Дима - o f2ea2a4db566d77d
сифилиса, спи спокойно.
-
Конечно, я бы этого не сказала, - грустно согласилась Габи. – Но что тогда? Прыгай,
лапа? Может быть, первоценна сама жизнь, а не то, в каких условиях ты её проживёшь.
- Это вам кто такое сказал? Ничего, что мы живём в говне, главное, что вообще живы.
Тем, кто в этот момент будет урывать от жизни лучшее, очень выгодно, чтобы вы так думали
– конкуренция меньше.
-
Борис, в любом случае, мы не можем знать, как сложится жизнь этого или любого
другого ребёнка. Может быть, у тех, кто живёт в России, есть иммунитет на абсурд.
Говорить им, что они живут в говне, не имеет смысла, потому что они вообще всё как-то
иначе видят, не так, как вы и ваши друзья-иностранцы.
-
Ну уж извините, что мыслю практически. Прыгайте, лапы, раз вам так хочется. Но
меня с собой не тяните.
- А вы ведь всё равно от нас не уезжаете, - заметила Габи с мягкой улыбкой и, чтобы
хоть немного снять раздражение Бориса, примирительно и нежно коснулась его руки.
- Я знаю, что надо было делать тогда на обрыве, - сказала она вдруг с загоревшимся
взглядом. – Ну то есть… конечно, мне легко говорить, любому, кто там не был, легко
говорить. Но у меня есть версия. Словами здесь нельзя было помочь. Но, может, стоило
выкинуть что-то такое неожиданное, нелогичное, абсолютно сбивающее с толку. Тогда
удалось бы отвлечь внимание мальчика, переключить его на совершенно другую волну.
-
И что же это такое? – поинтересовался Борис со скепсисом.
- Не знаю… Например, вы все могли без слов лечь на землю и составить из своих тел
звезду или квадрат. Или просто начать ползать и кататься по земле, непринуждённо и
невозмутимо, как будто это обычное занятие.
-
Иными словами, - Борис хмыкнул, – нам надо было сойти с ума?
-
Ну почти. Только понарошку.
Двумя этажами ниже бара, в ресторане дома отдыха, в тот момент ещё одна пара
обсуждала случай у озера. Орвокки сообщила Яше, что она сняла номер в «Янисъярви», а,
узнав, в какое нелёгкое положение он угодил тем утром и как по-прежнему подавлен этой
историей, потащила его в ресторан, чтобы развеяться и, как она выразилась, «познавать
друзей в беде». Орвокки решила сама оплатить ужин, мотивируя это тем, что финские
стражи порядка получают гораздо больше их российских коллег, а все протесты Якова
девушка стойко проигнорировала.
-
Разве вас в милиции не учат, как вести себя с неуравновешенными людьми? –
удивилась она.
-
Наша милиция обучена другим странным вещам… Я понимаю, нужно было сохранять
спокойствие и терпение, мягко переубедить его, всё я понимаю…
-
Не вините себя. Главное – обошлось.
- Но ведь он мог и прыгнуть. Если бы мой знакомый не завизжал тогда, как резанный,
может, и прыгнул бы.
- Тоже вариант – наорать. Напугать ответственностью. Так родители кричат на детей – я
лучше знаю, что тебе нужно, делай быстро, или отшлёпаю. И вы могли кричать. От лица
общества, как бы поглотить мальчика общественной системой.
-
Фигово у меня получается от лица общества выступать… Наказывать
правонарушителей – одно дело, а говорить: «Мы хотим и можем тебя уберечь», этому у нас
действительно не учат.
-
Джаако, неважно, чему учат, это должно быть внутри…
-
Что ты сказала? – удивился Яша. - Жак?
153
-
Джаако. Это финское имя. Значит «вытеснитель». Форма от Джекоб. Или Яков. В
общем, это всё ты.
-
Одно время я жил во Франции, и там меня звали Жаком.
- Это всё одно и то же. Послушай меня – неважно, что ты сделаешь и что скажешь,
важно только состояние. Что ты знаешь внутри. Ты мне сказал, что все слова в той ситуации
не имели смысла. Они не имели смысла, потому что ты сомневался. А сомневаться нельзя,
если ты хочешь спасти. Твой голос не звучит уверенно и твёрдо, если ты внутри сомнение. И
твои действия не будут чёткими, если внутри нет веры. Это отличает сильного человека от
слабого. Много сильных злодеев, они тоже не сомневаются. Но и хороший человек не
должен быть слабым, какой тогда смысл – он не сможет спасти, помочь. Ни себе, ни другим.
А сила не только в насилии. Сила в спокойствии, сила в твёрдости, сила в доброте и любви.
