Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Ну и,наконец, дважды довелось быть председателем отборочной комиссии Московского кинофестиваля. Что это значило реально? А реально за месяц-полтора надо было посмотреть все фильмы, что разъезжавшие по миру отборочные комиссии присмотрели для Москвы: одни в конкурс, другие в тематические программы, третьи для коммерческого показа в кинотеатрах.
Полагалось на каждую отсмотренную ленту писать заключение с кратким ее анализом и рекомендацией, в какую программу включать. Затем следовал доклад о проделанной работе на коллегии Госкино СССР, где и принималось окончательное решение о кинопрограмме фестиваля. Состав отборочной комиссии утверждался тоже этим высшим в кино ареопагом - коллегией комитета. В нее включали ведущих критиков, докторов искусствоведения, профессоров ВГИКа, доверенных людей из администрации комитета и студий. Именно ответственных и проверенных. Нельзя же было столь серьезное дело поручать абы кому.
На деле же ответственные и проверенные, поскольку были людьми занятыми на своих основных работах, особо не надрывались: придут разок, пять не придут. Хорошо, если на просмотре оказывалось два-три человека, кроме меня. Частенько оказывался и в одиночестве. Яуфы с фильмами старенький "пикап" привозил мне непосредственно в редакцию, поскольку от редактирования журнала в этот период меня никто не освобождал.Я полулежал в кресле в нашем просмотровом зале, ноги вытягивал на другое, поглощал кофе и смотрел. Продолжалась эта страда месяца по полтора, по четыре-пять фильмов в день. Подсчитаем? Примерно 450 за два фестиваля получится.
Итак, беру калькулятор и суммирую: 350 плюс 825, прибавить 150 и еще 150, плюс 700, а к ним - 450. Выводим итоговую цифру - 2625. Это за те семнадцать лет, в течение которых я занимал должности. По вполне заниженному подсчету получается три - четыре просмотренных фильма в неделю в течение всего этого немалого срока. Без пауз. Причем, фильмов просмотренных не просто в охотку, для удовольствия, а с максимальной выкладкой по аналитическим затратам.
Мне кажется порой, что я тогда даже надорвался. Так перегрузился, что теперь далеко не каждый фильм способен досмотреть до конца. Да и глаз, похоже, изощрился настолько, что качество картины становится ясным чуть ли не с первых кадров. И какое же счастье теперь не мучить себя по служебной необходимости, а когда не нравится, сразу покидать просмотровый зал, переключаться на другой канал или вынимать DVD. Могу сказать, что за последние двадцать лет так и не осилил ни одного из наших сериалов полностью. Исключая, конечно, "Идиота" и "Ликвидацию".
Теперь я сам выбираю, что смотреть.
"Запустит, не запустит..."
Перечитал свое интервью, которое дал в 1993 году журналу "Искусство кино". Давненько уже...
К тому моменту прошло семь лет после V кинематографического съезда, а после моего ухода из Госкино СССР вообще пятнадцать. В том номере большой подборкой материалов "толстый" теоретический журнал вспоминал о временах перестройки в кино, как бы подводил ей итоги устами известных лиц: открывало подборку интервью с Э.Климовым, потом шла беседа с его сменщиком на посту первого секретаря СК Андреем Смирновым, далее были беседы с их предшественниками: с бывшим многолетним лидером Львом Кулиджановым и народным любимцем, одним из секретарей старого союза Евгением Матвеевым. А в заключение - пожалуйста: беседа с вашим покорным слугой.
Когда закончилась моя комитетская эпопея и Ермаш проделал "кадровую перестановку", направив меня в "Советский экран", генеральный директор "Мосфильма" Николай Трофимович Сизов остановил меня в скверике у входа в Госкино:
- Представляешь, режиссеры прибегают сейчас, возмущаются: "Как можно убирать Даля! Мы же с ним на одном языке разговаривали!" "А что же вы раньше, гады, молчали!.." - отвечаю...
