Ганнибал - Лиловый (Ii)
Недавно организованное общество по защите прав бездушных еще не успело надоесть супругам, и они активно продолжали свое дело, хотя, быть может, не очень хорошо представляли себе, что именно они должны предпринимать. Пока что, кажется, единственным их занятием было проводить вечера, на которых они зазывали гостей присоединиться к их обществу, и некоторое количество подписей действительно было собрано (были люди, ставившие свою подпись под чем угодно, просто из вежливости или от равнодушия); дальше того не шло, хотя Витале что-то мутное говорил насчет некоего благотворительного мероприятия в пользу бездушных. Неприятность заключалась в том, что он понятия не имел, что же это должно быть.
Вот они проводили очередной вечер, на который пришло, как это часто случалось, меньше гостей, чем они приглашали, и казалось, что ничто уж не изменится, и сам Витале в последние дни как-то куксился, перестал с таким детским восторгом упоминать о своей затее к месту и не к месту.
Именно в этот вечер к ним явился нежданный гость.
-- Кого я вижу, -- расплылся в улыбке Камбьянико, -- уважаемый Орсо собственной персоной явился почтить нас своим присутствием!
-- Надеюсь, мое присутствие не будет вам неприятно, мой друг, -- суховато отозвался тот. -- Мне сказали, что у вас сегодня собрание вашего общества.
-- Ну... э... -- Камбьянико немного замялся, потому что действительно имел привычку называть подобные вечера собраниями, хотя только несколько человек из сегодняшних гостей состояли в его обществе. -- Да, в некотором смысле...
-- Отлично, -- сказал Кандиано. -- Вы, конечно, знаете, что наши с вами взгляды очень стали близки в последнее время. Я думаю, что будет только правильным с моей стороны официально присоединиться к вам. В конце концов, именно вы, Витале, открыли мне глаза на беды бездушных.
Тут Камбьянико настолько растерялся, что даже не знал, что сказать; слышавшие это люди притихли, уставились на Кандиано. Тот стоял, будто царь, с привычной тенью-закованным за плечом, смотрел строго, и вообще многие ощутили, что он чересчур даже серьезен для этого вечера и этих людей.
Но Орсо Кандиано ничто не смущало.
-- Э, да, конечно, -- кое-как нашелся Камбьянико. -- Я запишу вас, друг мой...
Они затем поднялись в кабинет, где Витале, нервничая, копался в бумагах на столе, с трудом отыскал почти новую записную книжку, в которой значилось восемь имен, и действительно записал под девятым номером "Орсо Кандиано".
-- Что же вы предпринимаете теперь, Витале? -- спросил его тот. Маленький кабинет Камбьянико, забитый множеством вещей, казался страшно тесным теперь, когда в нем находились хозяева, их нежданный гость и огромный, молчаливый закованный. -- Я что-то слышал насчет благотворительных мероприятий?
-- Д-да, я думаю об этом, -- сказал Камбьянико. -- Но пока я не решил, в какой форме это все должно происходить...
-- Это все лучше отложить на потом, -- к его облегчению, резко ответил Кандиано, -- сейчас мы должны привлечь к себе как можно больше людей. Они должны осознать, что бездушные ничуть не хуже нас, они тоже думают и чувствуют. Я советую вам заняться теперь именно этим, и со своей стороны обязуюсь тоже искать соратников. Я вижу, к вам присоединилось только шесть человек, не считая вашей жены и меня. В таком количестве мы бессмысленны.
-- Да, это верно... -- промямлил Камбьянико. Жена его, наоборот, с интересом смотрела на Кандиано: у нее уже возникло ощущение бурной деятельности, которое всегда так привлекало ее. И к тому же, был этот бездушный, который, по ее мнению, отличался если не красотой, то мужественностью, очень высокий, с гладким смуглым лицом, и пусть плосконосый, зато ладно сложенный.
-- И не забывайте: вы -- душа этого общества, Витале, его движущая сила, -- строго добавил Кандиано. -- Я же побуду вашим советником, если вы нуждаетесь в советах.
-- Это было бы... превосходно, -- осторожно сказал тот.
***
Новость, конечно, разлетелась быстрее ветра. Говорили всякое; превалирующее мнение заключалось в том, что Кандиано, разумеется, тронулся рассудком. Он и раньше был эксцентричным человеком, но последние события!..
-- Каждый сходит с ума по-своему, -- философски пожал плечами Теодато Дандоло, глядя в темный зал театра. В ложе они были вдвоем; "Дети Арлена" шли не первый месяц, и посетителей было не слишком много. Черные глаза Теодато, уже бывавшего на этой пьесе, скользили по головам сидевших в партере людей, тогда как Моро будто бы наблюдал за актерами на сцене.
