Юлия Флёри - Разреши тебя любить: возвращение к мечте
Адвокат сверкнул дорогими часами на левом запястье, поправил очки в золотой оправе, и я не удивилась его поведению. Раз уж он так уверенно говорил об административных правонарушениях с моей стороны, то больше и добавить нечего. А пока Игорь, как блаженный, улыбался, в зале настала гробовая тишина и только спустя несколько секунд его улыбка сползла с лица и, медленно повернувшись к своему защитнику, он недоумённо уставился на последнего, несколько раз открыл и закрыл рот, точно рыба, а потом взорвался, взревев как медведь.
– Да ты ох**л такое про мою жену говорить?! Ты что творишь, су****ш?! Я тебя не для того нанимал, чтобы выслушать подобное о своей женщине!
Игорь побагровел, красные пятна пошли по шее. Он вскочил, подняв адвоката за грудки и сотрясал его до тех пор, пока не опомнился. Тут же швырнул того на место, мысленно убивая, разрывая на мелкие кусочки.
– А теперь, ублюдок, делай что хочешь, но чтобы твоих последних слов в протоколе не было.
После чего метнул огненный взгляд на судью, которая и вовсе стушевалась под его давлением и едва заметно кивнула, мол, продолжайте.
– Ответчик, что вы скажете?
Судья теперь смотрела немного потерянно, взглядом, то и дело, обращаясь ко мне.
– Мне нечего сказать. Я люблю свою жену и не хочу разводиться. У нас возникло лёгкое недопонимание, – он подавился воздухом и на секунд перевёл дыхание, – недопонимание, которое можно исправить.
И такой при этом уверенный взгляд получился, что, не то, что судья, я сама готова была поверить, что это именно недопонимание.
– То есть, вы настроены против расторжения брака, я вас правильно поняла?
– Против. – Выплюнул Игорь, глядя мне в глаза, щурясь от возмущения. Но тут же добавил. – Но по поводу детей, что там… да, я хочу, чтобы они проживали со мной. И сын и дочь.
– Ваша честь, – дав судье немного опомниться, с разрешения своего защитника я взяла слово, – по поводу детей, я бы хотела высказаться лично.
– Говорите.
– Так случилось… – внезапно я начала нервничать, особенно под мрачным взглядом пока ещё мужа, слова давались мне особенно сложно. – В общем, я прохожу лечение у психолога и по состоянию здоровья сейчас не могу ухаживать за детьми. Поэтому, так же, настаиваю на проживании их вместе с отцом, но так, чтобы меня не ограничивали в общении с ними и как только моё психологическое состояние придёт в норму, я могла полноценно уделять им своё внимание.
– Вы состоите на учёте?
– Нет, с диагнозом послеродовая депрессия, я несколько раз в неделю консультируюсь у психолога, но на данный момент, полноценно ухаживать за детьми и просто находиться с ними в одном помещении не в состоянии.
– У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий ваши слова?
– Да, пожалуйста.
Я протянула врачебное заключение, а когда глянула на Игоря он снова подскочил, но в этот раз криком и оскорблениями не ограничился.
– Оксана, Тимке три месяца, – неверяще начал он, постепенно заливаясь яростью и негодованием, – ему мать нужна, что ты творишь?! Что ты, мать твою, вытворяешь? Это ты меня так наказываешь, меня, да?! – Выкрикнул он и бросился ко мне, на ходу переворачивая стол, за которым я сидела вместе со своим защитником. Схватил за предплечья, подтянул вверх, стягивая со стула и несколько раз сильно тряханул, заставляя смотреть в глаза. – Если ты сейчас же не одумаешься, я уничтожу тебя, ты это хоть понимаешь? Ты не будешь с ним! Никогда! Я тебе это обещаю!
И с силой оттолкнул меня от себя обратно на стул, а сам пошёл в сторону входной двери.
– Ответчик, слушание ещё не закончено! Ответчик! – Пыталась остановить его судья, но Игорь уже никого и ничего не слышал.
– Да?! – Резко обернулся он. – А мне похер!
Толкнул дубовую дверь ногой и та со скрипом распахнулась, создавая грохот на весь коридор. Я так и сидела, содрогаясь от охватившего меня ужаса. В таком состоянии Игоря ещё не видела. Несколько раз моргнув, глядя на судью, я вышла следом, не слушая её оклики, прислонилась к холодной стене спиной, попыталась отдышаться.
– Слушание перенесено на три месяца. По сути, это те три месяца, которые вам дали для примирения. – Тихо уточнил мой адвокат и ещё тише добавил. – Если это, конечно же, возможно…
– Спасибо, идите, я ещё постою. – Глядя в пол пробубнила я и не подняла взгляда до тех пор, пока молодой человек не отошёл от меня в сторону.
Сколько вот так вот стояла в коридоре – не знаю, но когда напротив меня остановилась невысокая женщина, я не сразу узнала в ней судью.
