Санин Евгений - Белый гонец
Даже непьющие мужчины стали высказывать свое мнение, что проект не так уж и плох. А некоторые женщины, услышав, что будет два магазина, и вовсе оживились и принялись вносить пожелания, что хорошо бы, если б один из них был продовольственным, а другой – промтоварным.
Сидевшие на сцене снова застрочили в своих блокнотах и принялись давать обещания.
- Что ж вы молчите, Григорий Иванович? – не выдержал Стас. – Разве не видите, куда клонится дело?
- Рано, брат Вячеслав, рано… - остановил его сосед. – Пусть они решат, что уже победили. А там видно будет. Цыплят по осени считают. А на дворе что еще у нас?
- Конец лета… - пробормотал Стас.
- Вот и я о том же!
2
Градов метнул на Молчацкого уничтожающий взгляд…
Когда сидевшие на сцене уже решили, что еще немного, и они одержат легкую победу, наконец-то подал голос Григорий Иванович:
- Со сроками строительства нового поселка все ясно! – громко сказал он. - А какие же сроки затопления Покровки?
Молчацкий покосился на Градова, тот чуть приподнял два пальца, затем, нехотя, третий, и также бодро сказал:
- Минимальные! Сами понимаете, осень, зима на носу… В общем, после принятия сегодняшнего решения, - максимум две-три недели на переселение, и…
- Прощай, Покровка! – хохотнул чей-то нетрезвый голос, но на него зашикали:
- Постыдился бы хоть! – накинулись на него женщины. А седой мужчина, поднявшись, укоризненно покачал головой:
- Это вам не щенка слепого утопить! Хотя и того до слез жалко бывает… Нет, земляки, вы как хотите, а я не согласен!
- Как это не согласен? – удивился Молчацкий. – Вы свой дом, насколько мне помнится, уже продали и подпись поставили, что согласны на затопление Покровки.
- А все равно не согласен - и все! – заявил старик и снова сел.
- И я тоже не согласен! – послышались негодующие голоса.
- А я и подавно!
- Но позвольте! – поднялся районный чиновник. – Это просто несерьезно! Все ваши подписи нотариально заверены и находятся вот здесь, - он показал на толстую желтую папку и протянул ее заместителю, а тот – еще дальше - представителю из Москвы. - Самая простая статистика показывает, что 75 процентов дееспособных и имеющих на это право жителей Покровки за то, чтобы затопить ее и переехать в новый поселок.
- Подавляющее большинство! – бегло ознакомившись с содержимым папки, согласно кивнул представитель из Москвы.
- Половина этих бумаг – липа! – рявкнул дядя Андрей, и лицо его покраснело. – Ко мне приходили, я отказал, а наверняка ведь поставили, что согласен!
- Все это легко проверить! Документ бесстрастен! Как ваша фамилия, гражданин? – спросил москвич, передавая папку чиновнику из района.
- Углов!
Чиновник сверился с общим списком и картинно развел руками:
- А вот вы и не правы, вас в этом списке – нет!
- А подписи моих родителей в нем есть? – поднимаясь со своего места, выкрикнул Стас.
- А как их фамилия? – также учтиво спросил чиновник.
- Тепловы!
Чиновник снова заглянул в список, затем порылся в папке и теперь уже обескураженно развел руками:
- Простите, молодой человек, заявление, действительно, есть, но вопрос весьма спорный. Дело в том, что хоть ваши родители и имеют право собственности на дом в селе Покровском, но они… не прописаны в нем! К тому же у нас есть данные, что они подарили этот дом вам, и, следовательно, тут налицо явное ущемление прав несовершеннолетнего…
Стас покосился на Ваню: только он один, не считая Ленки, знал об этом, и тот виновато вздохнул.
- Вот видите, все в этой папке законно, и как принято теперь говорить, совершенно прозрачно! – объявил чиновник и спросил: - Еще какие-то заявления и претензии есть?
- Есть! – подал голос Юрий Цезаревич. – Я вынужден сначала попросить прощения перед своими односельчанами, а затем заявить, что не за деньги, но под давлением и… в личных атеистических интересах, которые теперь считаю в корне неправильными, подписал совершенно абсурдную и, прямо говорю, не боясь понести ответственность за это, противозаконную бумагу о том, что школа в нашей Покровке нецелесообразна!
