Анна Камачо - журнал Космопорт
— Я зашла к тебе, а тебя нет! — старалась перекричать ветер Анрика. — К Стасу — у него только Крошка сидит! Ты с ума сошёл! Зачем столько работать? Тебя давно должны были сменить. Ой! — схватилась она за щеку от укола острого камня.
Возле дома Старосты никого. Охотники укрылись внутри. Площадка у колодца опустела. Лишь ветер, поднимающий потоки колючего песка, и мы.
— Домой не пойдём! — задыхаясь, закричал я. — К Старосте, быстрее!
Мы вцепились, вжались в холодную стену, прильнули к ней, как к лучшей защитнице. Одной рукой я держал Анрику (потом на её руке останутся синяки), прикрывал от летящих камней. И мы шли. Вопреки ветру, бьющему в лицо.
Провал двери очень близко…
Три шага…
Два…
Может быть, от голода он совсем потерял осторожность. Может быть, поджидал добычу невдалеке, и буря застала его врасплох. Но сейчас ветер и летящие камни гнали его по улице Города. Восемь лап скользили по бегущему песку и тщетно искали опору.
Пустынные пауки — наши враги. И добыча, если уметь правильно приготовить их мясо. При встрече в пустыне победителем оказывается кто-то один. Либо ты, либо паук. Других вариантов быть не может. Сейчас паук боролся за жизнь, стараясь скрыться от убийственного ветра. Но он увидел двух прижавшихся к стене людей, и инстинкт хищника победил. Передними лапами паук успел схватиться за стену, зацепился, и вот уже пустынный хищник ползёт позади нас. И гораздо быстрее — обязательно догонит.
А до двери целых два шага. Не успеть.
«Сынок, тебе уже шесть лет. Совсем взрослым стал сын охотника. А знаешь, без чего не обходится ни один настоящий мужчина? Держи подарок. Я сам выковал пружину».
«Ой, папа, самострел! Спасибо!»
Он всегда висит у меня под курткой. Маленький по сравнению с другими самострелами. Но такой же смертоносный.
— Держись! — крикнул я Анрике, отпустил её руку, прижал девушку собой к стене, укрыл от кинжальных камней. Ветер унёс прочь мои слова.
Почему я спокоен, и свободная рука, достающая самострел, не дрожит?
Паук замер, словно почувствовал опасность. Зашипел. Красные глаза буравили меня взглядом. Большим пальцем я сбросил предохранитель. Хорошо, что ветер дует в спину и не мешает выстрелу.
Мысль — вспышка, мысль — стрела.
«Бей точно в голову, сынок. Задержи дыхание. Плавно спуск… Эх, опять промазал!»
Мгновение — и мысль ушла. Как и не было.
После того, как маму забрал чёрный ветер, после того, как пески поглотили отца… Я просыпался раньше всех в Городе. Выходил к одинокой мишени позади дома. Натягивал пружину и, глотая слезы, стрелял. Затем подбирал улетевшую мимо мишени стрелу, натягивал пружину и снова стрелял. Снова и снова… Пока, наконец, не стал выдергивать стрелу из чёрного нарисованного центра.
Я никогда не стану охотником. Но отец всегда хотел, чтобы я попадал в цель.
Щёлк! Стрела вошла в голову паука точно между глаз. В нервный центр. Длинные лапы ослабли, разжались, и ветер погнал мертвого паука, ударяя о стены домов, как мешок, наполненный требухой.
Анрика что-то пыталась сказать, но я не понимал её слов. Губы девушки беззвучно шевелились. На мгновение наши уста встретились, и мы ввалились в дом Старосты.
За дверью бесновался ветер, так и не получивший желанной добычи.
* * *Дом Старосты — самый большой в Городе. Здесь мы собираемся на учёбу, здесь в старых шкафах хранятся знания. Длинный коридор ведёт вглубь под землю к нескольким залам.
Сейчас тёмный проход был пуст. Из-под приоткрытых дверей большой комнаты пробивалась узкая колеблющаяся полоса света, и слышался тихий разговор. Я прокрался к двери, заглянул в щёлку, поманил к себе Анрику.
Многие охотники укрылись в доме от бури. Одни сидели полукругом на скамейках, другие разлеглись прямо на полу. Корк устало стоял, опершись о стену. Возле Старосты сидел путник. В его глазах плясали отблески горящей на столе свечи, но, казалось, что взгляд чужака устремлён куда-то далеко, мимо толстых стен каменного дома. Он пронизывал бурю и терялся там, за горизонтом, в неведомых далях.
