A.L. Jackson - Come to Me Quietly
— Я не говорила ничего, — сказала я, слова хаотично вылетали из моего рта.
Недоверчивый смешок вырвался из него, он покачал головой и отвернулся, сложив руки на затылке, и как, показалось, изо всех сил боролся с тем, что собирался сказать.
— Да, тебе и не нужно было. Я всё понял. Мне не нужна твоя гребаная жалость, так что сделай нам обоим одолжение, и притворись, как будто меня здесь нет, хорошо?
Он шокировал меня, замыкая пространство между нами. Его голова наклонилась, сосредотачивая внимание на мне, он прищурил глаза. Я могла чувствовать, как его грудь поднималась и опускалась. Моя спина прогнулась над стойкой, когда он прошипел мне в лицо:
— Мне не нужно знать всю твою херню, и уверяю, тебе не нужно знать мою.
Он выпустил ожесточенный хрип, затем отстранился и вышел.
Я стояла там, пытаясь остановить головокружение, в то время он исчезал за другой стороной стойки, а затем в гостиной. Он оставил меня с колотящимся сердцем, и пронизывающим чувством разочарования.
Я слышала, как он копался в своих вещах. Только мельком увидела его, когда он бросился к входной двери, натягивая рубашку через голову. И захлопнул дверь за собой.
О мой бог. Что, черт побери, только что произошло?
Я повернулась, и прижала ладошки к стойке для поддержки. Опустив голову, я пыталась пробраться через последствия шторма, которым был Джаред Холт. Как мы прошли от бормотания «доброе утро» друг другу до тотальной войны за три секунды? Мой пульс ускорился, и я вдыхала воздух, пытаясь успокоить панику, которая разрасталась внутри меня.
Чувство вины тяготило мой разум, так как я знала, что часть этого было моей ошибкой — то, как я рассматривала каждый дюйм его тела, как будто он какой-то экспонат на выставке. Мои мысли метались между вопиющим желанием и горем, смешанным и объединенным в эту неясную эмоцию, которая заполнила каждую щелку в моей груди.
Но чего он ожидал? Что я не буду смотреть? Что он стоял передо мной в одних джинсах, а мои глаза не будут бродить по нему и рассматривать?
— Черт, — прошептала я, пытаясь утихомирить свою реакцию на него. Но я не могла ничего поделать с тем, что он заставил меня почувствовать. Часть меня хотела ударить его за то, как он обращался со мной, но большая часть меня хотела дотянуться и проследить линии, которые вытатуированы на его теле, почувствовать их, потому что я знала, в каждом отдельном рисунке были воспоминания, что каждый выпускал чувства, символизировал момент времени, который имел для него значение. Он был прав. Я хотела попасть внутрь него.
Слезы хлынули из моих глаз. Они падали, а я вытерла их. Было ли то, что я чувствую, жалостью? Создала ли жалость эту эмоцию, которая родилась во мне в ту ночь, жалость ли вплела себя в мое сердце, и заставляла его страдать по нему все эти годы?
Я верила, что это больше, чем жалость.
Встряхнувшись, я нашла в себе силы, и опору, я пошла в ванную, повернула кран в душе на самую горячую воду, позволяя пару заполнить комнату, пока я попыталась разобраться в ком-то, кого я не знала.
Но под все его броней, я видела его.
Под гневом, я признала мальчика, с которым была знакома так давно.
Я была уверена, что это был Джаред, который не знал сам себя.
4 глава
Лето 1997
— Давай, Кристофер, просто позволь ей пойти. Она никому не помешает.
Джаред стоял в конце тротуара, повернувшись к ней лицом. Эли зависла на дверном пороге, задаваясь вопросом, почему Кристофер ее так ненавидит. Она всегда хорошая и никогда не рассказывает, когда он делает что-то плохое. Это не ее вина, что ей только пять лет.
Кристофер тащил толстую палку по тротуару, когда он вышел на середину улицы перед их домом. Она стучала по гальке.
— Хорошо, — сказал он с раздраженным вздохом. — Но если она будет вести себя как маленькая, я отправлю ее домой.
Джаред посмотрел на нее с улыбкой.
— Пойдем Эли, — сказал он, отворачиваясь.
Впереди, Джаред подпрыгнул около Кристофера и дал ему подзатыльник. Джаред засмеялся и побежал. Кристофер погнался за ним.
— Однажды ты заплатишь за это, Джаред.
— Только если сможешь догнать меня.
Эли не волновалась слишком сильно. Кристофер на самом деле не был злым. Они всегда так играли.
Она шла за ними, передвигая свои маленькие ножки, так быстро, как могла, чтобы не отставать. Кристофер и Джаред нырнули через дыру в деревянном заборе, который ограждал квартал от пустых земель за ним.
