Элизабет Эдмондсон - Ледяное озеро
— Кто, Урсула? — спросила Утрата. — Кто тебя напугал? Что за идиотизм так пугать людей!
— Замолчи, Утрат! — оборвала ее Аликс. — Урсула, тебе известен этот человек? Ты его раньше видела?
— На нем была шляпа, надвинутая на глаза, а подбородок и рот закутаны шарфом. Нет, я его не узнала. — Она встретилась взглядом с Утратой. — Он высокий… и вроде темный. Я не очень-то разглядела его. Он загородил мне дорогу, и я попыталась его обойти, и тогда он меня схватил. — Она передернулась. — Ужасно. Он такой сильный и, когда я закричала, ударил меня по лицу. — Она поднесла палец к разбитой губе. — Вот откуда у меня это.
— Глотни еще бренди, — предложила Аликс, поднимаясь. Ее пугала бледность Урсулы. На фоне этой бледности ярче проступили веснушки вокруг носа, отчего девушка выглядела гораздо моложе, почти ребенком.
— Лучше чаю, пожалуй, если я смогу пить его такими губами. — Она заставила себя сесть на постели, подоткнув вокруг одеяло, и стала неуклюже глотать чай, который налила ей Аликс. — Мне так холодно, не понимаю почему.
— Это шок, — сказала Аликс. — Нормальное явление. На твоем месте я бы до сих пор визжала от страха. Ты удивительно храбрая.
— Я не чувствую себя храброй, — возразила Урсула. Ее трясло. — Я думала, он меня убьет. Он специально хотел причинить мне боль, он так рассвирепел. У него были просто жуткие глаза. Не думаю, что он сумасшедший и не сознавал, что делает: просто он получал от этого удовольствие. Ему нравилось видеть мой страх. Это самое ужасное.
Раздался еще стук в дверь, но прежде чем кто-либо успел ответить, дверь открылась и вошла леди Ричардсон.
В комнате вдруг стало холодно. Утрата посмотрела на бабушку и обхватила себя руками.
Одна из дамастовых занавесок, закрывавших окна, была чуть приподнята. Леди Ричардсон стремительно приблизилась к окну и опустила ее.
Затем повернулась и посмотрела на лежащую девочку. И к своему удивлению, Аликс увидела, что бабушкино лицо напряжено от сдерживаемого бешенства.
Кажется, Урсула тоже заметила эту ярость, потому что попятилась на подушках, натянув одеяло до самого подбородка, отчего снаружи остался торчать лишь ореол влажных рыжих волос и два испуганных глаза.
— Ты навлекла позор на себя и свою семью. Что это за поведение?!
Глава сорок девятая
Аликс не верила своим ушам. Что там наговорили бабушке? Неужели дядя Сол наболтал ей какой-то вздор?
Утрата вскочила со стула.
— Бабушка, Урсула не сделала ничего плохого!
— Помолчи, Утрата. Чуть позже мы обсудим твою роль в этом отвратительном деле.
Стоящая у кровати бабушка была так убеждена в своей правоте, так отталкивающе грозна.
— Итак, Урсула, расскажи мне правду. Ты, к счастью, не являешься членом моей семьи и я не несу за тебя ответственность. Те изъяны в твоем воспитании, что привели к подобному поступку, не могут быть поставлены мне в вину.
Урсула была слишком потрясена, подавлена, чтобы вымолвить хоть слово.
Огонь в камине едва заметно мерцал. Аликс взяла лопатку и подбросила угля. Огонь зашипел и изрыгнул столб зловещего черного дыма, от которого защипало глаза. Дым обещал оставить после себя в комнате пленку копоти, но бабушка даже не обратила внимания. Ее руки сжались в кулаки — нет, скрючились, как когти, костяшки пальцев побелели от напряжения.
— Я знаю о девицах вроде тебя. Ты дуреха, что пошла в лес одна. Без сомнения, ты намеревалась встретиться там с каким-то молодым человеком — решила, что сумеешь контролировать ситуацию. Когда же обнаружила, что не в состоянии это сделать, то всполошилась и закричала: «Волки!»
Аликс не чувствовала ни малейшего тепла от дымящего камина. Ее все больше пробирал озноб, и слова бабушки били по нервам. Ей хотелось взвиться и завизжать, чтобы она прекратила.
— Не изображай невинность. Тот человек был там, в лесу, не случайно?
Помощь и сочувствие от гостеприимной хозяйки? Если у Урсулы и была на это какая-то надежда, то теперь она поняла, что ошибалась. Аликс нечто подобное ожидала — у бабушки в характере ни капли сострадания. Но сейчас это не просто бессердечие, а откровенная враждебность.
И еще — страх. Да, страх.
