ОБНОРСКИЙ - Мэри Энн Винигер – Революция одного Генератора
Я поймала свой ум, который сделал одну попытку, пока я была в приемном отделении. Он начал словами: «Если бы только ты не выходила из конференц-зала.» - но я была бдительна, несмотря на действие медикаментов. Мне удалось поймать этот момент, что остановило дальнейшие подкаты ума. Если бы этого не случилось, ум бы стал прогонять взад и вперед всевозможные сценарии о том, что могло бы предотвратить этот несчастный случай. И, поступая так, я бы оказалась несчастной, оплакивающей свою ужасную судьбу, сожалеющей о разбитых планах и полностью потерянной в страдании. То, что я испытывала, сидя в больнице, совсем не было радостью, но я была в мире с тем, что происходило. Это было больше, чем просто принять это - я была глубоко расслаблена, и мой ум был не в состоянии взять ситуацию под контроль и заставить меня чувствовать себя несчастной. Врачи и медсестры реагировали именно на это. Я чувствовала свою связь со многими из них - я чувствовала, что они обо мне полностью позаботятся.
Ум - это совсем не плохо. Я знаю, что моя история может создать такое впечатление. Ум - это прекрасный человеческий инструмент. Это лучший компьютер из существующих. Но нет такого места, где бы ум мог нести ответственность. Вероятно, что, как только я родилась, он встал к штурвалу в качестве защиты от всего, что я принимала в свою открытость. И потом он просто остался у власти.
В этом заключалась вся суть моего путешествия - вернуть силу в то место, которому она принадлежит. Для меня это произошло через отказ ходить за чем-либо и ожидание того, чтобы что-то пришло ко мне. Это само по себе было полностью вопреки уму, потому что у него одна тема - сделай это, сделай то, попробуй то, попробуй это - ожидание было антиподом ума.
Несчастье случилось в субботу утром, и в 6 часов утра в среду утром я уже сидела в инвалидной коляске в ожидании такси, чтобы ехать в аэропорт с моим мужем. Я не знаю, как это ему удалось, но он просто делал одну вещь за другой. Это было удивительно, что мы можем уехать так быстро. Моя дочь встретила нас в аэропорту в Эшвилле, когда мой муж вывозил меня на коляске. Я не могла встать - даже для разминки. Все, что я могла сделать - это приподняться, и повернуться. До этого я никогда не знала, насколько важны ноги! Мы приехали к нашему дому все одновременно. Как я попаду из машины в дом? Здесь у нас пока еще не было коляски. Я собиралась в больницу на следующее утро для второй операции. Затем я вспомнила о своем офисном кресле - оно было на колесиках. Майкл принес его и вкатил меня в дом через гараж.
На следующий день мне сделали вторую операцию, которая оказалась очень болезненной, и я была рада, что я не должна была садиться после этого в самолет и лететь домой! У меня были обезболивающие лекарства, и я находилась в собственном доме - это было замечательно.
Мадху продолжала согласовывать со мной возможность того, что Каролина проведет с нами месяц, пока они с Алекс будут на чемпионате мира в Европе - они обе без ума от футбола. Я продолжала отвечать «а-ха», и мне приходилось постоянно спрашивать Майкла, потому что основная нагрузка в конечном итоге должна была лечь на его плечи. Единственный раз, когда я действительно почувствовала себя плохо - это когда я поняла, что мы вынуждены отменить наше путешествие с Каролиной во Флориду. Мы обычно брали ее туда на ее день рождения, потому что она обожает море. Но Каролина была так мила, хотя я знала, что она очень разочарована. Она просто сказала: «Бабушка, все в порядке, я понимаю». Каролина переехала в наш дом, и Мадху вылетела в Европу, чтобы там встретиться с Алекс. Алекс уехала раньше к своим бабушке и дедушке в Австрии.
Все привычные каждодневные вещи, которые я делала, должны были быть полностью пересмотрены. Как мне вставать с постели и пересаживаться в кресло, не вставая на ноги? Как мне принимать душ и держать ноги в стороне, чтобы не намок гипс? Я поняла, насколько люди способны к адаптации. Я также поняла, что мне нужно просить о помощи по каждому пустяку. Ух-х! Это было нелегко. Я всегда была очень независимой и просила помощи только в тех случаях, когда это было абсолютно необходимо. Эта ситуация поставила меня в положение, когда необходимость обращаться за помощью была абсолютно во ВСЕМ, что мне надо было делать.
