Дима - o f2ea2a4db566d77d
война везде, на любом общественном уровне: межклассовая, идейная, эстетическая,
эмоциональная, половая, расовая, поколенческая. И это всё завоевательные войны, каждый
хочет создать свою маленькую империю. И если мы хотим прекратить глобальные войны,
источник споров не в обществе, гораздо уже – в каждом конкретном человеке. Мы снова
возвращаемся к этому.
- Не знаю, искоренимо ли то, что в природе человека. И я крупно сомневаюсь, что
когда-нибудь в России буквально каждый гражданин начнёт нести ответственность за себя и
через свои поступки за ближних. Не тот менталитет.
- Мы говорим о людях нового типа, думаю, в будущем, даже национальный вопрос
снимут за ненадобностью, это погремушки прошлых веков. Но хорошо, вернёмся в наше
время. Во-первых, откуда вы знаете, как всё на самом деле обстоит в России? Можете
говорить абсолютно за всю страну, за всю великую махину? Сами же подметили – нельзя
никому верить. Почему не предположить, что тема прогнившего русского народа – засланная
тема, и это кому-то выгодно? А я знаю массу самых достойных людей по всей стране, и не
исключаю, что народ ведёт гораздо более здоровую жизнь, чем люди, рассуждающие на
тему, какой же в этой стране чумной народ.
- Ну а во-вторых?
- А моё «во-вторых», Борис, удовлетворит наконец ваши русофобские настроения. Если
иммунная система отказывает – организм погибает. Что верно для физического организма, то
верно и для страны в целом. Значит, Россия погибнет, раз мы дошли до той точки, когда
клетки больше не хотят сопротивляться, не хотят жить. Если…
Илья проснулся среди ночи. Его сердце сильно билось, как от испуга, и сейчас сквозь сон
он слышал, что в их спальне, в полной темноте Вика с кем-то разговаривает.
Хотя в последние дни Вика вела себя отстранённо, в присутствии Ильи молчала и всем
телом напрягалась, спали они по-прежнему в одной кровати, достаточно просторной, чтобы
здесь уместились двое и при этом не соприкасались. Илья открыл глаза и увидел в темноте
светлое пятно Викиной спины – она сидела на кровати, спустив ноги на пол. С утра, когда
вместе с другими они стали свидетелями неудавшегося самоубийства местного мальчика,
157
Вика не произнесла ни слова. Илья пытался её разговорить, но это ничего не дало. Целый
день девушка просидела в доме с непроницаемым лицом, к пище не притрагивалась.
А сейчас она говорила. Сама с собой, не зная, что Илья проснулся. Он слышал её шёпот:
- … страна халявщиков, алкоголиков, шлюх, страна сифилитиков, старух, жалующихся
на свои болезни, страна у кого больше машина, страна взяточников, страна оборотней,
страна идиотов, инвалидов, нытиков, страна мудаков в правительстве, страна подражающих
обезьян, страна безбилетников, сталинистов, страна срущих и писающих в подъездах, страна
нацистов, черножопых, страна разрушителей, страна сплетников, муры на эстраде, муры по
телевизору, страна справочек, бумажек, перерывов на чай, страна ментов, страна
чиновников, тупой молодёжи, с 8 марта, с 23 февраля, с новым на хуй годом, с конституцией,
с на хуй победой, страна жополизов, воров, поломанных скамеек, облезлых домов, гнилых
соборов, сносимых памятников архитектуры, страна блядских москвичей, мэров-пердунов,
страна золотых зубов, метросексуалов, на хуй, страна, блядь, не налаженной
инфраструктуры, помоек возле дорог, страна гордого, блядь, великого народа…
Вика то шептала, с злым присвистом, то говорила в полный голос, глотая слоги, чтобы
сделать вдох, потом она вовсе перестала шептать и почти уже выкрикивала слова в темноту
комнаты, захлёбываясь слюной. Так продолжалось несколько минут, пока она не замолчала и
не окаменела на краю кровати, опустив голову.
Всё это время Илья не двигался. С сердцем, пульсирующем как будто уже в горле, он изо
всех сил зажмурился, делая вид, что спит.
На этот раз Борис не позволил Габи провожать себя до коттеджа.
Вместо этого он сам проводил её до номера, некоторое время обдумывал предложение
переночевать здесь же, которое девушка сделала с самым невинным видом, но всё-таки,
вежливо отказавшись, ушёл в ночь.