Но чего бабушка боялась? Что негодяй, напавший на Урсулу, заявится в «Уинкрэг»? Ричардсоны никогда не были замешаны в скандалах, их доброе имя могло, не пострадав, выдержать и худшие неприятности, чем эта. Соседи и жители городка были бы лишь потрясены произошедшим и прониклись отвращением к преступнику. Они бы пожалели Урсулу и посочувствовали ее семье. Да и Ричардсонам, оттого что их молодой гостье пришлось пережить стресс. Чего же тут бояться?
Однако страх явственно витал в комнате, но страх бабушки, а не Урсулы.
— У тебя было с ним свидание, признайся!
— Нет-нет! — возразила девочка. — Совсем не так. Это неправда.
Как ни была ошеломлена Аликс, она уловила в голосе Урсулы фальшивую нотку.
— Неправду говоришь ты, а не я! Ты познакомилась с ним на льду. Флиртовала. Я знаю, как вы, молодые девушки, там себя ведете.
Аликс сообразила, что эти злобные нападки имеют своей целью запутать дело, заронить сомнения по поводу случившегося. Бабушка создавала дымовую завесу.
— Итак, ты подала ему все положенные знаки: что ты заинтересована и доступна для взрослых забав.
— Бабушка, как вы можете! — воскликнула Утрата.
— Я велела тебе помолчать, Утрата. Не ошибусь, если скажу, что и ты сыграла свою роль. Ты тоже ходила на озеро без сопровождения, проявляя беспечность в отношении своих манер и репутации. Какое счастье, что ты со своей внешностью не в состоянии привлечь ни одного мужского взгляда.
— Я не виновата, что на меня напали, я не виновата! — завопила Урсула. — Нужно винить того человека, а не меня!
— Вздор! — накинулась на нее леди Ричардсон. — Никто на тебя не нападал, почему ты не хочешь признать это? Ты договорилась встретиться в лесу с мужчиной, соблазнила его, заманила в ловушку. А когда поняла, что ему требуется нечто большее, нежели легкий флирт, то испугалась.
— Я не заманивала! — По щекам Урсулы бежали слезы.
— Посмотрите на ее лицо, бабушка! Он ее ударил.
Леди Ричардсон резко обернулась.
— Если она спровоцировала его на насилие, то ей некого винить, кроме самой себя. Она его обольстила, и нет ни одного судьи на земле, который бы со мной не согласился.
— Урсуле нужен врач, а не ваши нападки! — теперь Утрата тоже кричала. — Подождите, вот прибудет полиция! Они ей поверят! Они найдут того человека, и вам придется взять свои слова обратно!
— И речи быть не может о том, чтобы привлекать полицию.
От спокойной уверенности ее слов у Аликс перехватило дыхание. Она вонзила ногти в ладони и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Нельзя, чтобы в голосе звучали ярость и отчаяние. Не умолять. Говорить рассудительно.
— Бабушка, в полицию сообщить необходимо. Этот человек опасен. Он может напасть на кого-нибудь еще.
— Полиция не больше поверит россказням, чем я. Они даже не станут пытаться найти какого-то мужчину, который нападает в лесу на девушек. По той простой причине, что прекрасно поймут: такого человека не существует. Думаешь, твоя подруга первая молодая девушка, сочиняющая подобные истории? Любой полицейский на свете знает, что нельзя доверять девушкам. Их слова — сплошные выдумки и фантазии.
— Если вы не пойдете в полицию, тогда пойдет Урсула.
Леди Ричардсон сменила тактику. Ее голос стал тихим и сдержанным.
— Я уверена, Урсула отдает себе отчет, что как только начнется расследование, оно немедленно сделается достоянием прессы и ее имя окажется во всех газетах. Опять вытащат на свет давние истории о скандальном поведении ее матери и о разводе.
— Не вытащат! — возвысила голос Аликс. — Урсула — жертва, они не имеют права, они не поступят так!
— Ты ошибаешься, — вздохнула Урсула.
Бабушка действительно убеждена, что девочка решила пуститься по стопам своей матери, или всерьез считает, будто Урсула явилась жертвой не мужчины, а собственного богатого воображения?
— Бабушка, не будьте такой жестокой, — промолвила Аликс. — Урсула пострадала, ранена, разве вы не видите?
— У меня есть несколько вопросов к тебе, Утрата. Отвечай, почему Урсула пошла на улицу одна, вопреки моим запретам? Где находилась ты? Тоже гуляла?
Аликс поразилась злобным бабушкиным словам. Так же, как и Утрата, которая молча смотрела на нее.
— Я жду объяснений!
— Я играла на пианино, — прозвучал среди напряженной тишины ее голос.
— Играла на пианино! Что за чушь! Не пытайся мне лгать, Утрата. Липп была внизу, она бы мне сказала, если бы ты играла на пианино.
— Я сидела в детской.
— В детской? Что ты там делала?
