Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Сдача картины проходила на "Мосфильме". Исполнительница центральной роли присутствовала тоже. Всё понравилось, приняли без замечаний. Дружно поздравили режиссера - интеллигентнейшего из интеллигентных Александра Орлова.
Пугачева оказалась без транспорта. "Вам куда, Алла Борисовна?" - "Домой, на Горького". - " Так поехали вместе, мне в Гнездниковский"
Она сидела впереди, рядом с шофером, и люди на тротуарах не подозревали, кого я везу.
"Мой народ! - восклицала Алла своим неповторимым голосом, видимо, слегка меня эпатируя. - Мой народ меня не подведет!"
И ведь как в воду глядела...
Когда фильм "Женщина, которая поет" вышел на экраны, миллионные читатели журнала "Советский экран" назвали Аллу Пугачеву лучшей киноактрисой года. Наш фотомастер Микола Гнисюк сделал портрет Аллы в знаменитом красном балахоне, и мы поместили его на обложке. Тираж разлетелся мгновенно. А потом в Доме кино был вечер, там я при полном зрительном зале вручил Алле Борисовне почетный зрительский приз.
Вокруг, как полагается, крутились фотографы. "Я хочу сфотографироваться с Далем Константиновичем!" - сообщила вдруг Пугачева. Я не стал медлить и взял ее под локоток.
Надо ли говорить, что берегу ту фотографию.
Так легендарная наша Алла, того не подозревая, в моей жизни словно обозначила смену вех: от расставания с братией чиновничьей до новой встречи с братией пишущей.
VI. С "КИНОПАНОРАМОЙ"
Первая гастроль
С переходом в "Советский экран" остался позади мой почти шестилетний насильственный, так сказать, аскетизм личного бытования. Как гора с плеч. Отменялись максимы типа "не знакомься с кем попало", "говоришь - взвешивай каждое слово", "не попадись на слабостях, лучше, если у тебя вообще их не будет", "не торопись вылезать с собственным мнением, прежде выслушай других, по ходу сообразишь, с кем согласиться", а еще - "поменьше шути, на твои шутки начальство скорее обидится, чем их оценит", ну и многое другое в том же духе.
Освобождение от аппаратных тенет и возвращение в реальную журналистику снова открывало реальный мир с его импульсивностью, непредсказуемостью, вольными трепами на любые темы и с любыми людьми, счастьем спонтанного юмора и натурального поведения. Словом, строгий мундир, застегнутый на все пуговицы, неожиданно сменился на рубашку апаш.
Эти перемены к лучшему уверенно затмили перемены к худшему, которые тоже были.
Тогда впервые познакомился с явлением, о котором прежде читал только в книжках. Я имею ввиду разительное по скорости изменение в составе ближнего круга друзей. Он не просто сразу обузился, а практически исчез. Особенно из числа сценаристов, включая тех, кто жил в одном со мною доме. Не стало проявлений душевности с их стороны, трогательного желания угодить. Прежде было - до тошноты, теперь полный нуль. Оно и понятно: я же не мог теперь ни помешать, ни посодействовать в сценарных делах, для их материального обеспечения теперь требовалась другая виза. А что взять с редактора журнала? Лишнюю рецензию? Да пропади она!..Бывало, прохода нет: день рождения, другие семейные радости, книга вышла, премьера состоялась - приходите с Аленой, ребята, мы так вас любим! И - как отрубило. Сколько лет минуло - ни разу с тех пор не побывали на застольях в таких прежде гостеприимных квартирах.
Причем, что интересно: те, кого имею ввиду, - люди совершенно самодостаточные, реально одаренные, их деловые успехи гарантированны талантами, не нужен им никакой "начальник" в друзьях. А тем более, такой, как я: до занудства нелецеприятный, в чем у них неоднократно была возможность убедиться. А - вот поди ж ты! - хотелось "водить дружбу", на всякий, так сказать, случай. Зато, когда необходимость отпала, дружба прекратилась сразу, с облегчением. Перешли окучивать любезностями следующего шефа...
Мы с Аленой только посмеивались, наблюдая отшелушивание наших поклонников.
Впрочем, будь я гибче, проявляй меньшую прямолинейность, возможно, не утекли бы от меня так быстро при смене должностей мои дорогие попутчики. Воистину, недостатки - продолжение наших достоинств.
Но в целом новая жизнь мне нравилась. Даже Ермаш разглядел это однажды, когда я влетел к нему с какими то журнальными проблемами, излучая оптимизм и вдохновение:
- Я смотрю, тебе там хорошо! - удивился он.
