Бернард Корнуэлл - Перебежчик
- Это также делает меня скучающим незаконнорожденным полукровкой, - продолжил Лассан.
- Янки - прекрасные, гостеприимные люди, но они склонны к тевтонской дисциплине. Хотят ограничить меня предписаниями и правилами. Хотят, чтобы я оставался на приличном расстоянии от схваток, как и подобает наблюдателю, а не участнику, но мне необходим запах боя, в противном случаю я не смогу сказать, как это война будет проиграна или выиграна.
- У нас тоже есть свои правила и предписания, - ответил Старбак.
- Ахаа! - Лассан обернулся в седле. - Так вы мятежник!?
На мгновение закоренелая привычка последних недель побудила Старбака это отрицать, но потом он пожал плечами.
- Да.
- Тем лучше для вас. Может, ваши правила и предписания столь же плохи, как и у янки, мне следует самому убедиться. Но это будет приключением, да? Прекрасным приключением. Поторопитесь! - он повел Старбака из леса через долину, использующуюся под парк артиллерии.
Впереди шла еще одна дорога, и вдоль обочины расположилась отдыхающая пехота янки. Лассан предложил, что если кто-нибудь попробует их задержать, он заявит, что является официальным наблюдателем, направляющимся к месту сражения, а Старбак - его ординарец.
- Но самое для нас сложное - это пересечь реку. Ваши преследователи останутся на дороге сзади, но есть шанс, что они телеграфировали на все мосты, предупредив часовых, чтобы вас не пропустили.
Старбак почувствовал, как в животе запульсировал страх. Если янки его схватят, то повесят, а если офицеры военной полиции южан обнаружат бумагу Пинкертона, они сделают то же самое.
- Вы рискуете, не так ли? - спросил он Лассана.
- Вовсе нет. Если они задержат нас, я буду отрицать знакомство с преступной стороной вашей души. Скажу, что вы меня провели и ввели в заблуждение, а потом раскурю сигару, пока вас будут вешать. Хотя не беспокойтесь, я помолюсь за упокой вашей души.
Мысль о его проклятой душе заставила Старбака вспомнить все растраченные попусту молитвы его брата.
- Вы виделись с моим братом? - спросил Старбак, пока они с полковником прокладывали путь к отдыхавшей пехоте между расставленными пушками.
- Он заявил, что вы невиновны. Полагаю, ваш брат не прирожденный солдат, - он выразился поделикатней. - Я провел большую часть сражения при Булл-Ран в обществе вашего брата. Он человек, которому нравится рамки правил и предписаний. Думаю, он не мерзавец. Армия не может обойтись без таких осмотрительных людей, но больше нуждается в мерзавцах.
- Джеймс - хороший адвокат, - заступился за брата Старбак.
- Почему все американцы так гордятся своими адвокатами?
Адвокаты - обычный признак задиристого общества, и каждый отданный адвокату цент - это меньше шампанского, не завоеванная женщина или не выкуренная сигара. Черт бы побрал всех этих кровопийц, хотя уверен, что ваш брат - сущий ангел по сравнению с остальными. Сержант! - обратился Лассан к одному из пехотинцев, - вы из какой части?
Сержант, убежденный очевидным старшинством Лассана, ответил, что он из Первого миннесотского полка в бригаде генерала Гормана.
- Вы в курсе, что происходит, сэр? - спросил сержант.
- Чертовым мятежникам не сидится на месте. Вы скоро отправитесь, чтобы наподдать им как следует. Удачи! - Лассан продолжил путь, пустив лошадь рысью рядом с заполненной грязью колеёй и стоящей в ожидании пехотой. - Корпус генерала Самнера, - сказал он Старбаку.
- Самнер должен находиться у моста, а значит, ждет приказа атаковать, но сомневаюсь, что он получит его в ближайшее время. Нашего нового Наполеона, похоже, не вполне захватила сегодняшняя спешка. Он еще болен, но даже и в этом случае ему бы следовало быть чуток поживее.
- Вам не нравится Макклелан? - спросил Старбак.
- Нравится? - француз некоторое время размышлял над вопросом.
- Нет, не особо. Он годится в сержанты для строевой подготовки, а не в генералы. Просто напыщенный коротышка и слишком высокого мнения о себе. Это не имело бы значения, будь он в состоянии выигрывать сражения, но похоже, он и сражаться-то не в состоянии, не то чтобы побеждать. До сего момента в этой кампании он лишь давил на мятежников, пользуясь мощью своей армии, чтобы заставить их отступать, но не сражался с ними. Он их боится! Верит, что у вас двести тысяч солдат! - Лассан коротко хихикнул, а потом указал на блестящий телеграфный провод, протянутый на самодельных столбах вдоль дороги.
