Франсин Риверс - Сад Лиоты
— Разве на те деньги, что я дала вам, можно накупить столько продуктов?
— Еще и сдача осталась. Я отдам вам ее, как только отнесу сумки.
Эйлинора села на диван и стала внимательно прислушиваться к разговору. Корбан снова посмотрел на нее.
— Прошу прощения, миссис Гейнз, — извинился он и направился на кухню.
— Ты что, с ума сошла? Как можно давать чужому человеку ключ от дома? — сердито прошипела Эйлинора. — Кто он и что ты о нем знаешь?
— Корбан приходит помогать мне вот уже несколько месяцев. Каждую среду, минута в минуту.
— Как ты с ним познакомилась?
— Позвонила в одну из благотворительных организаций, о которой узнала из телевизионной рекламы.
— Ох, мама.
Лиоте все это начало надоедать.
— Мне были нужны продукты, Эйлинора. До магазина далеко, к тому же идти в гору. Машины у меня нет. Что же мне было делать? Голодать?
— Ты могла позвонить в отдел заказов, и тебе привезли бы продукты прямо домой.
Да, это было бы удобно, и просить никого не нужно. Зато дорого.
— Я предпочитаю другую доставку. Кроме того, Корбан — интересный собеседник. — Ничто не взбадривает меня так, как споры с ним. — Иногда он приезжает в выходные и помогает работать в саду. — Лиота догадалась, что не это ему доставляло удовольствие, и подозревала, что молодому человеку более интересна ее внучка, чем садоводство.
— А что говорит Джордж по этому поводу?
— Почему он должен что-то говорить? Мой сын месяцами не звонит мне. Сомневаюсь, что он вообще в курсе моих дел. Он слишком занят делами своей компании и семьи, чтобы заезжать ко мне и помогать.
— Это лишь его отговорки, — возразила раздосадованная Эйлинора.
— Ты же сама знаешь, как это бывает. Уверена, что и Майкл слишком занят своей жизнью.
Эйлинора сверкнула глазами:
— И что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, кроме того, что сказала. И почему ты принимаешь в штыки все, что я говорю? Я просто хотела сказать, что неплохо время от времени иметь компанию. Корбан приезжает сюда в любое время, когда захочет, и я никогда его не прогоню.
— Как не прогоняешь и Энн-Линн, хотя знаешь, что ее место дома.
— Если ты так хотела видеть ее дома, то зачем настаивала, чтобы она ехала в Уэллсли?
Лицо Эйлиноры стало пунцовым.
— Это лучше для ее будущего, чем занятия в художественной школе.
— У нее дар, Эйлинора. Какой когда-то был у тебя.
— Вот как. Ты стала искусствоведом?
— Я понимаю то, что мне нравится.
— Лиота! — позвал из кухни Корбан. — Куда поставить «Метамусил»?
— В шкафчик над раковиной! Рядом со стаканами. Или на нижнюю полку, где лежат витамины и аспирин.
— Он называет тебя Лиотой? — Эйлиноре явно не нравилось это.
— А как, по-твоему, он должен меня называть? Бабушкой Моисея?
— Больше подошло бы миссис Рейнхардт.
— Он мой друг. Я попросила его называть меня Лиотой.
— А откуда ты знаешь, что он не проник сюда в надежде, что ты оставишь ему часть наследства?
Лиота не стала отвечать сразу. Неужели именно это волновало Эйлинору? Не забота о безопасности матери, не страх потерять ее? Ее интересовало только наследство.
— И что же я такое могу ему оставить, чего тебе жалко, Эйлинора? Тебе же все ненавистно в этом доме. Здесь нет ни одной вещи, которую ты хотела бы получить. — Так она, во всяком случае, постоянно говорила. Или она уже успела передумать?
— Ты хочешь сказать, что решила включить его в завещание?
— Мы сейчас не обсуждаем мое завещание. Я спрашиваю, чего хочешь ты!
Глаза Эйлиноры сверкнули. Ей стало неловко и стыдно, а потом она разозлилась.
Поймет ли когда-нибудь Эйлинора, что она дорога сердцу матери? Ну, что еще нужно сделать, чтобы она поняла?
— Если в этом доме есть хоть что-то, что нужно тебе, Эйлинора, что угодно, только скажи мне, и ты это получишь.
С перекошенным лицом Эйлинора встала с дивана, подошла к окну и отдернула занавеску. Хотела ли она убедиться, что дворники ее машины все еще на месте?
По виду вошедшего в гостиную Корбана Лиота поняла, что он собрался уходить.
— Может быть, вы согреете воды, и мы выпьем капуччино, который Энни купила на прошлой неделе?
Эйлинора опустила занавеску. Барнаби передвинулся на дальний конец своей жердочки, как можно дальше от нее. Она повернулась и многозначительно посмотрела на свои часы.
— Я же говорила, что не хочу кофе, мама. Я и так уже опаздываю.
