Галина Гончарова - Средневековая история. Тетралогия
У его скромной, богобоязненной дочери дела с эввирами?!
Солнце кошку родило! Не иначе!
Эввир чуть улыбнулся.
— Достопочтенный Август, мое имя Торес Герейн. Я племянник ювелирных дел мастера…
— Хальке…
— Хельке Лейтца. Дядя будет польщен, что вы его помните.
— Ваш дядя славится, как искусный ювелир. Где он сейчас?
— В Альтвере…
— Захолустье…
— Вы же знаете, скромному мастеру лучше быть подальше от сильных мира сего…
Август тоже улыбнулся. Ну да. Особенно если ты ювелир не из последних. Эввир. И не имеешь никакого желания отдавать свои творения за бесценок или за долговые расписки. Или и то и другое. А это и ждало бы Хельке в столице.
Но ювелир был умен. Он быстро сделал себе имя — и уехал, не дожидаясь неприятностей. Как оказалось — в глушь. Его изделия продавались за большие деньги. Но сам эввир в столице не появлялся.
Но…
— и что же за дела у вашего дяди с моей дочерью?
— господин барон, ваша дочь приезжала на ярмарку в Альтвер. И познакомилась с моим дядюшкой. Он был искренне восхищен незаурядным умом и талантами ее сиятельства. И они стали компаньонами.
— С Лилиан?!
— С ее сиятельством графиней Иртон.
Август молча хлопал глазами. А что тут скажешь?
Он сговорил дочку за графа Иртона сразу же после смерти его второй жены. Потом у графа умер отец, они выждали положенный срок траура — и брак был заключен. Август знал, что неплохо пристроил свою дочку. Но…
Да, Лилю он любил. Обожал. Готов был для чадушка звезду с неба достать. И искренне списывал ее истерики и вопли на извечное 'ребенок растет без матери… ей не хватает любви и внимания '.
Да и видел он дочурку не так часто, будучи занят по уши делами верфи и торговлей.
Но!
В мыслях у дочери были дом, семья, Альдонай.
Всё.
Какие там таланты? Божественная вышивка, что ли?
Или молитвы? Ага, да Лилиан и разговаривать с эввиром не стала бы! Ибо — безбожник!
И…. какую ярмарку? Она же беременна!
— И дочка предприняла путешествие в таком деликатном положении? Странно…
— Как мы поняли… да простит меня достопочтенный барон…
Барон нетерпеливым жестом показал, что прощает, ибо почта ходит медленно, и он рад услышать вести о дочери из любых уст. И не считает это неуместным любопытством или сплетнями… ты будешь рассказывать, гад такой?!
Гад поклонился.
— Как я понял, ее сиятельство потеряла ребенка, и это сильно повлияло на нее.
Гость замолчал, видя что Август осознает новость.
Потеряла ребенка?
Бедная доченька. Она так радовалась, когда наконец ее молитвы были услышаны…
— Она здорова?
— госпожа графиня была в добром здравии на ярмарке. Хотя признавалась дяде, что многое передумала после этой потери. И если бы она не была так равнодушна к нуждам людей, живущих на ее земле, может, Альдонай и не покарал бы ее так сурово…
Август чуть расслабился. Это уже больше походило на его доченьку. Торес, кстати, не врал. Будучи в Альтвере Лиля обосновывала свою деловую активность именно этом. Вот, Альдонай покарал, теперь буду крутиться как белка в мясорубке, чтобы он простил и опять благословил…
Не дословно, конечно, но смысл был именно такой.
— Бедная моя девочка. И в чем же заключались ее дела с вашим уважаемым дядей?
Гость верно понял, что пора переходить к делу — и протянул Августу небольшой сверток.
— Здесь то, что они придумали. Прошу вас посмотреть…
Август поднял брови и развернул тонкую кожу, запечатанную личной печатью графини Иртон. Лебедя этого он хорошо знал. Что же, видимо, его дочка отправила ему подарок из Альтвера…
— Она не просила передать письмо?
— только на словах. Что будет молиться за ваше благополучие.
Побоялась доверять пергаменту? Странно…
В свертке оказались две шкатулки. Одна побольше. Вторая — поменьше.
— и что здесь?
Август начал с той, которая поменьше. И кивнул.
На алом бархате лежали серьги. Небольшие сапфиры в окружении бриллиантов. Очень красивые, тонкие, изящные, великолепной чистоты и огранки, как и все, что выходило из рук Хельке, вот и клеймо…
Клейм было два. Одно из них было знакомо. Второе — обычный крест.
А самым интересным в серьгах была их застежка.
Август попробовал ее пальцем. Застегнул, расстегнул — и так несколько раз.
