Мелвин Эллис - Индеец с тротуара
— Сначала поговорим о нашем друге, — сказал Донни.
— О чем говорить-то? — сказал один из мужчин.
— А о том, как нам его спрятать.
— Спрятать? — переспросил кто-то. — По-моему, надо, чтобы он уходил.
— Но не можем же мы вышвырнуть его, — сказал Донни.
— Он должен уйти, — повторил другой мужчина, — не помню, чтобы в резервацию сгоняли столько стражников, — все из-за него. Если он останется здесь, сюда перекочует половина властей из Висконсина. Не ровен час, кто-нибудь разнюхает о том, что мы собираемся взрывать плотину.
— Куда же ему идти? — спросила девушка.
— Это его дело, — ответил мужчина.
— Подло говорить так, — огрызнулся Донни.
— Может, и подло, — сказал мужчина. Чарли посмотрел на него. Это был индеец с резкими чертами лица и острым, как орлиный клюв, носом.
— Стыдно слушать тебя, — продолжал Донни, — вот почему индейцы никак не могут договориться между собой, вот почему они не могут объединиться для борьбы за свои общие интересы.
— Донни прав, — перебила девушка.
— И все-таки он должен уйти, — сказал мужчина. — Уйдет он — уйдут власти, и мы сможем готовить дальше взрыв плотины.
Воцарилось молчание. Потом девушка спросила:
— А когда мы взорвем плотину и придется бежать в Милуоки и скрываться там, тебе не понадобится помощь городских индейцев?
Мужчина промолчал.
— Как бы там ни было, — продолжала Бетти, — он из нашего племени, даже если и не живет в резервации. Больше того, он имеет право быть нашим вождем. Не забывайте, что его дед был вождем, которого убили при попытке взорвать туже самую плотину. Чарли Ночной Ветер имеет право стать членом нашего Совета.
— Брехня, — сказал мужчина с орлиным носом, — где это видано, чтобы женщина совала нос не в свое дело? Только сумасшедший может согласиться с этим. Это же Индеец с тротуара. Такой заблудится на грядке с петрушкой. Где уж ему скрываться в лесу.
Он был прав, и Чарли Ночной Ветер знал это лучше других. Кусок не лез ему в горло.
— Я уйду, — сказал он, — не хочу мешать вашим планам, видит бог, я и не собирался стать вашим вождем.
— Куда же ты пойдешь? — спросила девушка.
— На север, — сказал Чарли. — На север, в Канаду.
— Но тебе ни за что не добраться туда, — сказал Донни.
— Пусть не доберусь. Но попробую, сделаю все, что в моих силах.
— Тебя схватят на границе.
— А может, и не схватят.
Девушка взяла его за руку и сказала, повернувшись к костру:
— Ты останешься здесь. Беда нашего народа в том, что меномини считают, трудности есть только у их племени, апачи борются только за свои права. Во Флориде семинолы убеждены, что они обособлены от всех других индейских племен, и они идут своей дорогой, не считаясь с нуждами других. Все — и племя сиу, и оджибвен, и все, что осталось от племени гурон и арапахо… Каждое племя борется поодиночке, вместо того чтобы объединиться. Сейчас нас осталось около миллиона, но мы сражаемся поодиночке в Техасе, в Калифорнии, в Вашингтоне, в Висконсине… от моря до моря вспыхивают сотни маленьких костров, вместо того чтобы объединиться всем вместе и бороться за права индейского народа, за свою культуру, за блага, которые есть у других народов в этой стране.
Для девушки, находящейся в кругу мужчин, держащих совет, это были резкие слова, и, словно разбуженный ими, огонь разгорелся, заполыхал еще сильнее.
— Х-мм! Бабьи разговоры! — усмехнулся индеец с орлиным носом.
Один из мужчин подбросил в костер несколько небольших веток. Они почернели, занялись огнем. Пламя разгорелось.
— Будем голосовать, — сказал Донни.
— Это не по закону, — возразил мужчина с орлиным носом.
— Ну и что? Ты хочешь, чтобы все люди в резервации узнали о наших планах? — спросил Донни.
— Они и так знают.
— Конечно, знают. Но когда и как мы будем взрывать плотину — не известно никому.
Чарли Ночной Ветер поднялся с земли.
— Я пойду, — сказал он.
— Далеко ли? — спросила девушка. И сама же ответила на этот вопрос: — Из леса тебе не выбраться.
Все молчали. Пламя небольшого костра пыталось разогнать тени, но они упорно возвращались обратно.
Наконец Донни сказал:
— Будем голосовать.
Он поднял с земли семь камешков и раздал их по одному каждому из сидящих у костра. Потом снял с головы фетровую шляпу и пустил ее по кругу.
— Кто против — бросает камень в шляпу, — сказал он.
Чарли почувствовал на запястье руку девушки. Она осторожно удерживала его на месте, рядом с собой.
Вскоре шляпа возвратилась к Донни Сильному, и он перевернул ее.
— Чарли Ночной Ветер остается с нами, — сказал Донни Сильный.