Разговор их, впрочем, содержания пьесы ничуть не касался.
-- Мне не кажется, что это признак сумасшествия, -- пробормотал Виченте, сидевший на своем стуле почти что в вальяжной позе, скрестив руки на груди. -- Это больше похоже на хитрый ход.
-- Чего ж в этом хитрого?
-- Он хочет... спрятаться за Камбьянико, -- пояснил тот. -- Сделать так, чтобы окружающие недооценивали его самого. Вот увидишь.
Теодато лишь пожал плечами. Взглядом он следил сначала за девицами-близняшками Обелерио, потом отвлекся на вдову Барболано, а потом в одной из соседних лож различил знакомый ему крупный силуэт. Кандиано был здесь: самого его в темноте было не видно, однако зоркий Теодато признал в силуэте стоявшего человека закованного, которого ему доводилось встречать раньше.
-- Да он здесь, -- вполголоса заметил Теодато. Виченте не ответил, молча проследил за направлением его взгляда.
Нельзя было сказать, что все эти сплетни об обществе по защите прав бездушных так уж интересовали Дандоло, скорее наоборот; сама идея казалась ему довольно нелепой. Теодато считал, что вряд ли люди, живущие во многом за счет труда бездушных, будут всерьез пытаться это изменить, а значит, все это -- пустая болтовня, и ничего более. Облик Камбьянико, стоящего во главе, только подтверждал это мнение. Но совсем оставаться в стороне от этой глупости у братьев не получалось: не далее, чем вчера на очередном званом вечере Камбьянико с апломбом приблизился к ним и официально приглашал вступить в ряды своего общества. Пришлось вежливо попросить времени на раздумья.
Отвлекшись, Теодато не сразу заметил, что фигура закованного исчезла, и оттого даже вздрогнул, когда дверь бесшумно приоткрылась, и в их ложу шагнул сам Орсо Кандиано, а за ним шел и его вечный спутник.
Моро, с другой стороны, их появление ничуть не удивило, он поднялся с места и пожал руку Кандиано, кивком головы пригласил его сесть.
-- Вы меня почти напугали, господин Кандиано, -- вполголоса признался Теодато. -- Однако доброго вам вечера.
Тот коротко беззвучно рассмеялся в полумраке ложи, опустился на стул чуть позади. Закованный черной тенью замер в углу. Интересно, о чем он думал, оказавшись в сосредоточии аристократической культуры? Нравились ли ему пышные наряды актеров на сцене, а может быть, все это было для него непонятной нелепостью?..
-- Прошу прощения, -- мягко отозвался Кандиано. -- И за то, что отвлекаю вас от пьесы, господа.
-- Ничего страшного, лично я ее уже видел.
-- В самом деле, я хотел переговорить с вами двоими. Я знаю... давеча к вам приближался Камбьянико, но могу предположить, что вы о нем думаете.
-- То же самое, что и вы, -- коротко ответил Моро. -- Видимо, идеи Контарини оказались... не столь безопасны, как это виделось в самом начале. Я прав, господин Кандиано?
Тот помолчал.
-- Нечасто встретишь столь сообразительного молодого человека, господин Моро, -- наконец произнес он. -- Да, это так. Что же вы сами думаете насчет этих идей?
-- Если и не брать в расчет человеческие идеалы, -- отозвался тот, облокотившись о спинку стула, -- нынешнее положение вещей вполне может привести к гражданской войне. Обездоленным людям нечего терять, в один прекрасный момент они просто возьмутся за оружие. Это очень опасно... тем опаснее, что среди открывающихся нам способностей нет ни одной, которая позволила бы... противостоять им. Ни наши вычислители, ни искажатели, ни телепаты, -- никто из них ничего не противопоставит обычному ружью. Есть щит, но нет меча.
-- ...Любопытная точка зрения, -- пробормотал Кандиано. -- На это и возразить нечего. Что же, меня не слишком беспокоит отсутствие этого пресловутого меча, меня беспокоит то, что наше общество негармонично. К сожалению, -- как вы правильно предположили, господин Моро, -- Наследник не одобряет этих идей.
Дандоло только переводил взгляд с одного на другого в некоторой озадаченности; порою ему начинало даже казаться, что люди перед ним говорят на каком-то ином языке. Но они-то друг друга великолепно понимали.
-- Потому мне и нужен Камбьянико, -- добавил Кандиано. -- Но мне нужны и другие. Кто-то вроде вас. Желаете ли вы присоединиться ко мне, господин Моро?
-- Почему нет, -- спокойно ответил тот. Дандоло раскрыл было рот, потом задумался и закрыл его.