— Но вы же не против, чтобы Лиота выпила кофе? — холодно спросил Корбан.
— Не понимаю, о чем вы?
Он сделал вид, что не слышит, и повернулся к Лиоте.
— Вы ведь хотите капуччино, Лиота?
Кто бы мог подумать?.. Она еле сдержала улыбку: таким образом он пытается ее защитить.
— Конечно, хочу.
— Сейчас сделаю.
Когда он направился на кухню, Эйлинора проводила его испуганным взглядом.
— Никогда не встречала таких грубиянов.
— Просто он меня защищает. Естественно, он мог бы вести себя повежливее, но этого ведь и нам порой не хватает.
Эйлинора взяла свою сумочку и одернула пиджак.
— Так мы договорились о Дне благодарения?
— Полностью, мы с Энни устраиваем праздник здесь. Надеюсь, ты к нам присоединишься.
Эйлинора вспыхнула:
— Поговорим об этом позже.
Она толкнула входную дверь и вышла из дома, захлопнув ее за собой.
Через минуту Корбан вернулся из кухни с чашкой кофе и аккуратно поставил ее на столик рядом с Лиотой.
— Осторожно, горячий.
— Спасибо, Корбан. А себе?
— Нет, спасибо, — хмуро отказался он. — Извините меня за грубость, Лиота. — Он указал на закрытую дверь. — Это ведь мать Энни? Выглядит просто потрясающе.
Она посмотрела на него:
— Вам обоим не мешало бы быть помягче. Присаживайтесь, Корбан.
— Я, пожалуй, пойду.
— Только не сейчас. — Она кивнула на диван. — Сядьте и расскажите, что вас беспокоит.
Он сел, такой бледный и несчастный, опустил голову и провел рукой по волосам. Когда же снова поднял глаза, Лиота поняла, что он чуть не плачет. Но, встряхнув головой, он сказал:
— Не могу.
Лиота видела, как он борется с собой, чувствовала его страдания как свои собственные, хотя и не знала их причины. Этот молодой человек напомнил ей Бернарда.
— Исповедь облегчает душу, Корбан. Никогда не слышали об этом?
— Я не религиозный человек.
— Я говорю о вере, а не о религии.
— Но я неверующий. — На его щеке дрогнул мускул. — Кроме того, я не из тех людей, которым нужно исповедоваться.
— Если вы расскажете, то отпустите свою боль, и она потеряет власть над вами.
Он снова отрицательно покачал головой:
— Пожалуй, еще рано. — Он неуверенно поднялся и виновато посмотрел на нее. — Я лучше пойду. Сегодня из меня плохой собеседник.
— Это верно. Мне будет не хватать вашей обычной жизнерадостности.
Вымученная улыбка появилась на его лице.
— Передавайте привет Энни, когда она позвонит.
— Вы же знаете ее телефон. Если вам станет легче, оттого что поговорите с ней, позвоните и поговорите. Вам нужно снять камень с души. — Он направился к двери, но Лиота окликнула его, подождала, когда он обернется, и добавила: — Не позволяйте обиде завладеть вашим сердцем, Корбан. Если позволите, то всю оставшуюся жизнь будете пытаться от нее избавиться.
Он тихо прикрыл за собой дверь. Лиота услышала, как он завел машину и отъехал от дома. И тут ею овладело отчаяние, оттого что она снова осталась одна. С болью в сердце она подумала о Джордже и Эйлиноре.
Ничто никогда не изменится. Ну, что ж, старушка, прими все, как есть. Просто поднимись с кресла, пройди на кухню и возьми то лекарство, что ты припасла в прошлом году. Несколько капель снижает давление, а после целой бутылочки ты, наконец, спокойно отправишься в мир иной.
— Я люблю тебя, бабушка.
Лиота вздрогнула от этих слов.
— Энни?
Неужели ее внучка вошла так тихо, что она даже не услышала? Но как это возможно, если она сидит в своем кресле-качалке и смотрит на закрытую входную дверь? Или Энни оставила машину на дороге и вошла через заднее крыльцо? Лиота огляделась, но не увидела внучки. Неужели она заснула, и ей приснилось, что она приняла лекарство и все ее страдания закончились?
— Я люблю тебя, бабушка.
Лиота застыла от изумления. Это же Барнаби говорит голосом Энни. Четко. Мягко. С нежностью.
— Ну, вот ты и заговорил, — протянула она. — Господи, когда Ты решишь, что с меня достаточно мучений? Я сделала все, что могла. И у меня нет больше сил. Я сломалась. Все кончено. Мне давно пора отправляться к Тебе, а не сидеть здесь, среди земной суеты. И если я должна сделать это сама…
— Я люблю тебя, бабушка.
Энни. Каково будет Энни найти на пату ее скорченное тело, а потом узнать, что она выпила целую бутылочку лекарства? Лиота знала, каково будет ее внучке.