- Ну, об этом уже поздно говорить! – отмахнулся чиновник и улыбнулся залу: - Тем более, что в этом прекрасном проекте нового поселка предусмотрена большая современная школа, оснащенная компьютерами и всем необходимым, учебными классами, просторным спортивным залом…
- Да… их так просто голыми руками не возьмешь, - услышал Стас шепот Григория Ивановича. - Пора пускать в ход нашу тяжелую артиллерию.
И он, встав, высоко поднял над головой белый листок со штампом ГосДумы.
- А что вы на это скажете?
- Что это? – без особого интереса спросил ведущий собрание районный чиновник.
- Это? – не опуская руки, Григорий Иванович направился через весь зал. - Это - документ из Государственный Думы.
Градов метнул на Молчацкого уничтожающий взгляд, но тот лишь виновато развел руками: мол, было сделано все, что возможно, дескать, мы старались, как только могли, но…
- Он свидетельствует о том, что Покровское является исторически важным местом, где в будущем году будут производиться археологические раскопки, - прямо на ходу объяснял содержимое документа Григорий Иванович. – А сам наш храм является гораздо более исторической ценностью, чем это предполагалось раньше, и о чем есть специальная табличка на нем!
- Была! - поправил его Молчацкий. - Да, очевидно, ваши односельчане сдали ее в качестве цветного лома. И теперь надо доказывать все заново!
- А это вам что – не доказательство?
Григорий Иванович прошел к сцене и, словно печать ставя, плашмя ладонью положил на стол документ.
Никто из сидевших не осмелился первым притронуться к нему. Тогда сам представитель из Москвы взял его, уже более внимательно изучил и сказал:
- Да, это действительно солидная, заслуживающая внимания бумага. Но, дорогие мои, она подписана всего лишь одним, хоть и очень уважаемым, депутатом! Да, это, безусловно, документ, но как бы временный, и его никак нельзя рассматривать, как обязательное к исполнению решение Государственной Думы.
- Вот видите! – торжествуя, прокомментировал эти слова чиновник из района.
Но Григорий Иванович, оказавшись на сцене, не собирался уступать. Более того, он начал целое выступление.
- Что же это мы, дорогие мои односельчане! – с болью в голосе сказал он. - Только-только восстановили порушенный прежней властью храм, только-только вернули ему былое благолепие, только-только потянулись в него люди. И что же – опять возьмемся за старое?
Григорий Иванович оглядел притихший зал и продолжил:
- Я видел сегодня, как вы встречали наш Крестный ход! Каждый крестился, потому что впитал это, если не с молоком матери, то, по крайней мере, от своих бабок и дедов! Видел, как вы кланялись иконе, которой в свое время поклонялись они! А сегодня вновь готовы предать Божий храм? То есть, выходит, вчера – «Осанна», а сегодня – «Распни»?
- Господин, я не давал вам слово! – попытался остановить Григория Ивановича чиновник.
- А я у вас его и не просил! – отмахнулся от него, словно от мухи тот. - Сегодня наш день, а не ваш! Потому что решается судьба нашей малой Родины. Могил наших преедкой и близких родственников. Наконец, нашего храма, в котором должна начинаться, проходить и заканчиваться жизнь каждого из нас.
Григорий Иванович снова посмотрел в зал, стараясь доглядеться до лица каждого из сидящих, и возгласил:
- Ну-ка, братья и сестры, поднимите руки: кто за то, чтобы затопить Покровку?
Поднялось пятнадцать… от силы, двадцать рук.
А теперь - кто против?
На этот раз поднял руки почти весь зал.
Лена - та вообще поднимала обе руки!
- Вторая за папку! – объяснила она Стасу. - Эх, и почему же его до сих пор нет! Обещал ведь прийти…
- Вот видите! – вплотную подходя к столу, указал на зал Григорий Иванович. - Что вы можете возразить на это народу?
- Только словами Козьмы Пруткова: не верь глазам своим! – усмехнулся на это Молчацкий.
- Действительно! – поддержал его заместитель губернатора, перешептавшись с представителем из Москвы. – Одно дело на словах, и совсем иное – заверенные нотариусом документы. Мы же ведь не можем зависеть от того, что, простите, ваше настроение меняется, как погода поздней осенью или ранней весной!
