Иван Сабило - Мастер
- Не сердитесь на меня, что отрываю от сына, только всё же хочу знать, в чём главная причина? Обещаю с уважением отнестись к вашим словам, но скажите правду.
- Я вернулась к мужу, - сказала она. - Все эти годы он действительно жил для семьи и был сыну отцом и другом. И я простила его. А вас прошу простить меня. Понять и простить. Идёмте, а то сын переживает.
Они вернулись к Юре и адвокату и все вместе направились к залу, где будет слушаться дело. Адвокат - сутулый человек, с жёлтым, явно болезненным лицом, хотел что-то сказать, но Юрина мама заговорила первая:
- Там уже пришла эта девушка со своей мамой, такие недоступные. Не поздоровались с нами и, судя по их виду, настроены решительно. Мы хотели с ними поговорить, предложить оплатить им моральный ущерб, но не получилось.
- Ну что ж, - сказал Виктор Алексеевич, - им важно не столько наказать, сколько отомстить.
- Вот именно, - сказал адвокат. - Они будут настаивать на максимальной мере наказания, поэтому с нашей стороны нужны особая сдержанность и такт. Вас, Виктор Алексеевич как свидетеля в зал не допустят, я вас вызову, когда вы понадобитесь.
- Да, знаю.
У дверей зала, где должно состояться судебное заседание, стояла пострадавшая девушка и её мама - обе рослые, черноволосые, в светлых коротких куртках и высоких сапогах. Мама что-то внушала дочери, а та, опустив голову, рассматривала свои руки. Тут же открылась дверь, выглянула секретарь и пригласила в зал всех участников процесса.
Виктор Алексеевич присел в коридоре на стул и задумался. Выходило так, что судьба пожалела его самого и не поместила на скамью подсудимых. А могла. Хотя бы за драки, которых не удалось избежать в нескольких стычках. Сложись обстоятельства иначе, он тоже оказался бы в роли ответчика. Здесь как повезёт.
Особенно, когда ты молод, силён, а тренированные в секции каратэ мышцы восьмидесятикилограммового тела радуют тебя готовностью к физическим нагрузкам и тоскуют от недостатка работы. Но уже после первых стычек стало ясно, что ему нельзя входить в боевой контакт со своими оппонентами, как нельзя киянке входить в контакт с бабочкой. Памятен случай, когда в армии, будучи салагой, он раскидал троих кавказских «дедов», что позволили себе издеваться над другим салагой - Гришей Топляковым. Сначала они исковеркали его фамилию и стали называть Сопляковым. А узнав, что он получил от родителей денежный перевод, потребовали половину. Топляков заартачился, спросил, на каком основании. «Деды» сначала удивились такому непониманию, а потом стали пригибать парня и устроили ему «пятый угол». Топляков летал от одного «деда» к другому, его стали бить, и Виктор, хотя понимал, что лезет на рожон, рявкнул, чтобы оставили парня в покое. Тогда все трое бросили Топлякова и навалились на него. Но два приёма каратэ - и двое «дедов» рухнули на колени. Третий, по фамилии Шалов, выскочил из казармы и вскоре вернулся, но не один, а с командиром роты капитаном Михеевым. Стали разбираться. У одного «деда» повреждена ключица, не может поднять руку, у другого - ребро, не может вздохнуть. Надо вызывать военную прокуратуру. Но капитан Михеев пошёл иным путём. Сначала объяснил «дедам», как они неправы. А затем предложил представить дело так, что это они сами схватились бороться и нечаянно нанесли друг другу травмы. «Деды»-кавказцы уважают силу, они быстро согласились, оба направились в санчасть и тут же оказались в госпитале, где провели две недели. В часть вернулись мрачными, но больше никого не задирали - понимали: себе дороже.
А случись на месте капитана кто другой, всё повернулось бы иначе. Тогда не отвертеться бы от статьи «за превышение необходимой обороны».