- Вот в чем ваша проблема, Старбак. Представьте себе, что наш приятель Торн телеграфировал, а? Они могут ждать вас у моста. Могут и вздернуть вас на виселице в Форте Монро. Последняя чашка кофе, сигара, быстрое чтение двадцать третьего псалма, а потом вас поставят на помост и скинут вниз через люк. Быстрый способ уйти из жизни, как говорится. Намного лучше расстрела. Вам когда-нибудь доводилось видеть расстрельную команду?
- Нет.
- Еще увидите. Меня всегда поражает, как часто промахивается расстрельная команда. Ставишь этих тупиц в десяти шагах, цепляешь на грудь бедолаги лист бумаги, и все равно они прошивают ему кишки, локти и мочевой пузырь; в сущности, это не избавляет несчастного ублюдка от страданий, и офицеру приходится делать выстрел милосердия в голову дрожащего ублюдка. Я никогда не забуду свой первый раз. У меня рука дрожала, как осиновый лист, а бедолага дергался, как пойманная рыба. Мне понадобилось три выстрела из револьвера и целых две недели, чтобы отскрести его кровь от сапог. Грязное дело, эти расстрельные команды. С вами все в порядке?
- Я в порядке, - пробормотал Старбак, хотя в действительности рассказ Лассана отвлек его от беспокойства по поводу смерти Ги Белля.
Лассан рассмеялся над уверенностью Старбака. Дорога шла по жутковатом влажному участку леса. где пестрые дятлы перелетали с дерева на дерево, а под ветками простирались мрачные лужи.
Дорога была вымощена деревом, что так сильно затрудняло движение лошадей, что спустя некоторое время Лассан предложил спешиться и повести лошадей в поводу.
Он рассказывал о Крымской войне и идиотизме генералов, потом о тех временах, когда он в 1832 году поступил кадетом во французскую армию.
- Отец хотел, чтобы я вступил в британскую армию. Стань стрелком, сказал он, лучшим из лучших, a мать хотела, чтобы я стал кавалеристом во французской армии. Я выбрал Францию.
- Почему?
- Потому что влюбился в девушку, чьи родители жили в Париже, и подумал, что если поступлю в Сен-Сир [25], то смогу соблазнить ее, а переехав в Англию, больше никогда бы с ней не увиделся.
Старбак вспомнил мадемуазель Доминик Демарест из Нью-Орлеана, дешевую актриску и еще более дешевую шлюху, которая соблазнила его, заставив покинуть Йель и убежать с труппой бродячих актеров.
Он гадал, где же она теперь, и встретятся ли они вновь, чтобы он мог поквитаться. Потом он довольно неожиданно осознал, что не испытывает неприязни к Доминик. Она всего лишь заставила его сделать то, чего он и сам желал - вырваться из наводящих скуку семейных уз.
- Что сталось с девушкой? - спросил Старбак.
- Вышла замуж за торговца мануфактурой в Суассоне, - ответил Лассан. - И теперь я уже почти и не помню, как она выглядела.
- Ваш отец разозлился?
- Только из-за моего выбора женщин. Он сказал, что видал и коров покрасивее, - вновь рассмеялся Лассан. - Но я сделал свой выбор в пользу любви, видите ли, и не сожалею об этом. И может, если бы я выбрал другой путь, то тоже не жалел бы об этом. В жизни не найти золотой середины, есть только чертовски сложная, но прекрасная, ждущая тех, у кого хватит смелости принять ее. А храбрость нам сейчас понадобится, mon ami, - Лассан махнул рукой на показавшийся мост. - Пересечем этот мост, и останется только избежать пуль и снарядов обеих армий, чтобы остаться в живых.
Мостом оказалось какое-то жалко выглядящее хитроумное сооружение. Покрытая грязью бревенчатая дорога шла прямо через стоячее болото, затем поднималась ввысь на всего лишь пару футов над зловонной рекой, прежде чем плавно опуститься на другой малоприятный участок болота на ее южном берегу.
Это небольшое возвышение обеспечивали четыре понтона, обитые жестью деревянные плоскодонки, которые несли бревенчатую дорогу через реку.
Понтоны удерживались неимоверно длинными канатами, которые оттащили к лесу и привязали к стволам деревьев, но было очевидно существование проблем в сложной взаимосвязи канатов, понтонов, блоков и проезжей части дороги.
Вчерашняя гроза подняла уровень воды в реке и принесла массу плавающего мусора, который, застряв у моста, натянул швартовы, так что теперь дорога опасно сместилась вниз по течению.
Существовала явная опасность, что давление воды и плавающего мусора могли сорвать канаты и разрушить мост. Для предотвращения этой катастрофы пара десятков недовольных инженеров стояли по грудь в бурлящей, грязной воде, пытаясь расчистить мост и протянуть новые канаты.
- Вы не сможете переправиться! - обратился к Лассану и Старбаку инженер с засученными рукавами, когда эти двое вывели лошадей из под покрова леса. Инженер был мужчиной средних лет, его панталоны были в грязи, а по усатом лицу стекал пот, от которого белая рубашка потемнела.
