JustStuff - Unknown
– Они только что сели в самолет, – сказал мне Арчи. – Приземлятся без четверти десять.
Осталось удержать себя в руках всего несколько часов, пока Эдит не окажется здесь.
– А где Джесамина?
– Пошла платить за номер.
– Вы здесь не останетесь?
– Нет, переедем поближе к дому твоей мамы.
Я почувствовал подступающую тошноту, но тут снова раздался звонок телефона. Арчи посмотрел на номер, а потом протянул трубку мне. Я выхватил ее у него из рук.
– Мама?
– Бо? Бо? – это был мамин голос – с теми знакомыми интонациями, которые в детстве я слышал тысячу раз, стоило мне опасно приблизиться к краю тротуара или исчезнуть у нее из виду в людном месте. В голосе звучала паника.
– Успокойся, мам, – сказал я самым умиротворяющим тоном, медленно отходя от Арчи обратно в спальню. Я не был уверен, что смогу убедительно врать у него на глазах. – Всё в порядке, хорошо? Просто дай мне минутку, и я обещаю объяснить тебе всё.
Я приостановился, удивленный тем, что она меня еще не перебила.
– Мам?
– Тщательно следи за тем, чтобы ничего не говорить без моего приказа, – голос, который я слышал теперь, был настолько же незнакомым мне, насколько и неожиданным. Он принадлежал женщине, но не моей маме. Весьма приятный, ничем не примечательный мягкий альт – из тех голосов, что можно услышать на заднем плане рекламы какого-нибудь роскошного авто. Она быстро продолжила: – Так вот, я не хочу причинять боль твоей матери, поэтому, пожалуйста, делай всё в точности как я скажу, и с ней всё будет в порядке. – Я слушал в немом ужасе, а ищейка с минуту молчала. – Очень хорошо, – похвалила она. – А теперь повторяй за мной и постарайся говорить естественно. Скажи, пожалуйста: «Нет, мама, оставайся там, где ты есть».
– Нет, мама, оставайся там, где ты есть, – мой голос едва ли был громче шепота.
– Вижу, это будет трудно, – ищейка говорила весело, по-прежнему дружелюбным и легким тоном. – Почему бы тебе не уйти в другую комнату, чтобы не испортить всё своим выражением лица? Твоей матери незачем страдать. А пока идешь, скажи: «Мам, пожалуйста, выслушай меня». Сейчас же.
– Мам, пожалуйста, выслушай меня, – умоляюще произнес я. И медленно вошёл в спальню, чувствуя спиной обеспокоенный взгляд Арчи. Я закрыл за собой дверь, пытаясь мыслить ясно сквозь ужас, который сковывал мозг.
– Ну, теперь ты один? Отвечай только «да» или «нет».
– Да.
– Но они наверняка всё еще слышат тебя.
– Да.
– Ну ладно. Тогда, – продолжил приятный голос, – скажи: «Мама, поверь мне».
– Мама, поверь мне.
– Получилось даже лучше, чем я рассчитывала. Я была готова к ожиданию, но твоя мать приехала раньше положенного срока. Так ведь легче, правда? Меньше неизвестности, меньше беспокойства для тебя.
Я ждал.
– А теперь я хочу, чтобы ты слушал очень внимательно. Мне понадобится, чтобы ты ушел от своих друзей – как по-твоему, ты сумеешь это сделать? Отвечай «да» или «нет».
– Нет.
– Жаль такое слышать. Я надеялась, что ты проявишь чуть больше изобретательности. Как ты считаешь, удастся тебе уйти от них, если от этого будет зависеть жизнь твоей матери? Отвечай «да» или «нет».
Должен же быть какой-то способ.
– Да, – выдавил я сквозь зубы.
– Очень хорошо, Бо. Вот что тебе придется сделать. Я хочу, чтобы ты пришел в дом своей матери. Рядом с телефоном найдешь номер. Позвони по нему, и я скажу тебе, куда двигаться дальше. – Я уже знал, куда пойду оттуда и где это закончится. Но собирался точно следовать ее инструкциям. – Сможешь? Отвечай «да» или «нет».
– Да.
– До полудня, пожалуйста, Бо. У меня в распоряжении не весь день.
– Где Фил? – прошипел я.
– Ах, Бо, будь внимательнее. Пожалуйста, жди, пока я не попрошу тебя говорить.
Я ждал.
– Важно, чтобы, вернувшись к друзьям, ты не вызвал у них подозрений. Скажи им, что звонила твоя мать и что ты убедил ее повременить с возвращением домой. А теперь повторяй за мной: «Спасибо, мама». Говори.
– Спасибо, мама, – мои слова трудно было разобрать. В горле стоял комок.
– Скажи: «Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся». Сейчас же.
– Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся, – пообещал я.
– До свидания, Бо. С нетерпением жду новой встречи с тобой, – и ищейка разъединилась.
Окоченев от ужаса, я держал трубку возле уха – просто не мог разогнуть пальцы, чтобы отпустить ее.