Перечитывая то интервью, вижу, что был излишне резок в оценках, хотя по существу все, может быть, достаточно точно изложено. Есть там такое, например место: "Сидело у меня в подчинении тридцать бездельников, из которых только пять-шесть были профессиональными редакторами. А остальные, чтобы оправдать свое существование, занимались ловлей блох... Они сидели и слушали, как мы с Павленком дышим, как курим. (При приемке фильмов. - Д.О.) Угадывали реакцию начальства... С другой стороны, работа доводила до полного истощения. Через одного-двух человек проходила вся кинопродукция огромной страны. С ума можно было сойти!.. Передо мной стояла, конечно, дурацкая по своей невыполнимости задача, но ради нее и была создана ГСРК: добиться того, чтобы все сценарии были высокого профессионального уровня. Конечно, у ГСРК были и цензорские функции, ведь сценарии в Главлит не посылались. Но при всех трагических коллизиях с крупными фигурами - с Германом, с тем же Климовым - идейных претензий к сценарному валу было на несколько порядков меньше, чем чисто профессиональных. И если с идейными несоответствиями при активном участии руководства можно было справиться, то профессиональные просчеты - хоть головой о стену бейся - исправить не удавалось. А сократить производство картин не хотела ни одна студия. Это был вопрос престижа и зарплаты. Г... перло, а деться от него было некуда. Редактировать все это было бессмысленно... Вообще, в своем кабинете я сидел, как в осажденной сценаристами крепости. Выскочить было нельзя. Однажды я утратил бдительность и все-таки выбежал по малой нужде. Тут же к писсуару подлетел Андрон Михалков Кончаловский и стал хлопотать о восьми тысячах вместо шести за свой сценарий о сборе хлопка!"
Последний пассаж требует расшифровки. Андрей Сергеевич по заказу какой-то среднеазиатской студии написал сценарий о передовом хлопкоробе, за что ему полагалось получить 6000 рублей. Но если приложить к этому делу условия госзаказа, то автор мог бы получить 8000. Сценарий, если честно, был вполне профессионально добросовестен, но не более того - не шедевр, нормальная конъюнктура. Он благополучно "прошел" через сценарную коллегию, но оценивать его по высшей ставке никому не пришло в голову.
Но в голову Кончаловского пришло. О чем он и заговорил со мной, оказавшись неподалеку в известном месте, причем заговорил образно и убедительно, как он умеет. И ведь не зря старался! А почему, собственно, не заплатить ему больше? - подумал я и, зная, что соответствующую бумагу все равно придется подписывать Ермашу, при очередной встрече с ним поведал о настоятельных претензиях Кончаловского, что он, мол, уже и прохода не дает.
- А сценарий хоть хороший? - поинтересовался министр.
- Да вполне.
- Ну и дай восемь.
Честно скажу, Кончаловский меня восхитил. Масштаб человека все-таки виден даже в мелочах. Зашел, казалось бы, отлить, а оказался с двумя лишними тысячами!
На годы моего пребывания в Госкино пришлись две картины Кончаловского: "Романс о влюбленных" и "Сибириада".
По поводу второй, когда она только затевалась, на кухне в тбилисской квартире, куда нас, гостей из Москвы, завлекли грузинские киношники, Лариса Шепитько, помню, рассуждала: после патриотического "Романса" Андрон взялся за сибирскую нефть - он им сдается, теряет себя безвозвратно, загоняет рака за камень...
"Им" - это, значит, советским властям. Она так и не узнает, что после "Сибириады" Кончаловский всех поразит абсолютно независимым поступком - на много лет переместится в Голливуд.
"Романс о влюбленных", насколько помню, проходил через редакторские рубежи без особых осложнений, "Сибириада" сопровождалась многократными просмотрами, обсуждениями, пожеланиями уточнить то одно, то другое.
Потом я опубликовал в "Искусство кино" большую статью об этой кинопоэме (статья вошла и в книгу "Жажда трудных дел"). Там я, в частности, писал: "Первое, что сделали создатели фильма, - они разорвали показавшиеся им тесными географические рамки, увеличив плацдарм замысла. В принципе, как художники, они имели на это право. Устюжанины и Филиппы Соломины характерны не для одной только нефтеразведки и нефтедобычи. Это характеры, порожденные нашей средой и нашим временем в самом широком смысле этих слов. И, конечно, историей. История - вот еще один пункт приложения авторских усилий, действовавших на разрыв ограничивающих рамок. Фильм мгновенно пожелал быть продолжительным. Ему стало тесно в привычных пределах одного сеанса. Четыре фильма, не меньше! Действие, чтобы прийти к сегодняшним дням, должно начаться в начале века! Того требовало исследование характеров Алексея Устюжанина и Филиппа Соломина. Без этого не полным был бы рассказ о сегодняшних днях, о великом свершении нашего народа в Западной Сибири, одном из многих свершений, которыми умножаются богатство и мощь социализма. Потребовалось заглянуть в истоки..."
Теперь ясно, что, рассказывая о нефти, показывая людей, которые ее нашли и покорили, он показал не только то, как умножались "богатство и мощь социализма", но и то, на чем держится и, судя по всему, еще долго будет держаться, пришедший в Россию капитализм...