Он удивился, потому что ждал обратного. Ведь в карьерном смысле он со мной обошелся вполне жестко: понизил в зарплате, вывел из состава коллегии комитета, то есть я лишился продуктового спецраспределителя, закрытых ателье, поликлиники. Теперь я не сидел на коллегиях между Бондарчуком и Симоновым, а тактично помещался среди приглашенной публики.
Но эти утраты меркли перед тем, что я приобрел. На новую должность не распространялось табу, наложенное Ермашом, когда он позвал меня в Госкино: не писать сценариев.
Его просьбу я выполнил со стопроцентной добросовестностью. Никто не мог упрекнуть, что я, используя служебное положение, втюривал студиям свои сочинения. Какими бы гениальными они ни оказались, киношники все равно считали бы, что они - говно, в отличие от их собственных, которые Орлов смеет критиковать, а то и отвергать. С подачи Ермаша я их такого удовольствия лишил.
Алексей Герман в одном интервью брюзгливо заметил, что Даль Орлов только тем и занимался, что пристраивал свои сценарии. Не могу не уточнить для мэтра: работая главным редактором Госкино СССР, я не мог пристраивать свои сценарии, потому что в тот период ни одного не написал. Был в запрете.
Теперь карантин закончился. Журнальная должность позволяла выступать в любом жанре, даже в сценарном. То, ради чего я оставил "Труд", где меня любили, и ввергся в настороженную завистью и многими интригами кинематографическую сферу, близилось к осуществлению. А без спецпайка, без "авоськи", как его называли в народе, вполне можно было обойтись.
Но судьба преподнесла мне еще один подарок, щедро сбросила его с плеча, как Пугачев свою шубу Петруше Гриневу. Почти на семь лет в мою жизнь вошла телевизионная "Кинопанорама".
За все годы работы в Госкино мне ни разу не удалось выбраться на какой-нибудь наш кинофестиваль. О Московском международном не говорю - тут никуда ехать не надо, а вот на Ташкентский или любой всесоюзный, которые проводились в республиканских столицах по очереди, - надо было отлучаться с основной работы. Но я, захваченный текучкой и "чувством ответственности за порученное дело", не решался хотя бы на неделю-полторы покинуть Гнездниковский.
Теперь же, в кинематографическом журнале, именно фестивали оказывались обязательной частью служебных забот. Присутствовать на них стало обязанностью.
В конце весны 1980 года очередной Всесоюзный кинофестиваль проходил в Душанбе - столице Таджикистана. Там и оказываюсь. Жара, обильные столы во дворах под раскидистыми древесными кронами, спасающими от солнца, многочасовые просмотры, пресс-бар, то есть ночное кафе для журналистов и для всех, кто прорвется. Здесь даже потанцевать можно под громогласную музыку, что и проделывали мы с ловкой Любой Виролайнен. С другими не хотелось, а с нею наоборот и получалось зажигательно. Вот как теперь могу жить - свобода!
Однажды за столик, когда переводил дыхание после очередного хореографического этюда, подсел, вежливо спросив разрешения, незнакомец.
- Тимур Зульфикаров, - представился он, - вы, наверное, читали мои сценарии...
- Ну, как же!...
(Справка из сегодня. Тимур Зульфикаров - классик таджикской и русской восточно-ориентальной прозы, крупное литературное имя).
- Пока вы были там, - он показал пальцем в потолок, - не решался спросить...Вы ведь в 53-м году выиграли в Киеве первенство СССР в тройном прыжке, по юношам?..
- Было дело. Сантиметра до всесоюзного рекорда не хватило. А почему спрашиваете?
- Вы там были первым, а я, - он хохотнул, - последним. Выступал за Таджикистан. Помню, стоял в секторе, смотрел и удивлялся: надо же, как люди могут прыгать!
Надо ли говорить, что мы с Тимуром расстались не сразу, благо, бар работал до утра.
А еще вечерами собирались в номере у Юры Черепанова, он представлял славную газету "Известия". Разваливались в креслах, поперек кроватей, актрисы, актеры, пили зеленый чай, большим любителем которого был Юра, и слушали байки Всеволода Васильевича Санаева. Травильщик он был несравненный: кладезь сюжетов про старых мхатовцев. Он там начинал и многих еще застал. Хохотали до рассвета.
С Юры Черепанова все и началось. В гостиничном фойе, всегда переполненном разгоряченной фестивальной публикой, он спросил: "С Ксенией Марининой знаком? С "Кинопанорамой"?
- С "Кинопанорамой" - да, с Марининой нет.
-Вон она. Пойдем познакомлю.
- Ксюша, привет! Познакомься! Этот человек - главный редактор "Советского экрана". Даль Орлов ...
