Элизабет Эдмондсон - Ледяное озеро
В конце коридора, возле бабушкиной комнаты… Человеческая фигура или всего лишь тень?
Великий Боже, там кто-то был! Сердце Аликс часто застучало. Как ей поступить? С воплем выбежать из комнаты, зовя на помощь? Перебудить всех спящих в доме? Но что толку пытаться схватить незваного гостя в одиночку? Пока она колебалась, из того конца коридора донесся звук поворачивающейся дверной ручки. Фигура вышла из тени, и стало ясно, что это мужчина. Он был одет в темное и держал обувь в руке. Так вот почему он производил мало шума.
Страх и изумление Аликс сменились гневом, но возмущенный возглас застрял у нее в горле, когда она увидела, что бабушкина дверь распахнулась. Комната за ней была ярко освещена, а на пороге стояла бабушка — она отчетливо виднелась на фоне дверного проема. Бабушка потянула гостя в комнату, дверь за ним закрылась, и через несколько секунд серебряная полоска света под ней исчезла. Без сомнения, с той стороны щель заслонили подушками. Так часто делала Аликс, желая скрыть, что читает в постели, когда ей давно полагалось спать.
Не слишком ли для человека, страдающего жестокой мигренью и лежащего в затемненной комнате? Для человека, который никогда не использует болезнь в качестве предлога, что считалось большим грехом в бабушкином кодексе? Но что она там затевает? Кто тот человек? Что он здесь делает? Почему такая секретность? Где Липп, всегда шныряющая поблизости, если происходит что-нибудь неблаговидное?
А вот и Липп! Аликс услышала ее шаги на лестнице. Она потянула на себя дверь, придерживая ручку, чтобы та не щелкнула. Шаги приблизились, остановились возле ее двери и затихли.
Аликс хотелось рассмеяться. До нее вдруг дошла комичность положения: вот стоит она, безмолвная и напряженная, в темноте, по одну сторону двери, а по другую, так же напряженно вслушиваясь, стоит Липп. Она чуть не распахнула дверь и не крикнула: «А!» — но сдержалась. Знает ли вообще Липп, что Аликс рано вернулась с бала? Нет, вероятно, она услышала звук открывающейся двери и, подозрительная по природе, как и следовало ожидать, отправилась посмотреть, в чем дело.
Проклятие, она пытается открыть дверь! Аликс схватилась за ручку с другой стороны. Липп нетерпеливым движением потянула дверь на себя. Но Аликс вовремя отпустила ручку и язычок защелкнулся. Липп издала вздох облегчения, и вскоре Аликс услышала, как она удаляется по коридору. Слава Богу, старуха решила, что дверь была оставлена не защелкнутой до конца.
Почему Аликс испытывала такое облегчение? Будто она снова школьница и избежала столкновения с не в меру бдительной классной дамой или директрисой? Это же «Уинкрэг», с какой стати ей бояться обнаружить свое присутствие в комнате?
Одно она могла сказать с уверенностью: ни бабушка, ни Липп не подозревают, что кто-то вернулся с танцев. Бабушка заранее спланировала принять своего таинственного посетителя, пока остальных не будет дома.
Вот это самое странное.
Глава тридцать девятая
— Если свет не горит, мы не можем взять и вломиться, — произнесла Аликс, жалея, что пришла.
Лоуфелл и наверняка полграфства уже болтали об Эдвине и Лидии — так был ли смысл в этом полночном беспокойстве о приличиях? Если он поселил у себя в доме молодую, одинокую и, судя по его словам, красивую иностранку, то чего же он ожидал? Что люди решат, будто у него гостит незамужняя тетка? Если она женщина респектабельная, скажут они, тогда почему на рождественские праздники не остановилась в «Уинкрэге»?
Надежда Аликс увидеть спящий дом, погруженный во тьму, исчезла, когда, подняв головы к окнам второго этажа, они с Эдвином увидели пробивающийся из-за занавесей слабый свет.
Стук в дверь возымел действие, но только после того, как Эдвин крикнул, что это он.
— И еще со мной Аликс, моя сестра!
Дверь открылась.
Эдвин прав. Лидия красавица.
Один взгляд на нее прояснял, почему Эдвин так пленен ею. Но о чем он думал, влюбляясь в нее? Перед Аликс была не кроткая, уступчивая и признательная беженка, горюющая о лучших временах, пережитых на родине и оплакивающая свою прошлую жизнь. Эдвин рассказывал о ней, как если бы нежная голубка слетела на его руку. Но на самом деле он приютил орлицу. Лидия была культурной, образованной женщиной, уверенной в себе, очевидно, талантливой и в данный момент разгневанной.