В течение этого месяца с Каролиной я увидела красоту отклика Сакрального центра с другой стороны. Я не имела такого опыта раньше - это было сильно. Просить Каролину о помощи и слышать ее восторженный сакральный отклик - это было невероятно. Быть принимающей стороной этого «а-ха» и слышать в этом звуке не только то, что для нее это нормально, но и то, что она была счастлива помочь мне - это сражало меня наповал. Я поняла, что могла попросить ее о помощи в чем угодно - она откликалась с радостью, и я не чувствовала себя для нее обузой.
Весь месяц она была с нами - ее отклик для меня был всегда «а-ха». Так как я не могла ничего делать, у нас был очень приятный и простой способ взаимодействия - мы собирали пазлы, играли в карты или игры. Иногда мы вместе делали что-то из бисера. Я научила ее, как управляться со стиральной машиной, потому что я не могла спускаться вниз. Она обожала помогать, и я чувствовала это.
Я провела весь июнь и весь июль в коляске. Наш друг построил небольшой пандус у нашей входной двери так, чтобы я могла забираться в машину. Я наловчилась очень хорошо разворачиваться! Мы стали выбираться из дома, и один раз Майкл привез нас с Каролиной в торговый центр, где мы провели весь день - она возила меня на коляске по магазинам. Кроме того, я могла и сама ездить, но не долго. Мои руки быстро уставали. Мы прекрасно провели день вместе, и она примеряла одежду и откликалась на то, что она хотела бы в подарок на день рождения.
В это время умер муж моей сестры. Он был болен лейкемией в течение многих лет, и пришло время его телу освободиться от боли. Он скончался в больнице, и моя сестра была с ним. Она позвонила мне сразу, как только это произошло. Я чувствовала себя такой беспомощной в Эшвилле. Мне так хотелось быть с ней, но с инвалидной коляской и с необходимой мне помощью я знала, что это бы только добавило ей проблем к тем, которые она уже имела на данный момент. Тем не менее, для меня было трудно не сесть в самолет и не полететь к ней. Мой сакрал даже откликнулся ехать - но мой муж спросил, не слишком ли хлопотным будет для моей сестры возиться с моим креслом и помогать мне все время. Мой сакрал ответил «а-ха» - слишком. Поэтому я осталась.
Мы с сестрой разговаривали несколько раз в день. Она знала, что тело ее мужа не нужно беспокоить в течение 72 часов. Мы говорили об этом, когда умер наш отец, и она спросила об этом снова, чтобы убедиться, что она все понимает правильно. Когда все закончилось, она позвонила и спросила, можно ли ей приехать к нам в Эшвилл. Я тотчас с радостью откликнулась «а-ха». Мне было почти больно, что я не могла физически быть с ней. Через неделю после смерти ее мужа она приехала. Опять же, я снова была поражена тем, как жизнь разворачивается - для нее это было идеальным вариантом - гораздо лучше моей поездки к ней. Мы с Майклом и Каролиной создали ей комфорт и окружили любовью. Я могла чувствовать боль моей сестры внутри себя - и я была так рада, что она приехала, чтобы побыть с нами. Мы просто сидели вместе, болтали и делились. Иногда что-нибудь вызывало в ней эмоциональный всплеск, и я просто обнимала ее или держала ее за руку. В эти моменты нет слов
просто близость глубокой связи между двумя людьми. Она пробыла с нами неделю. Когда она уезжала, я видела - в ней уже начался процесс исцеления, для которого необходимо время.
В начале августа сняли гипс с моей правой ноги - он был заменен на большой черный сапог. Я назвала это моим ботинком Дарта Вейдера. Теперь я могла немного опираться на эту ногу, и уже было проще менять позы. Девочки приехали со своего Кубка Мира, и Каролина вернулась домой. Мы с Майклом все еще обсуждали поездку на Ибицу 1-го сентября. Я продолжала отвечать «а-ха», но судя по своим возможностям, не могла понять, как мне удастся это сделать. Но я знала - если мой сакрал откликается, то он говорит о наличии энергии, чтобы это сделать.
К середине августа был снят другой гипс, и теперь у меня было два сапога Дарта Вейдера. Я начала использовать ходунки. Мне не разрешили полностью опираться на левую ногу со сломанной лодыжкой, так что мои руки действительно принимали на себя большую часть моего веса. Пока я не могла сильнее опираться на эту ногу, я не могла использовать костыли.
Каждый год в августе моя дочь организовывала садовую вечеринку. Это время для того, чтобы отпраздновать дни рождения девочек и шанс для всех ее друзей собраться вместе. Я выдала «а-ха» идти на эту вечеринку, но понятия не имела, как я собираюсь преодолеть две ступени, чтобы попасть к ней домой. Мне понадобилось много времени, чтобы сделать эти два шага - это было то еще испытание, чтобы наконец-то справиться со ступеньками и зайти в дом.
