Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия
– Греется? М‑м‑м. Греется… Что‑то я об этом слышал от одного из наших механиков. Они вроде решили эту проблему… Нет, не помню… Но я попытаюсь вспомнить.
– Может, скажите мне фамилию этого механика? Мы с ним свяжемся?
– Да нет, это что‑то на поверхности, думаю скоро вспомню… Блин, ну вот на языке вертится… Ладно, потом вернемся к этой теме. Что еще есть за проблемы?
– Проблемы есть, но все это решится в моем конструкторском бюро. Я пришел только из‑за того чтобы показать кабину.
– Понятно. Ну давайте виртуально ее создадим. Вот я сижу на этом стуле. Представим что я в кабине. Показывайте, где какой прибор и рукоятка управления.
Через полчаса я сдался.
– Нет, так ничего не получается. Мне нужно знать до миллиметра высота ручки управления, сектора газа и других систем управления. Эти ваши: вроде тут, вроде там, не помогают. Я думаю вот что, давайте я приеду к вам на площадку послезавтра утром? Подойдет это вам?
Лавочкин спросил растерянным голосом:
– А разве вам разрешили покидать госпиталь?
– Да, разрешили. С завтрашнего дня, начинаю работать. Мне даже машину выделили из Кремлевского гаража, – похвастался я.
– Так может завтра? – задумавшись спросил конструктор.
– Не, завтра точно нет. Я в Центр Боевой Подготовки ВВС еду, лекции читать. Меня там давно ждут. Так что я туда на весь день.
– Понятно. Ну, послезавтра так послезавтра.
– Вот и ладушки. Кстати я вспомнил рассказ того механика, ну то, как они боролись с повышенной температурой…
– И как? – перебил меня Лавочкин. Видимо проблема стояла острее чем я думал.
– Они поставили другой радиатор со сто седьмого. Могу ошибиться, но он сказал так.
Лавочкин быстро подошел к листам и перебирать их. После чего несколькими штрихами карандаша что‑то быстро накидал.
– Придется менять фальшборт… Но это только после испытаний… М‑да.
– Кстати, я все хотел у вас спросить, что с вооружением нового самолета? – спросил я заметив что Лавочкин стал собирать листы и сворачивать их, для того чтобы убрать в тубус.
– Как вы и просили две пушки и два крупнокалиберных пулемета, – пожал он плечами.
– Те же двадцать миллиметров?
– Именно.
– Эти пушки, фактически крупнокалиберные пулеметы, то есть они не совсем соответствуют нужным требованиям… Хотя я вам это уже говорил.
– Я помню, говорили. Я узнавал на счет авиационной двадцатитрехмиллиметровой пушки, но она еще не готова.
– А снаряды для двадцатки?
– Это вы про то, что у нее слишком большие взрыватели? Из‑за чего теряется вес взрывчатки?
– Именно.
– Я договорился чтобы несколько трофейных снарядов от вооружения «мессера» получили КБ которые этим вопросом занимаются, думаю скоро у нас появятся нужные боеприпасы. Честно говоря дальше я передал все вопросы по этой теме Архипову, что там сейчас творится знает только он.
– Понятно, я спрошу у него, спасибо. А где вы установили пушки?
– Мы расположили пулеметы в крыльях, а пушки на двигателе сверху, синхронизировав их. Были проблемы с установкой, но она уже решена.
– Как моя идея на счет трехпушечной машины?
– Пока, только в виде рисунков.
– Хорошо. Вы подумали над тем, чтобы было можно стрелять раздельно и вместе с пулеметами?
– На опытных образцах мы так и сделали.
– Отлично. Это очень хорошо.
После того как Лавочкин вышел из палаты, я посмотрел на наручные часы, время было уже ближе к полуночи. Мы общались больше трех часов.
С трудом доковыляв до кровати, я плюхнулся на нее, и стал стягивать с себя пижаму. В это время дверь скрипнула и мне стала помогать Даша. Судя по всему, она ждала окончания нашего разговора за дверью и после того как вышел конструктор зашла в палату. Уложив меня в постель, Даша погасила свет, и вышла из палаты пожелав мне спокойной ночи.
Несмотря на вчерашний день, проснулся я удивительно бодрым и веселым. Правильно мудрые люди говорили: утро вечера мудренее. Все вчерашние проблемы, неприятная встреча, как‑то поистерлись. Широко зевнув и потянувшись, я посмотрел на часы. Семь утра, скоро завтрак, процедуры и здравствуй свобода. Делая гимнастическую разминку, которой стал заниматься последнюю неделю с разрешения врачей, обдумывал сегодняшний день, что он принесет? Закончив, завел часы и стал тихонько одеваться.
После завтрака, до начала осмотра и процедур приехал довольный майор Архипов.
Правда, при входе в палату он попытался придать лицу спокойное выражение.
– Ну что герой, готов к труду и обороне?