Вы можете не знать правильных слов и ответов, вообще не разбираться в делах жизни, но
когда есть внутри уверенность хоть в одной вещи – уже достаточно.
-
Наверное, ни во мне, ни в других там, на утёсе не было даже одной этой вещи, -
ответил Яша задумчиво.
- Не верю, - ответила Орвокки твёрдо. – Хорошо. Зачем я опять ковыряюсь. Давай
сменим тему. Ты обещал рассказать, что там в Пиенисуо.
Всё время после сцены на утёсе и до вечера Яша провёл в соседней деревне, куда на этот
раз сопровождал следственную группу. Он описал девушке свои ночные приключения.
-
Бобров подбрасывал Иван, ты так думаешь? – уточнила Орвокки, прищурившись.
- Всё указывает на него. Возможно, он и Василиса. Я ещё думаю, что Анна Васильевна,
ну та старушка, которая чуть не окочурилась, собиралась рассказать мне именно об Иване.
Но он следил за ней, или что-то вроде того.
-
А языческий ритуал, чтобы подставить доярку?
-
Перевести на неё стрелки, да, - согласился Яша.
-
Но зачем? Почему именно её?
-
Про Татьяну ходят слухи, что она язычница. Возможно, она что-то знает о делишках
Ивана и Василисы, вот он и решил её подставить. Морозова так кичилась, что она в курсе
всех дел деревни. Ну либо Ивану просто требовалось прикрыть какие-то свои дела…
- Но какие? Знаешь странность? Я проверяла – сезон охоты на бобров открыт до осени
этого года. Версия браконьера не идёт. Но зачем тогда спектакль?
Яша пожал плечами.
-
Этим уже другие занимаются, - напомнил он. – Дело явно замнут. Ну может, Василису
в розыск объявят, а потом на неё повесят.
-
Но неужели у тебя нет интереса? Эта загадка имеет ответ, я уверена. Просто забудешь?
Он вновь пожал плечами, но на этот раз промолчал.
«Конечно, Яков не может забыть. На самом деле то, что дело собирались замять, только
подстегнуло его любопытство, тут уже вопрос чести. К тому же именно в тот день он увидел,
насколько сложнее оказалась эта история в Пиенисуо. Мрачная, зловещая. Когда бригада
работала в доме Рощиной, старший следователь стал всех подгонять, чтобы уже отправить
смердящее тело Ивана в морг. Решили, что напал дикий зверь. Этот момент ярко отпечатался
в памяти Якова, сами видите. Проходя мимо него, судмедэксперт кое-что пробормотал, с
претензией к начальству и так, что услышать его слова мог только Яков. Он сказал, что
Ивана загрызло не животное. Это были следы не от звериных клыков»
- Мы живём в странное время, - рассказывал тем временем Борис, глядя то на Габи, то
на шмыгавших вокруг постояльцев. – Эпоха «черного пиара». Сами подумайте, сейчас
ничему нельзя верить. Всё может оказаться организованной акцией. Кто-то преследует свои
цели и манипулирует общественным мнением, для этого создаются мифы и иллюзии. Вы
сами когда-то говорили, что даже духовные ценности сейчас превращаются в продукт. Всё
обретает уродливых двойников. Морок. Какая-нибудь тема нацистских зверств при Гитлере
154
используется кем угодно для продвижения своих товаров – фильмов и книг. Как можно было
допустить, чтобы массовые убийства стали частью массовой культуры? На некоторые вещи,
чтобы они не потеряли свою реальность и не эксплуатировались, нужно налагать вето –
например, в строгом порядке показывать только хронику, старшеклассникам и точка. Тем
временем люди, которые отстаивают свои идеалы, оказываются всего лишь орудием в руках
«серых кардиналов», организаторов, преследующих свои личные, как правило, корыстные
цели и выгоды. Хоругвеносцы и скинхеды, кому они нужны? Ни одна подобная группа
никому не нужна, кроме её же участников. И тех, кто может использовать их в своих целях.
Скинхеды избивают и убивают людей – это кошмарно, но гораздо страшнее и противнее то,
что за ними могут стоять другие люди, которым эти акции по каким-то иным, не
идеологическим причинам выгодны. Например, скандализировать действующую власть, или
наоборот – отвлечь внимание общества от других государственных проблем. Абсолютно
любую агрессивную, разрушительную силу кто-то направляет, в этом я уверен, сама она без
организаторов не может. Получается, что верить ничему и никому нельзя, но при этом зло
совершается, веришь ты или нет. И мы никогда не знаем, что же происходит на самом деле.
-
Но во что же верить, во что-то ведь надо верить? – спросила Габи, запутавшись. – Или