Вспомнился и другой случай. Произошло это четыре года назад, в подъезде его дома. Здесь, на первом этаже проживала со своим мужем молодая красивая женщина по имени Рита. Он часто встречал её и здоровался, хотя не был знаком, и по её ответу, по улыбке понимал, что между ними есть дружба, только не выявленная, не конкретная. Её муж Борис - крупный мужик с красным, как будто только что загоревшим лицом, - никогда не отвечал на приветствия. Он часто выходил из дома с огромной спортивной сумкой и хоккейной клюшкой, садился в чёрный «Форд-Фокус» и уезжал то ли на тренировку, то ли на соревнования. Как-то поздним субботним вечером Виктор возвращался домой от своей подруги. Вошёл в подъезд, и тут на этаже с грохотом распахнулась дверь, из неё в ночной рубашке выбежала Рита, а за ней с обломком хоккейной клюшки гнался муж - то ли хотел вернуть жену домой, то ли ударить, кто их разберёт. Как говорится, муж и жена - одна сатана. И ещё: милые ссорятся - только тешатся. Виктор, даже не думая, что делает, перехватил его руку, дёрнул на себя и остановил - не мог он видеть, когда у него на глазах сильный обижал слабого. И заметил, что перекошенное злобой лицо хоккеиста-нападающего выровнялось, глаза остановились, как будто перед их владельцем выросла скала. Но замешательство длилось недолго - Борис замахнулся обломком клюшки, и не отшагни Виктор в сторону, врезал бы ему по голове. Пока тот поднимал руку в новом замахе, Виктор коротко ударил его ребром ладони по горлу - Борис закашлялся, бросил клюшку и схватился обеими руками за шею. И тут произошло нечто совсем неожиданное. Увидев, что её муж оказался в плачевном состоянии, Рита с кулаками набросилась на Виктора, и гневу её не было предела. «Бандит! - кричала она. - Что ты сделал с моим мужем? Милиция! Убивают!» - она подхватила мужа под руки, повела в квартиру. Виктор постоял в растерянности, а потом нажал кнопку лифта и поехал на свой этаж. Так он помирил мужа и жену и сразу обоих сделал своими врагами.
С Борисом ничего страшного не произошло, просто несколько дней походил с повязкой на горле, похожей на корсет. Но теперь, встречая Виктора на улице, отворачивался и смачно сплёвывал на газон. И жена его больше не здоровалась - презирала за мужа. Ещё хорошо, что не догадались заявить в полицию.
И тогда он сказал себе: «Баста! Хотя многие считают, что добро должно быть с кулаками, лично мне это не подходит. Буду жить смирно». Однако такой возможности жизнь ему не предоставила. Он продолжал лезть на рожон, иногда проклиная своё владение каратэ, а иногда радуясь, что оно позволяет объяснить кое-кому, что этот кое-кто неправ. И усмехался, вспоминая умопомрачительные драки в американских фильмах с участием супермена Сигала. Ах, как он эффектно дерётся, причём его драка может продолжаться несколько минут, за которые он противникам и противники ему наносят десятки сокрушающих ударов. Хотя в реальной драке достаточно одного такого удара, после чего можно заказывать похоронную музыку.
Виктор Алексеевич подошёл к двери и прислушался - нет, не расслышать, о чём там говорят. Но вот она открылась, и его тоже пригласили в зал.
Это был даже не зал, а небольшая комната, где у стены за столиком с компьютером устроилась секретарь, справа от неё - пострадавшие и ответчики, а на возвышении за массивным столом сидела молодая судья в чёрном одеянии. Перед ней лежало несколько листов бумаги и торчал на подставке деревянный судейский молоток - символ строгости и лаконизма. И впрямь, не стучать же судье кулаком, чтобы кого-то утихомирить. Кстати, тоже столярное изделие.
После необходимых церемоний судья предоставила слово адвокату Юры Бородина, и тот спросил Плетнёва, что он может сказать о своём ученике.
Виктор Алексеевич оглянулся на Юру и его маму, перевёл взгляд на маму пострадавшей девушки - о, как она смотрела, настоящая орлица. И сказал, обращаясь к судье:
- Только то, что удивлён таким его поступком. В столярной группе, где он учится, его знают как сдержанного, работящего парня. Успевает по всем предметам...
- Хорошо, нам это известно из характеристики, - сказала судья. - А как вы оцениваете его поступок в отношении пострадавшей?
- С крайним удивлением, и жалею обоих - и девушку, и своего ученика. Для неё это большое разочарование и обида: как же так? Рыцарь, мужчина. Должен быть помощником и защитником, но вместо этого нанёс боль. А для него - большое несчастье, и я знаю, как он переживает...
- Переживать нужно до совершения преступления, а не после, - вскрикнула мама девушки. - Кто ему дал право устраивать пытку моей дочери?
- Прошу не перебивать, - судья возвысила голос. - Продолжайте, Плетнёв.
- Собственно, я всё сказал. Осталась только просьба, - он повернулся к девушке и её маме. - Пощадите мальчишку, и он отплатит вам добром. Представьте себе, что он ваш сын и брат, и тогда вам легче будет решать его судьбу.
Он посмотрел на Юру Бородина:
- Попроси прощения у девушки.
- Уже просил, - сказала судья. - Всё у вас? Тогда можете присесть.
- Спасибо, я неважно себя чувствую, так что пойду.
Уходя, он увидел благодарный взгляд мамы Юры Бородина. И мама пострадавшей девушки уже не смотрит на него орлицей. «Дай бог этим людям милосердия, а мне способности и дальше понимать таких, как Юра Бородин...»