- Мы ошиблись. Вся новейшая эпоха строится на заблуждении. Мы почему-то
посчитали, что нужно высказывать личное мнение, каждому - собственное. И наконец
довели это до абсурда, до невыносимой, апокалипсической полифонии. Многоголосия,
высосавшего смысл из самой возможности диалога и высказывания. Пока это работало
только на разъединение людей. А между тем, собственное мнение не обязательно не то что
высказывать, а даже просто иметь… И слишком рано мы начали говорить о Боге. Не познав
сперва всех возможностей языка, какой в этом смысл? Мне иногда кажется, что любовь
человека к животным без любви человека к человеку – это сомнительное нечто. Невозможно
по-настоящему полюбить Бога, если ты сначала не полюбишь и не примешь других людей.
Так же как нельзя полюбить и принять других людей, если ты сначала не примешь и не
полюбишь самого себя. Это всё звенья одной цепи. А получается чаще, что вера в Бога – это
уход от людей и мира, неспособность их принять, даже страх перед своей жизнью. Гораздо
легче сразу поверить в Бога, чем полюбить людей… И эти четверо. Как всё-таки странно, что
умные, духовно богатые, сильные, честные, справедливые люди, именно те, которые могли
бы как-то повлиять на ход вещей в мире, чаще всего сами оказываются настолько
болезненными и беспомощными, что не способны позаботиться и о собственной жизни, чего
уж говорить о судьбах других.
Габи приняла душ и легла в постель. Читала книгу в свете прикроватной лампы.
Попыталась уснуть. У неё не получилось. Тогда она взяла сигареты и, забравшись на
широкий подоконник, стала курить в открытое окно. Как и прежде, отсюда виднелось только
чёрное пространство леса, разбавленное в одной точке светом уличного фонаря. Бело-
зелёное пятно еле заметно шевелилось на ветру. Габи уже гуляла в лесу на территории дома
отдыха, но этот фонарь на пути ей никогда не встречался.
Девушка сбросила с себя пижамную рубашку, натянула обычную одежду для прогулок и,
заперев номер, отправилась на улицу. Обогнула здание дома отдыха, определила по
единственному светящемуся окну, где расположен её номер, и, поравнявшись с ним,
зашагала в сторону леса. Отсюда Габи пока не видела света фонаря. Она миновала детскую
158
площадку, нашла в темноте проход через кусты и углубилась в лес. Из-за темноты Габи шла
медленно и осторожно. Пару раз она оглядывалась, чтобы по свету в окнах своего номера
корректировать своё движение. Фонарь находился впереди, немного справа. Вскоре уже он
замелькал сквозь густую листву, и Габи пошла быстрее.
Она вышла не небольшую освещённую полянку, с одного края которой и торчал фонарь –
парковый, изящный, судя по облупившейся на металле краске, старый. Вокруг него роилась
мошкара. Поляна пустовала: не было здесь ни скамейки, ни урны, ни детских качелей. Габи
осмотрела её со всех сторон. Нашла тропинку, которая вела с поляны дальше в лес. Вторая
тропинка уходила в противоположную сторону. По дорожкам, как казалось девушке, гуляли
редко. Сама поляна густо заросла травой.
Когда-то, возможно, фонарь приносил больше пользы. Или до сих пор служил людям, хотя
Габи не могла понять каким образом – вряд ли кто-то гулял здесь по ночам. Не смогла
определить она, и к какой территории относился фонарь – зажигали ли его со стороны дома
отдыха, или установили здесь для туристов, посещавших Заячье озеро, которое тоже
находилось неподалёку. Может быть, эта дорожка соединяла территорию дома отдыха с
каким-то объектом в лесу или на берегу. Габи не знала.
- Для кого горят фонари, когда вокруг нет людей? – спрашивала она себя. - Для чего?
Может быть, ночами, когда Габи спала у себя в номере, сюда, на маленькую полянку, кто-
то приходил. И что они здесь делали? Габи представила себе человека, который стоит в
круге света посреди леса и не двигается. Почему-то она видела его только со спины, тёмный
силуэт. Или двое. Под фонарём они что-то обсуждали, специально назначив встречу в месте,
где никто другой их не увидит и не услышит. Со стороны дома отдыха невозможно
разглядеть, что происходит ночами в свете лесного фонаря. Нельзя было даже определить,
пустует поляна или нет.
Девушка решила, что фонарь светит для самой пустоты.
Или для чего-то, что иногда сюда заползает.