– Как женщина, я вас понимаю. – Сочувственно сказала она, легко дотронувшись до плеча – Но как судья, обязана следовать букве закона, поэтому эти три месяца нужно как-то перетерпеть. Скажите только, вы уверены, что хотите оставить детей с мужем? Он ведь невменяемый. Я многое видела, но чтобы вот так, и на адвоката своего бросаться, и столы переворачивать… – Она развела руками. – Я буду настаивать, чтобы на следующем заседании присутствовал конвой. На всякий случай. Раз уж он так отреагировал только на ваше заявление о разводе…
– Да, наверно вы правы.
– Что насчёт детей, может, возможно пока оформить опекунство на ваших родственников, кто у вас есть?
– Никого. Да и ни к чему это, Игорь хороший отец. – Вяло отмахнулась я.
– Хороший отец? Да это зверь в человеческом обличии, не понимаю, как вы выдержали рядом с ним целых три года!
– Может, и зверь, – вздохнула я, – но только мой. Он просто устал и не хочет меня отпускать.
– Но ведь жить с таким агрессивным человеком тоже нельзя.
– Он хороший, это случай, момент жизни, не более того.
Я не пыталась оправдать его поведение, я говорила правду, ту правду, которую знаю только я.
– Даже не знаю, что вам сказать. Посочувствовать, что ли. – И именно сочувственный взгляд я ощутила на себе.
– Вы меня не поймёте, я старше и…
– Отчего же не пойму, мы с вами ровесницы. – Уверенно кивнула судья и я замерла, разглядывая её.
Неприметная женщина с кучей морщин на лице, обвисшими веками и складками около губ. Потухший взгляд, дряблая кожа на руках. И она моя ровесница? Неужели я выгляжу так же? И если раньше мне было просто плохо, то теперь явное отвращение к самой себе, буквально душило. Я просто не имею права держать Игоря рядом с собой, не должна, его нужно отпустить, прогнать, заставить уйти, что угодно, только бы не чувствовать себя такой жалкой.
– Вы ведь нас разведёте? – Неуверенно уточнила я после внимательного изучения внешности собеседницы.
– Если вы не передумаете и не возникнет имущественных споров – то да. Но если проблемы всё же всплывут, – она неопределённо взмахнула руками, – тогда дело может затянуться на неопределённый срок.
– Не возникнут, нам нечего делить.
– Удачи вам.
– Спасибо.
Да, удача мне точно пригодиться. Горько улыбнувшись своим рухнувшим надеждам, я направилась к выходу, на ходу придумывая, что сказать Даниле. Ему вряд ли понравится то, что произошло сегодня в суде. Но на выходе меня ожидал Игорь. Улыбчивый, спокойный, уверенный, такой, каким был всегда, и я улыбнулась в ответ, подавляя неловкость.
– Оксана, подойди ко мне, не бойся. – Протянул он руку, помогая спуститься со ступенек.
– Игорь, судья сказала, что на следующем заседании будет присутствовать конвой. Постарайся взять себя в руки. – Излишне заботливо проговорила я, пока он вёл меня к своей машине. – Ты меня слышишь?
– Я слышу. Прости. Не знаю, что на меня нашло.
Распахнул передо мной дверь автомобиля, нырнул туда, а когда повернулся, на руках был наш Тимка, такой маленький и беззащитный.
– Подойди сюда, посмотри. – Улыбаясь, чуть ли не пропел он, укачивая сонного малыша на руках.
– Игорь, не нужно. – Пытаясь ухватить воздух спазмированным горлом, прохрипела я, со страхом глядя на голубенький комбинезончик.
Рядом остановилось несколько машин – приехал Данила, я знала это, но сейчас будто впала в ступор и не могла сделать ни единого движения, хватая холодный воздух ртом, но по-прежнему задыхалась.
– Возьми его, не бойся, – Игорь сделал шаг вперёд и протянул мне малыша.
С ужасом понимая, что меня колотит только от одной мысли, что Тимка рядом, я попыталась отойти, но ноги отказывались двигаться, по щеке скатилась первая слеза, за ней вторая, перед глазами всё плыло, а во рту появился уже знакомый сладковатый привкус. Пытаясь унять внутреннюю дрожь, я снова и снова пыталась набрать в лёгкие воздух, но в ответ на это, по телу прошла болезненная судорога и меня скрутило, выворачивая наизнанку. Сквозь боль и ломоту во всём теле я слышала, как Тимка испуганно плачет, нет, он даже не плакал, он истошно кричал, а Игорь не мог его успокоить. Меня подняли чьи-то сильные руки и повели в сторону подъехавших машин. В голове набатом била только одна мысль: только бы Тимке не стало хуже. Я никому не рассказывала, даже Даниле, что в тот день, когда сын родился, нам стало одинаково плохо, и малышу вызывали реанимацию. Толю тоже просила не распространяться. Поэтому теперь я боюсь к нему приближаться, поэтому я задыхаюсь: от страха, что сделаю ему больно, и я не могу справиться с собой и со своими страхами.