— Подождите меня, — крикнула Эли, почувствовав небольшой укол страха, что может остаться одна.
Джаред выглянул из дыры.
— Не волнуйся, Киса Эли, я не оставлю тебя.
5 глава
Джаред
Я схватился руками за голову, пиная ногами пустоту, пока наматывал круги по стоянке, пытаясь понять, что, черт побери, только что произошло наверху.
Элина Мур была как гребаный спусковой крючок.
Я был не готов к ней. Я фыркнул и потянул себя за волосы. Как будто я мог сделать что-нибудь, чтобы подготовиться к встрече с ней.
Это было похоже на маленькое чудо, я задремал прошлой ночью, дрейфуя по окраинам моего сна, как будто мой разум плыл через сказочное государство. Боль пришла, но она была слабая, когда я плыл, спокойствие овладевало мной, прежде чем я, проснувшись, открыл глаза.
И девушка, стоящая надо мной, была своего рода чертовым видением.
Волны длинных почти черных волос спадали вокруг ее лица, так близко, что я представлял, как они касаются моей груди. Ее подбородок острый, скулы высокие, и уверен, ее полные губы очень мягкие.
Но именно эти пронзительные зеленые глаза, которые смотрели будто сквозь меня, вынудили меня подняться.
Как только мое зрение сфокусировалось, мой взгляд зацепился за совершенные изгибы ее стройного тела. Она была одета в маленькие шортики и небольшой красный топ, а завязки ее купальника, выглядывая, оборачивались вокруг ее шеи. Ее гладкая оливковая кожа светилась золотым в тусклом свете. Девушка длинноногая и, несомненно, самая сексуальная из всех, кого я видел. Тем не менее, было что-то в ней, что, казалось, утонченным и нежным.
Потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что это была Эли. Я обнаружил, что в замешательстве шепчу:
— Эли?
Потом она пробормотала какие-то извинения, как будто она вторглась ко мне, хотя я был тем, кто ночевал на ее диване. Она помчалась в свою комнату, резко открыла дверь и закрылась от меня, оставляя меня совершенно не в состоянии понять, что великолепная девушка, которая только что стояла передо мной, была той, кто удерживал мою такую далекую и лучшую часть жизни.
Я обхватил ладонью заднюю часть шеи, и подсунул солнцу лицо. Даже в девять утра, жара опаляла, жгла мою кожу. Мои веки опустились, чтобы защитить глаза от слепящего солнца, и я покачал головой.
Твою мать, чертов спусковой крючок.
Она спровоцировала воспоминания, те, о которых я даже не хотел помнить. Воспоминания, когда я был счастлив и свободен. Воспоминания, которые издевались надо мной, о том, чего я больше не мог получить.
Но хуже этого было то, что она инициировала в моем теле. Я мог винить в этом то, что оставил Лили в баре, после того как планировал провести с ней ночь, зарывая свою агрессию в нее, но я был бы лжецом. Никто никогда не вызывал у меня такую реакцию, как Эли.
Прошлой ночью, я лежал без сна несколько часов, боролся с этим, ругал себя за то, что даже на секунду позволил моему мозгу уйти в такого рода мысли. Она была младшая сестра Кристофера, ради Бога. И она была как младшая сестренка для меня. Я достал свой дневник, намереваясь вылить мое отвращение на его страницы, но вместо этого, написал какое-то чертово никуда не годное дерьмо о песнях Сирены.
Когда рассвет, наконец, показался из окон рано утром, я вышел на балкон покурить и наблюдал, как встает солнце. К тому времени я получил контроль над ситуацией и взял на заметку то, что меня поразило: как прошедшие годы изменили ее, что, в действительности, Эли больше не ребенок.
Затем этот спусковой крючок пришел в действие, когда я проскользнул позади нее на кухню. Беспорядочные черные волны ее волос спадали по сторонам, и она была одета в коротенькие пижамные шорты, которые открывали ее длинные ноги, и все, о чем я мог думать, было как я приподнимаю ее попу на стойку, мои руки на ее коленях, когда я развожу их в стороны, затем мои ладони на ее бедрах.
Волна вины затопила меня, в то время, как фантазии уже пришли в голову. Я прошептал, каясь:
—Доброе утро, — зная, что я должен собрать свое дерьмо, потому что не было ничего правильного в том, как я смотрел на нее.
Но потом, она посмотрела на меня. Нет. Не посмотрела. Таращилась.
Осуждала.
Уставилась на меня, как будто я какое-то шоу уродов.
Это и стало спусковым крючком моего пистолета. Это вызвало гнев, который присутствовал всегда в каждой клеточке моего тела. Отвращение проскользнуло сквозь мои стиснутые зубы, когда я спустил его на девушку, хотя на самом деле, это не относилось к ней вообще.
