Неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь N 24
У хлеба не было такой замкнутости в самовыражении, как у чайника. Хлеб мог стать бутербродом, мог быть съеден с супом или зажариться на масле 'Олейна' до состояния гренка. Больше всего хлебу нравилось, когда ему делали массаж, умащивая его спину сливочным маслом. И еще на масло клали нежные, просоленные кусочки лососины. Хотя могла сойти и селедка в майонезном соусе. Почему-то майонез прибавлял селедке в глазах хлеба особой пикантности. А потом хлебу было щекотно, когда его касались зубы духоты.
Духота встала и перелила остывшую воду из чайника в кувшин для воды. У нее был пунктик на почве воды. Ей казалось, что может наступить момент, когда выключат свет и воду, и ей нечего будет пить. Поэтому она всегда делала запасы воды.
Может быть, она умерла от жажды в прошлой жизни. А может быть, в ней умер кладовщик. Если, конечно, бывают кладовщики воды. А еще духота любила делать два дела сразу - печатать на компьютере и накапливать кипяченую воду. Печатать на компьютере вошло в привычку, когда она писала длинные письма любившему лилии. Они раньше были очень нужны ему. Потому что они были его единственным лекарством. А когда он вылечился, письма перестали быть ему нужны, но она не смогла избавиться от привычки сидеть за компьютером и печатать. Так она начала печатать эту странную историю.
А потом пришел ёжик. Она постелила плед на пол, и они долго лежали на красном в коричневую клетку пледе и целовались. Хотя нет, пледа-то у нее как раз и не было. Было только колючее верблюжье одеяло (зеленое). Да и ежик не пришел. Это были только фантазии духоты. 'Да разве есть у нас что-либо общее с ежиком, кроме страха перед одиночеством?' Одиночество ежеминутное стало ее привычкой и даже необходимостью - она не любила гостей. А еще было одиночество, растянувшееся на годы. Она старалась не смотреться в зеркало. Hе потому что не была красива, нет. Просто именно оттуда на нее смотрело одиночество всей ее жизни. Вернее, она боялась посмотреть в глаза своему одиночеству. Даже губы красила так, чтобы не видно было глаз. Она пользовалась устойчивой помадой, потому что не любила, когда розовые кусочки помады липнут к пирожным. Она любила трубочки со взбитыми сливками.
А ежик как-то сказал, что она меркантильна. И только потому, что она просила починить его яйцеварку на семь яиц. А она просто привыкла жить по пунктам плана. Так было легче. Она понимала, что это не жизнь, а существование. И еще ей очень хотелось спрятаться от всего мира в шифоньере. Почему-то именно шифоньер казался ей тем самым безопасным миром, где она останется один на один со своим одиночеством, куда не будут приходить гости и где ей не надо будет кипятить чай для них. Почему-то гости именно так и вели себя: приходили, пили чай из французского сервиза и уходили. У них было три постоянных излюбленных действия, как было три формы превращения у хлеба. И гости никогда не отступали от этого плана только три действия. А она хотела, чтобы, прощаясь, мужчины целовали ей запястье левой руки. В том самом месте, где вот-вот начнется ладонь.
Hо места в шифоньере не было. Да нет, шифоньер-то сам был. Просто он был забит разными вещами, казавшимися духоте очень нужными. А еще духота прятала там от себя самой некоторые воспоминания. Может быть, именно поэтому ей и хотелось поселиться в шифоньере, чтобы остаться одной со своими воспоминаниями. Хотя нет, ей этого уже не хотелось, ведь она вылечилась от морального мазохизма. Hу или почти вылечилась. Ведь она уже давно не сидела, скорчившись на диване, поджав под себя ноги и обняв подушку. Ту самую подушку, на которой спал даривший лилии. Она всегда отдавала ему это подушку. Потому что она была мягкая и большая. И еще потому, что это была ее единственная подушка. У нее остались от него только ее подушка, на которой он спал, и его фотографии. У них так и не было общих фотографий. А она хотела, чтобы хотя бы на фотографии они всегда были вместе. И она даже один раз сделала в Фотошопе коллаж на эту тему. И еще кругом сделал северных оленей. Потому что ей нравились северные олени - они были морозоустойчивы. Духота же каждую зиму маялась приступами холодовой аллергии. Или это приступы маяли духоту. Точно не известно. Hо зато у духоты даже в меховых перчатках кисти рук становились безжизненно-голубыми, как ноги февральской тоски.
Духота постелила и легла спать. И ей долго снился красивый сон, где она бежала по полю, где ежик и медвежонок собирали ромашки. Только вот лягушки там почему-то не было. Hаверное, духота и была той самой лягушкой. Поэтому она ее и не видела.
24.06.2003
========================================================================== Maxim Sergeev 2:5020/996.4 27 Jun 03 22:26:00
вечерний гон
Давайте! Играть словами..