Бетти молча сжала руку Чарли. Он хотел поблагодарить ее, поблагодарить Донни Сильного, хотел сказать, что постарается не причинять им лишних забот, но Донни вдруг прошипел:
— Т-с-с.
Сидевшие у костра подались вперед, прислушиваясь. Донни быстро разбросал угли, и пятеро мужчин, словно тени, растаяли в темноте, оставив после себя лишь тлеющие уголья.
Донни схватил Чарли за руку, и тот бросился следом за ним и Бетти по узкой тропинке в лес. Позади них раздавался треск ломающихся сучьев.
— Они бегут к костру, — шепнул Донни.
— Скорее! — сказала девушка.
И тут из чащи, где был разложен костер, донесся мужской голос:
— Черт побери! Они удрали!
Глава 10
Чарли не знал, как долго они бежали по длинной темной тропе. Он выбился из сил и, когда наконец они остановились, почувствовал, как на руках, ногах и щеках саднит ободранная колючками кожа.
Чарли и его спутники сели передохнуть на берегу стремительного ручья.
Взошла луна, она поднялась над верхушками деревьев, скудно освещая глубокую долину. Трое людей растянулись на земле и окунули головы в ручей. Потом поднялись, вода стекала с их лиц.
— Пожалуй, здесь мы должны расстаться, Чарли, — сказал Донни, — отдохни немного и иди вдоль ручья до озера. А там добирайся вплавь до какого-нибудь острова, может, они и не вернутся туда.
Донни поднялся с земли и пошел вверх по ручью. Заметив, что девушка не трогается с места, он повернулся и спросил:
— Бетти, ты идешь?
— Нет, я немного подожду. Иди, я скоро вернусь. Еще рано.
— Смотри, будь осторожна, — сказал Донни.
— Ладно.
Донни удалялся вверх по ручью бесшумно — трудно было поверить, что человек может так бесшумно продвигаться ночью по густому лесу.
— Как это ему удается? — спросил Чарли.
— Что «это»?
— Идти так тихо.
Девушка ответила не сразу.
— Когда человек всю жизнь живет как зверь, — сказала она, помолчав, — он и ходит, как зверь, бесшумно.
— Вот бы мне так.
— Научишься, — уверенно сказала она.
— Не знаю.
— А я знаю.
— Почему ты так думаешь?
— Если ты рожден лошадью, то умеешь бегать как лошадь. Волком — петляешь как волк, а если ты индеец — умеешь делать это и многое другое. Со временем все это вернется к тебе. Тысячелетиями индейцы совершенствовали и развивали все эти способности. Они не исчезают и на асфальте.
— Ты так считаешь? — усмехнулся Чарли.
— Да.
— Хотел бы я в это верить.
— Не сомневайся.
Они замолчали. Лес был безмолвным; казалось, безмолвие заполняет всю землю.
— Есть хочешь? — спросила Бетти. Она успела схватить пакет с хлебом и мясом, когда они убегали от костра, и теперь протягивала ему еду.
— А ты?
— Нет, это для тебя, я поем, когда вернусь домой.
— А когда ты уйдешь?
— Скоро. Сегодня ночью у нас встреча насчет взрыва плотины, — сказала она.
— А зачем вам это нужно?
— Что «это»?
— Взрывать плотину. Они же все равно построят другую.
— Это как восклицательный знак, знак нашего протеста. Взрыв заставит электрическую компанию и местные власти прислушаться к нам. Пора понять, что мы не шутим. Им придется созывать совещание в столице штата Мэдисон. И мы расскажем всем, какой была жизнь до того, как они перекрыли воды реки Духов и затопили эти земли.
— А как вы жили до этого? — спросил Чарли.
Она ответила не сразу, а посмотрела вдаль, туда, где над деревьями светила в небе луна. А потом тихо — тихо — ее голос лился как вода в ручейке — начала свой рассказ:
— Я, конечно, не могла видеть этого. И родители не видели. Но мой дед жил в то время, и твой тоже. Многие из наших стариков еще помнят эти времена. Может, они и приукрасили свои воспоминания, но послушаешь, какая была раньше жизнь, — рай земной.
Она замолчала, и Чарли спросил:
— Но правда ли все это? Был ли на самом деле этот рай земной?
— Может, и не рай. Но вокруг была красота, и всего было вдоволь. Когда вода у плотины поднялась, она затопила лучшие земли. Двадцать тысяч акров самой плодородной земли. Говорят, раньше капуста здесь вырастала величиной с корзину, а репа — с человеческую голову; высокий мужчина в те времена не мог дотянуться до верхушки кукурузы, а початки были величиной с целую руку. Все работали на земле; в прибрежном иле рос дикий рис — столько, что нам и не снилось. А по склонам холмов — деревья, и было их такое множество, что древесины хватало всем и на все. И так плодородна была эта земля, что она досыта кормила и зверей и птиц. Куропаток здесь было полным — полно — их заготовляли впрок целыми бочками. Никто не голодал. Индейцы жили тогда как люди. Соблюдали обычаи. И… — Она остановилась и вздохнула.