Я знал, что должен думать, но в голове лишь звучал испуганный голос мамы. Шли секунды, а я всё еще пытался взять себя в руки.
Наконец мои мысли начали медленно-медленно прорываться сквозь кирпичную стену боли. Чтобы придумать план. Потому что у меня не было иного выбора – только отправиться в зеркальную комнату и умереть. И не было гарантий, что, выполнив желание ищейки, я сохраню жизнь мамы. Я мог лишь надеяться, что победа в этой игре удовлетворит Джосс, что ей достаточно будет взять верх над Эдит. Отчаяние было похоже на петлю, туго затянувшуюся вокруг моей шеи: не существовало никакого способа поторговаться, я не имел возможности предложить что-нибудь ищейке или отказать ей в чем-то. Но выбора у меня всё равно не было. Я должен был попытаться.
Я задвинул свой страх как можно дальше. Решение было принято. Не стоило тратить время на мучительные переживания по этому поводу. Нужно было ясно мыслить, потому что меня ждали Арчи и Джесамина, и обмануть их было абсолютно необходимо и абсолютно невозможно.
Внезапно я обрадовался, что Джесамина ушла. Если бы она была здесь и ощутила, как я мучился в последние пять минут, то как мне удалось бы скрыть всё от нее и Арчи? Я подавил свой страх, этот ужас, пытаясь замуровать его понадежнее. Сейчас я не мог разрешить себе чувствовать. Я не знал, когда вернется Джесамина.
Я постарался сосредоточиться на своем побеге и тут же понял, что нельзя ничего планировать. Необходимо быть нерешительным. Нет никаких сомнений, что Арчи скоро увидит изменение, если это уже не произошло. Я не мог позволить ему увидеть, как это случится. Если это случится. Как мне ускользнуть? Особенно в условиях, когда нельзя даже думать об этом.
Я хотел пойти и узнать, что понял из всего этого Арчи – увидел ли он уже какие-то изменения, – но мне нужно было до возвращения Джесамины самому справиться еще кое с чем. Смириться с тем, что я никогда больше не увижу Эдит. Не брошу последний взгляд на ее лицо, чтобы взять ее образ с собой в зеркальный зал. Я собирался причинить ей боль и не имел возможности даже попрощаться. Это было похоже на пытку. Я сжигал себя минуту-другую, позволив ей сокрушить меня. А потом вынужден был закрыться в своей скорлупе, чтобы встретиться с Арчи.
Мое лицо было равнодушным и безжизненным – единственное выражение, которого мне удалось добиться, но оно, казалось, было объяснимо. Я вошел в гостиную, готовый осуществить свой сценарий.
Арчи склонился над письменным столом, сжимая его край обеими руками. Его лицо…
Вначале страх прорвался сквозь мое напускное равнодушие. Прыжком обогнув диван, я кинулся к Арчи, но уже на ходу понял, что именно он, вероятно, видит, и резко остановился в нескольких футах от него.
– Арчи, – глухо сказал я.
Он не отреагировал на свое имя. Его голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Выражение его лица снова заставило меня испугаться – потому что увиденное им могло иметь отношение не ко мне, а к маме.
Сделав еще шаг вперед, я потянулся, чтобы коснуться его руки.
– Арчи! – неожиданно донесся от входа голос Джесамины, и, раньше, чем за ней с тихим щелчком закрылась дверь, девушка оказалась у него за спиной и обхватила его руки своими, ослабляя его хватку на краю столешницы.
– Что случилось? – требовательно спросила Джесамина. – Что ты видел?
Арчи отвернул от меня ничего не выражающее лицо и слепо посмотрел в глаза Джесамины.
– Бо, – сказал он.
– Я здесь.
Его голова дернулась, он встретился со мной взглядом – всё еще бессмысленным. И я понял, что он не обращался ко мне… это был ответ на вопрос Джесамины.
Глава двадцать вторая
22. ПРЯТКИ
– Что это было? – мой голос вышел из-под контроля, стал ровным и безразличным.
Джесамина уставилась на меня. В ожидании ответа я сохранял отсутствующее выражение лица. Ее взгляд метался с меня на Арчи и обратно, она явно ощущала хаос. Я понимал, что именно увидел Арчи.
Меня окутало спокойствие, и я, не сопротивляясь, воспользовался им, чтобы управлять своими эмоциями.
Арчи тоже пришел в себя. На его лице быстро появилось привычное выражение.
– Ничего, – ответил он на удивление безмятежно и убедительно. – Все та же комната, что и раньше, – он впервые посмотрел на меня. – Ты хотел позавтракать?
– Поем в аэропорту, – я, как и он, оставался невозмутимым. Словно позаимствовав дар Джесамины, я чувствовал хорошо скрываемое отчаянное желание Арчи остаться с ней наедине, выставив меня из комнаты. Тогда у него появилась бы возможность сообщить Джесс, что они делают что-то не так, что потерпят неудачу.