— Чтобы не потерялась на балах?
— Да, господин барон. И не только на балах.
Идею Август оценил. Да еще как.
За такими серьгами в очередь выстроятся.
— Надеюсь, у вас есть запас товара?
— Несколько образцов. И всегда можно написать дяде. Идею этой застежки подсказала госпожа графиня.
Август почесал затылок.
— А еще?
Гость указал на вторую шкатулку.
— Вот.
'Вот' — оказалось серебряным стержнем со странной насадкой на конце и серебряным приспособлением странной формы.
— что это?
Гостю пришлось демонстрировать чернильницу — непроливайку, налив туда воды и прокатив по столу.
Август оценил. Уж сколько раз — то свитками заденешь, то одеждой, то еще что…
— А второе?
Перо привело его еще в больший восторг. Писать им было определенно удобнее, чем гусиным. Плюс еще работа.
— Это тоже идеи госпожи графини Иртон.
— а исполнение твоего дяди…
— Да, господин барон.
— Просто произведение искусства…
— дядя сказал, что такие можно выпускать нескольких видов. Для господ дворян — золотые и серебряные, с гравировкой, с камнями… и попроще, из меди или бронзы для всех остальных.
Август кивнул.
— Я вскоре собирался ко двору. Сумеет ли Хельке Лейтц сделать нечто, достойное короля?
— Он обещал. И скоро должен прибыть груз перьев…
— Перьев?
— Да. Перо и чернильница — невыливайка.
— Забавное название.
— У дяди многие хотели их купить, у него ведь право на пять лет. Но он отказывал, решив, что вы, достопочтенный, сумеете распорядиться лучше…
Август кивнул.
М — да. Надо ко двору.
Или даже ближе. Эдоард сейчас буквально в неделе пути… по морю.
Стоит ли это дело таких усилий?
Еще как стоит!
— моя девочка является партнером Хельке?
— Я не знаю точно об их договоре, господин барон, вы же понимаете…
— Но это принесет ей ощутимую выгоду.
Улыбка на лице гостя была достаточно тонкой.
— Надо бы мне съездить ко двору. Попросить аудиенцию у короля… Эх, годы мои глубокие…
— господин барон, да вам никто и никогда не даст ваших лет. Вы замечательно выглядите…
— Еще бы так себя и чувствовать…
Но Август ворчал от неизбежности предстоящего.
Да, морская болезнь.
Перетерпит. Дождется посылки из Альтвера и отправится ко двору.
Мужчина был практичен до мозга костей.
Лиля уже потеряла ребенка. Но с ней все благополучно. Жива — здорова, даже какие‑то отцовские качества в ней проснулись… что вызывает гордость.
Вроде бы и нехитрое приспособление, а поди ж ты… выдумай! Да еще договорись, да еще чтобы на пользу тебе пошло, да не ободрали, как липку…
Определенно, его кровь!
Да и чего переживать?
Дочку он любит. И беспокоится о ребенке. Но в Иртон был послан Тарис Брок с подарками и приказом доложить о состоянии дочери. Вернется — отчитается. А пока достаточно того, что Лилюшка жива. Здорова. И в ней просыпаются отцовские качества. А дети… даст Альдонай — еще наделают.
— Много у вас с собой образцов? Здесь гостит герцог Лормский, неплохо бы сделать ему небольшой подарок…
Август не знал о таких вещах, как бренд, его продвижение на рынке, реклама, маркетинг и тому подобное. Но отлично знал — хочешь сделать вещь продаваемой, заработать на ней деньги — введи ее в моду в высшем свете. Там потянутся купцы, а там и все остальные… вещь‑то и правда нужная.
Что дворянам, что купцам, что святошам…
Умница, Лилюшка… какая же умница! Вся в отца!
***
Умница Лилюшка в этот момент беседовала с пастером, который поклонился, осведомился о здоровье и протянул Лиле свиток пергамента.
— Ваше сиятельство, здесь копия признания убийцы. Заверенная мной и уважаемым Броком. А также Лейсом Антрелом. Полагаю, нашего свидетельства более чем достаточно.
Лиля благодарно кивнула. Но убийцу решила на всякий случай придержать. Запас карман не тянет.
Посидит в подземелье, подумает о жизни… Прибить — несложно. Воскресить труднее.
— Копия, уважаемый пастер?
— Да, ваше сиятельство. Еще одна у Тариса Брока. И еще одна будет у меня. Так сказать — во избежание потерь и неточностей.
Карие глаза сверкнули. И Лиля подумала, что пастер‑то не дурак. Просто… он в рамках своего времени и мира. А она смотрит совсем с другой точки. И не факт, что это хорошо.
