его фильмов. Она входила в программу внеконкурсного показа. О том, чтобы монопольно заполучить Крамера для "Кинопанорамы", можно было и не мечтать. Оставалось терпеть до пресс-конференции. Но там-то его будут снимать все...
Я обедал в ресторане для прессы (пишущую братию кормили по особым талонам), когда примчался Стасик - администратор нашей группы:
-Скорей, там, на балконе, Крамер сидит, свет уже поставили...
Стенли Крамер, действительно, сидел на просторном балконе, откуда открывался вид на Москву-реку, а вокруг суетилась "Кинопанорама".
Оказывается, первой его обнаружила, конечно же, Ксения Маринина - одинокого, в одном из холлов. Быстро объяснила, кто она такая и попросила разрешения занять мэтра минут на пятнадцать. Мэтр неожиданно легко согласился.
Камера, свет - все необходимое появилось перед ним мгновенно. Когда я подсел рядом, внаглую, при включенных камерах, он уже говорил.
- Кинематограф должен донести до каждого простую и страшную мысль - человечество стоит сегодня перед выбором: либо мы будем жить все вместе, либо все вместе погибнем. Я участвовал во второй мировой войне, у меня четверо детей, и я хочу, чтобы им никогда не пришлось брать в руки оружие, чтобы они не испытывали страха перед завтрашним днем, перед ядерной катастрофой, которая может стать реальностью, если все люди доброй воли не объединятся в борьбе за всеобщее разоружение...
Собственно, именно в этих словах, как выяснилось на следующий день, и была суть того заявления, которое намеревался сделать Стенли Крамер на московской земле.
- Я хотел сказать это именно здесь, в Москве, потому что, заяви я это у себя дома, в Америке, мало бы кто меня услышал. Вот почему я приехал сюда, несмотря на то, что дальние путешествия для меня совсем не простое дело, в этом году исполнится семьдесят, тяжело больна жена, но, имея свою цель, я ни с чем не посчитался и приехал.
В разговоре он вспомнил, как двадцать лет назад был членом жюри III Московского международного кинофестиваля, как в 1973 году получал здесь приз за фильм "Оклахома, как она есть". Подчеркнул, что придает особое значение этому своему выступлению по советскому телевидению, выразил надежду, что в США его тоже услышат.
Время шло, а разговор и не собирался заканчиваться. Стало ясно, что втиснуть его в кинопанорамный выпуск - не реально. И тут передо мной появилась записка: "Продолжайте беседу. Сделаем специальный выпуск. Ксения".
Это было правильное решение. Дело не в том, что разговор затянулся, а прежде всего в масштабе художника, которого удалось заполучить под камеры, и в том еще, что многие его фильмы были хорошо известны нашим зрителям: "Нюрнбергский процесс", "Скованные одной цепью", "Пожнешь бурю", "Безумный, безумный, безумный мир", "Благословите детей и зверей", "Корабль глупцов", "И споткнется бегущий" - они в разное время выходили на экраны СССР.
Когда камеры выключили, я все-таки от него не отстал: надо было решить один организационный вопросик.
- Господин Крамер, мы хотим сделать о вас большой телевизионный фильм, не меньше, чем на час, - и следом спросил, как бы заманивая: - Как вы к этому отнесетесь?
Режиссер выразил полное согласие.
- Но для этого, вы понимаете, нам не обойтись без показа фрагментов из ваших фильмов. Встает проблема авторского права. Вы не будете возражать, если мы, так сказать, процитируем некоторые ваши ленты?
Поясняю: существует порядок, согласно которому приобретенная для проката в стране та или иная иностранная кинокартина может демонстрироваться только в течение определенного, указанного в договоре с продюсером срока. Срок истек - не только нельзя фильм показывать в кинотеатрах, но даже фрагменты не могут быть использованы ни в каких видах зрелищ для массовой аудитории. В "Кинопанораме" в том числе. Чаще всего владельцем произведения оказывается не режиссер, а тот, кто "заказывал музыку", то есть продюсер. В нашем случае задача упрощалась: Крамер - не только режиссер-постановщик, но и продюсер своих лент.
В ответ на просьбу он улыбнулся:
- Показывайте! В суд не подам!
На следующий день состоялась пресс-конференция Стенли Крамера. Журналистского народа собралось видано-не видано, и только один я знал, о чем пойдет речь. Поскольку все услышал накануне.