Путник рассказывал:
— Жители того города разжигают костры на рассвете, и огненные ящерицы приходят на свет пламени. Они садятся вокруг костров, смотрят на огонь, и тогда местные охотники с лёгкостью их убивают. Тот город не знает бедности. Из него отправляются караваны кораблей, везущих прочные шкуры и вяленое мясо. На каждом корабле установлен штырь, погруженный в песок. Человек постоянно бьет по штырю, и тогда по пустыне уходят волны звуков: «у-у-ум, у-у-ум», отпугивая китов.
Путник помолчал, все заворожено слушали.
— Караваны едут далеко, человек должен идти целый месяц, чтобы пройти такой путь пешком. В условленном месте корабли встречают жители Небесного города, ради этого опускающегося на землю. В том парящем над пустыней городе растут настоящие зелёные деревья и благоухают цветы. Там постоянно звучит музыка, так как местный правитель содержит целый оркестр музыкантов. Правда, в Небесный город не пускают чужаков, и я там не был.
— Но зато я бывал восточнее летающего города, в землях песковиков, — продолжил путник. Его речь плавно текла и завораживала. — Добрался туда по карте. Песковики похожи на людей, но людьми не являются. Они свободно проходят сквозь песок, а живут в глубине под пустыней, в подземных каменных пещерах. Во мраке у песковиков светятся глаза, солнце им не нужно, так как они прекрасно видят в темноте. Во тьме пещер они живут, растят детей и умирают, поколение за поколением, как и мы на поверхности.
Жаль, что карту путника в дверную щель разглядеть было нельзя. Но, по-моему, он её ни разу и не разворачивал, и карта лежала в его руках простым свитком.
— Чем дальше на восток, тем выше поднимаются подземные камни. И в конце концов есть такое место, где горные пики торчат над песком. Казалось бы — вот он, камень, можно брать столько, сколько потребуется. Но горы те так крепки, что отколоть кусок не под силу ни одному человеку. В тех местах свирепствуют страшные бури, и песчаные приливы разбиваются о выступающие пики, поэтому люди там не живут. Если выбрать время между порывами ветра и забраться на гору… Море! Оно лежит с той стороны горной гряды, защищённое от ветров и песка. Но не от солнца. Море почти высохло, превратившись в болото, которое за мгновение засасывает любой упавший предмет. Лишь грязевые драконы — крайне опасные создания — живут в том болоте. Синяя полоска воды видна на горизонте. Она блестит в лучах солнца, манит своей недоступностью, так как ничто живое, не обладающее крыльями, не может до неё добраться. А вы знаете, куда летят стаи птиц, проносящиеся над вашим Городом?
В этот момент обзор мне закрыл поднявшийся с пола Крыса.
— Мне кажется, что за нами кое-кто наблюдает, — сказал он и резко распахнул дверь.
Но меня и Анрики около неё уже не было. Громыхая, мы выбежали из дома Старосты, окунулись в порывы ветра и песка. На наше счастье, буря уже истощила силы в безрезультатных попытках разрушить Город и была не опасна. Мы бежали по улицам, и наши сердца бешено колотились в созвучии друг с другом.
* * *— Уйдём, сегодня же и уйдём, — в запале сказала Крошка.
Мы сидели в доме у Стаса, и Анрика в который раз пересказывала друзьям нашу историю.
— Уговорим путника взять нас с собой, — добавила Крошка, — и уйдём!
— Я тоже не хочу здесь жить, — сказала Анрика. — Как мы можем существовать в тесных стенах Города, когда на карте путника нарисовано столько чудесных мест? Как мы вообще могли прожить здесь всю свою жизнь до сегодняшнего дня?
— Старосте это не понравится, — тихо произнес Стас.
— А если путник не возьмет нас с собой? — спросил я. — Вдруг навсегда захочет остаться в Городе?
— Тогда уйдем сами! — сказала Крошка.
— Ага — до первого песчаного кита, который нас съест, — развеял я мечты. — Без карты путника, на которой указаны поднявшиеся к поверхности каменные гряды, в пустыне не выжить.
— Надо идти и просить его взять нас с собой прямо сейчас! Либо достать карту и скопировать.
— Ночью?
— Да! Спрячемся и будем дежурить, чтобы путник без нас не ушёл.
— Решено, — подытожил Стас. — Идём.
Ночной Город пуст и безмолвен, лишь качается, скрипит на ветру возле колодца одинокий фонарь с горящей внутри свечой. Над Городом — огромная, на половину неба, луна. Кажется, что весь песок в пустыне шевелится в её холодном свечении, рвётся в небо.
Мы сидим тихо-тихо, спрятавшись за стеной пустого дома. Ждём.
Раздался едва слышный стук. Ночная бабочка бьется о фонарь? Нет. Рука Анрики крепко сжала мою ладонь — это слышны шаги и тихие голоса в доме у Старосты. На пороге появился путник, а следом за ним седой старик — наш Староста. Последним вышел Корк.
Путник некоторое время любовался небом.