– Всегда готов! – отсалютовал я ему застегивая рубашку после того как Елена Степановна осмотрела меня.
– Здравствуйте девушки, – поздоровался он с присутствующими в палате медиками.
Кстати, кроме самой главврача, медсестры Маши, моей Даши и самого Архипова ни у кого доступа в палату не было. Лавочкин имел разрешение бывать у меня только в присутствии майора. То, что было вчера, это просто накладка, вызванная событиями с самозванцем.
После всех процедур, меня одели в форму. Натянуть не смогли только галифе, не налезали из‑за гипса. С широкими больничными штанами таких проблем не было, а вот галифе пришлось оставить, накинув китель и шинель. Осмотрев меня со всех сторон, майор хмыкнул, и велел одеться в гражданскую одежду. С помощью Архипова я тихонько спустился сперва на второй этаж, на котором еще не разу не бывал, а потом уже и на первый. К машине я подошел весь мокрый, все‑таки тяжело мне еще прыгать по этажам, тяжело. Нужно было согласиться с предложением Елены Степановны чтобы санитары спустили меня вниз и донесли до машины. Так нет, дурак, сам решил все сделать. Впредь буду умнее, пусть носят.
Машина была обычной, черная «эмка». За рулем сидел водитель в стандартной форме красноармейца РККА. Быстро выскочив, он открыл заднюю дверь и совместно с майором помог мне устроиться. Придерживая лежавшие рядом костыли, я спросил, когда они уселись по своим местам впереди:
– Сперва в Центр? Или ко мне на квартиру?
– В Центр. Там тебя ждут.
– Хорошо. Кстати вы в курсе что я обещал Семёну Алексеевичу завтра прибыть на аэродром где проводятся испытания новых машин?
– Да, уже все обговорено. Нас там ждут в одиннадцать дня.
– Ладно. Посмотрим, что принесет сегодняшний день, а уж после будем думать о завтрашнем.
– Это кто сказал? – заинтересовался майор.
– Я. Только что. Вы что, не слышали?
– А, нет. Я думал ты как обычно цитируешь кого‑то.
– На этот раз нет. Просто в голову пришло.
– Понятно. Ваня, поехали, – скомандовал майор водителю.
С удобством откинувшись на спинку сиденья, основательно повозившись, устраиваясь по удобнее, я оттянул борт пиджака, осмотрел черное пальто, и спросил:
– А кто одежду покупал?
Архипов обернулся, оглядев меня, поинтересовался:
– Что? Не по размеру?
– Да нет. Нормально, это и странно. Мерки то с меня никто не снимал. Вот и удивляюсь.
– Глаз‑алмаз. Это я не про себя. В госпиталь приходил человек из кремлевской портной мастерской, и осмотрел тебя, когда ты выступал в прошлый вторник.
– Это что? Они получается сшили костюм, пальто, подобрали шляпу и ботинки за три дня?! – искренне удивился я, поглядев на одиночный лакированный ботинок. Оттянув галстук, сделал его посвободнее.
– Получается так, – согласился майор.
Дальнейший наш путь прошел в легкой беседе. За время нашей беседы, я выбил себе сутки на осмотр и ознакомление с квартирой. Время поездки длилось почти два часа, мы выехали за город, и поехали по одной из оживленных магистралей. По крайней мере машин на ней было довольно много. В основном грузовики, были и легковые но, мало. Причем все почему‑то ехали от города, и всего лишь пара машин державших путь к Москве. Понять, что происходит, труда не составило, особенно когда увидел дорогое пианино в кузове одного из ЗИСов. Однако Архипов был удивительно спокоен, что меня изрядно удивило. На мой вопрос он удивленно поднял брови и ответил, что это идет эвакуация организации первой категории. Мысленно гадая, что это за первая категория, я подумал, что массовое бегство из Москвы еще не началось, если вообще начнется. Немцы по сравнению с моим временем были далеко от сердца страны. И вряд ли у них теперь будет шанс взять, или хотя бы дойти до города в этом году. Непонятно только почему идет эвакуация? Видимо Архипов что‑то знал об этом, но молчал.
Близились холода. Даже сейчас в середине октября и то было довольно холодно. Я слегка замерз, пока ковылял весь мокрый к машине.
«Вот интересно, а то, что Павлов не расстрелян, как‑то отразится на ходе войны? Нет, его конечно отстранили с понижением должности, но все что мог он сделал. Это понимали даже недруги. Сейчас Западным фронтом командует генерал‑полковник Кирпонос. В отличие от моего мира живее всех живых. А Ленинград? Там как? Вон Архипов как мрачнел, когда я спрашивал про город. Его хоть еще не окружили, но, похоже, все к этому близиться. Часть войск, что смогли пробиться из‑под Киева, отправили туда. Помогут они? Должны. Блин, как же плохо быть раненным, так охота обратно в небо, снова бить ненавистные самолеты с крестами. Эх…»