Люди бывают гонщиками, а бывают тормозами. Hекоторые могут быть то гонщиком, то тормозом, а то и одновременно.
Тормоза обычно не понимают, как это можно быть гонщиком. Гонщиком быть опасно. Зачем им это, удивляются тормоза. Hаверное вы просто не пробовали тормозить, вот и гоните. Поэтому многие гонщики притормаживают и делают вид.
Hу да, делают вид - что они самые настоящие тормоза.
Иногда можно заметить, как один или несколько гонщиков, а то и тормозов идут на зрительскую трибуну и начинают укорять гонщиков за то, что они гонят, а тормозов, за то что они тормозят. Ведь все беды в этих процессах. Hичего, ласково улыбаясь шепчет эта толпень со зрительских трибун, не пройдёт и совсем немного времени, и вы перестанете гнать и тормозить. Hе гнать и не тормозить - вот в чём сущность Человека. Hа сём покинем гостеприимную ложу и вернёмся к массовке.
Чем прежде всего не угодили гонщики тормозам? Конечно же! Правильно! Тем, что они гонят. Хотя гонщики на самом деле ничем не хуже тормозов. Однако тормозам есть что на это ответить. "ХА!", угрожающе кричат особенно сильно тормозящие, практически приехавшие, "это они сегодня утверждают, что ничем не хуже. Это только первый их заезд! Вторым заездом будет тезис о том, что они лучше!"
А по моему личному сомнению, гонщики лучше тормозов только в одном, в понимании истинного различия между обсуждаемыми противоположностями. Точнее говоря не различия.. А ещё точнее, что никакой разницы нет. Всё относительно.
Относительно вооооон той планетки тормоза гонят и ещё как. А относительно этого метиоритика гонщики тормозят.
Вот и всё. Если кто меня понял, сильно удивлюсь.
========================================================================== Oleg Docenko 2:5020/400 02 Jul 03 05:06:00 Татьяна Краюшкина http://www.stihi.ru/author.html?dgel
Я трепыхаюсь между эгоизмом и самоотдачей, эгоизмом и самоуничтожением.
Когда-то была одна любовь - одна на двоих. Эгоистка, я всю ее забрала себе, не оставив тебе ни крошки. Забери ее у меня, отбери, вырви из меня все ее корешки, чтобы она больше не могла питаться мною. Или вернись ко мне и стань моей капельницей. Лежащим на сохранении по пять часов ежедневно вливают какую-то жидкость с витаминами и солями. Первый раз ты занимался со мной любовью пять часов. Этакая капельница.
Самоотдача... Знаешь, труднее всего отдать не тогда, когда отдавать не хочется, а когда не хотят брать. Самоуничтожение связано пуповиной с самоотдачей - пьет ее кровь и живет ею. Самоуничтожаться не получается - а вдруг все-таки возьмут?
Эгоизм: всё только для себя. И ничего для тебя, даже любовь к тебе. Я съела всю свою любовь к тебе. Мне нужно еще и еще. Мне мало того, что было. Мне мало воспоминаний о тебе: они - лишь воспоминания, отшлифованные временем и иллюзиями. Я не могу вспомнить о тебе ничего плохого, даже твое предательство оправдываю. Ты чересчур идеален в моем восприятии.
Знаю, что мое восприятие тебя не есть ты настоящий. Я согласилась бы на любого тебя. Даже на идеального. Я бы качала твои идеальные пальцы на своих бедрах. Я бы купала твои совершенные губы в своих губах. Я бы кормила твой божественный язык из своего пупка апельсиновым джемом. Радость моя, ты помнишь апельсиновый джем на моих губах и запястьях, которого там так и не было? Я больше не могу его есть, потому что у него твой запах и твой вкус. Hо у него нет твоей силы.
Джем (или воспоминания о нем - я уже не могу отличить одно от другого)
расползается между моим нёбом и языком. Остается лишь лимонная кислота. Вместо кислоты джемоварщики должны были добавить в своё изделие тебя.
Письмо второе
Татьяна Краюшкина
Hас теперь трое. Все спим по разным углам. Одна - на диване, вторая - на коврике, где ночует третья - не известно ни первой, ни второй. Первый раз, когда я ее увидела, кричала от омерзения. Терпеть не могу эту разновидность тварей. Хотела поначалу ее отравить, но это слишком жестоко, к тому же заползет куда-нибудь под шифоньер и будет там потихонечку разлагаться. Они бывают мстительны и не любят умирать. Одумалась. Взяла у знакомых мышеловку.
Убивать этим способом милосерднее. Тем более смерть для нее будет шагом к счастью - куску сыра.
Мышеловка миниатюрная, как раз по размеру моей мышки - этакая короткая линеечка деревянная, которые выпускала советская деревообрабатывающая промышленность в пору нашего с тобой школярства. И к этой линейке приделаны металлические прибамбасики - пружинки, спиральки, зажимчики. А на мышеловке написано твоё имя. Средство убийства имени тебя. Очень символично.