На закрытии фестиваля в той же "России" показали фильм Крамера "На последнем берегу". В нем рассказывалось о трагической судьбе нескольких человек, чудом оставшихся в живых после глобальной атомной катастрофы, - это был фильм-предупреждение.
Крамер рассказывал, что побудило его сделать такой фильм: "Мой девятилетний сын учится в школе - это в Калифорнии. В один прекрасный день приносят мне из этой самой школы письмо с вопросом: "Как, по Вашему мнению, будет лучше в случае атомного нападения, - чтобы Ваш сын оставался в школе? Или вы предпочитаете забрать его сразу после объявления тревоги домой?" Когда получишь письмецо вроде этого, то остается только одно: снять такую картину, как "На последнем берегу".
Уезжая из Москвы, Стенли Крамер оставил нам рулон с чистой магнитной пленкой. "Когда сделаете передачу, перепишите и пришлите мне", - попросил он. Мы его просьбу выполнили.
Передача о Крамере вышла в эфир в конце января 1984 года под рубрикой "Мастера мирового экрана". Потом ее несколько раз повторяли.
Тот год выдался щедрым на зарубежные кинематографические впечатления. Достаточно сказать, что мне довелось побывать в Индии, в этой великой кинематографической державе. Кто усомнится в правомочности определения "великой", того сражу цифрой: каждый год в Индии снимается от 800 до 900 полнометражных художественных фильмов! Где больше?..
Но прежде, чем рассказать о той поездке на VIII международный кинофестиваль в Дели, а также кое-что о других визитах в сказочную страну, я должен вспомнить Раджа Капура, потому что именно он - начало начал, если пытаться понять, почему так страстно полюбили в России индийское кино. Если не вспомнить Раджа, то многое в индийских моих впечатлениях останется не до конца понятым...
Начну с констатации известного: бродяг у нас много. Но добавлю бесспорное: а вот "Бродяга" Раджа Капура у нас один.
Между индийским актером Раджем Капуром и миллионами советских кинозрителей любовь вспыхнула с первого взгляда - страстная, верная, благодарная. С обеих сторон. О тайнах ее за годы и десятилетия много понаписано киноведами, но до сути, кажется, так никто и не добрался. Истинная любовь - вечная загадка...
Две круглые даты словно обнялись сравнительно недавно - в 2004 году: 80-летие Капура, ушедшего из жизни в 64 года, и 50-летие его первого появления в Москве с фильмом "Бродяга". Лакированному ЗИСу, в котором гостя и звезду лучших его лент - несравненную Наргис хотели после первого сеанса отвезти в отель, удалиться самостоятельно от кинотеатра "Ударник", люди не дали. Его подняли на руки и понесли.
Обаятельный, неотразимый, бродяга Джага, битый-перебитый судьбой неунывающий воришка оказывается чище и возвышеннее тех, кто вытолкал его на социальную обочину. Он словно неунывающая надежда на лучшее с его лейтмотивной песенкой "Бродяга я, никто нигде не ждет меня". Такой не мог не прийтись нашему двору. За первый год проката "Бродягу" посмотрели 64 миллиона зрителей. Люди смотрели по несколько раз. Казалось, вся страна, долечивая послевоенные раны и осваиваясь быть без вождя всех народов ( год, как отпустившего из своих железных рук державу и временно уложенного о бок с Лениным), вся эта страна запела "Бродяга я", имитируя интонации Капура.
Так получилось, что ровно через двадцать лет ( круглые даты преследуют!) после того капуровского визита в СССР я входил в просмотровый зал его киностудии в Бомбее. Он сидел, отвалившись в кресле, достойно пребывая в своем новом облике. Теперь он не был тем легконогим красавцем с темными усиками, легко танцующим и поющим, этаким трансцендентальным взглядом вгоняющим в ступор неотразимо красивых партнерш. Он был таким, как в возрастных ролях последних фильмов, что тоже победно шли по советским экранам, - отяжелевшим, с затрудненным дыханием, влажным лбом. Но и такой он живо поднялся для радушного объятия и ритуального для актеров всех континентов встречного поцелуя.
Он распорядился поставить на аппарат хронику того первого своего приезда в Москву. По экрану шагал молодой Радж Капур в окружении москвичей и москвичек, его заваливали цветами на сцене, сминая друг друга, в каком-то цехе тянулись за автографами, проходы по Кремлю, проезды по улице Горького... Потом зажгли свет. Я увидел, что Капур плачет.