Разгневанной — в том числе на себя, что подкупало. Аликс это поняла, и ее враждебность уменьшилась. Ясно, что Лидия не имела намерения привлекать к себе внимание. Внимание к ней привлек тот отвратительный субъект, а не она сама.
— Там был только полисмен, — горячо объяснила Лидия, — и один-два прохожих, которые поспешили пройти мимо, увидев, что назревает какая-то неприятность. Так как же получилось, что, когда я снова вышла на улицу, все уже знали?
Эдвин нахмурился.
— А раньше не возникало неприятностей? От местных жителей? Ты никогда не рассказывала.
— Нет. Даже напротив, как ты и сказал. И сейчас они обеспокоены. Они считают неправильным, что в их городе какой-то фашист оскорбляет людей на улице.
— Конечно, неправильно! — решительно подтвердила Аликс.
А чего Лидия ожидала? Это Англия, да еще провинция, не какой-нибудь иностранный город вроде Берлина или Вены. Люди в Лоуфелле могут подозрительно относиться к иностранцам, но они еще более подозрительны к чрезмерно мускулистым, переполненным агрессией парням, которые чванливо расхаживают по городу и своим поведением откровенно восстанавливают людей против себя.
— Не понимаю, что делают здесь те люди, — промолвила она. — Почему они оказались именно в этом городе, а не в каком-нибудь ином? Едва ли это их обычное поле деятельности. Тут нет недовольных фабричных рабочих, чтобы их баламутить, нет подходящей почвы для возбуждения толпы…
— И евреев, чтобы было на кого нападать.
— На самом деле в районе озера проживает несколько еврейских семей, — заметил Эдвин. — Но на них нападать несподручно, потому что они богаты и живут здесь с давних пор. Ты же знаешь обычаи хулиганов — они никогда не задирают того, кто равен им по силам.
Аликс не нравились напряженные линии рта Лидии. Красивый, благородный рот, созданный для радости и наслаждения, а не для страха и ярости.
— Эдвин, почему бы тебе не открыть бутылку шампанского? — напомнила она. И прибавила, обращаясь к Лидии: — Брат боялся, что вы могли уехать, сочтя для себя невозможным оставаться в таком месте, где происходит подобное. Он боялся не застать вас.
— Куда я уеду? Где место, в котором не могло бы произойти то же самое? — со вздохом возразила Лидия. — Если подобное случается здесь, в тихом и красивом городке, где снег и озеро, да еще в Рождество, тогда где я могу находиться в безопасности?
— Нигде, — согласился Эдвин. — Нам нужны бокалы.
Лидия принесла три бокала и смотрела, как он откупоривает бутылку.
— Мы что-то празднуем?
— Ваше мужество, — промолвила Аликс. — У вас есть характер, знаете?
Впервые Лидия улыбнулась. Аликс приуныла. Дело принимало худший оборот. Лидия ни в малейшей степени не похожа на прежние беззаботные увлечения Эдвина. Если отношения станут развиваться не гладко, что всего вероятнее, учитывая их с Эдвином обстоятельства, это окажется для него потрясением. После расставания с такой женщиной он может никогда не оправиться.
Эдвин поднял бокал.
— За тебя, Лидия!
Аликс тоже подняла бокал за Лидию.
— За Рождество! — отозвалась Лидия, немного помолчав.
— Аликс, я не хочу делать секрета из того, что сейчас скажу, особенно от тебя, — промолвил Эдвин.
Аликс внутренне похолодела. Она догадалась, о чем собирается сообщить брат. Разумеется, у них с Эдвином, когда они стали взрослыми, появлялись секреты друг от друга, но никогда ничего серьезного. А его чувства к Лидии так отличались от всех прошлых невзгод и радостей, что делили близнецы. То, что сейчас собирался сделать Эдвин, знаменовало конец их общности, возникшей вместе с рождением и усугубленной сиротством. Один из столпов существования Аликс теперь должен исчезнуть, вытесненный связью Эдвина с другой женщиной.
Ей не нравилась подобная перспектива, совсем не нравилась.
«У тебя низкая душа, — одернула она себя. — Разве ты не можешь радоваться за брата, что он нашел настоящую любовь?»
— Я хочу жениться на Лидии, — произнес Эдвин. — Я люблю ее и хочу, чтобы она стала моей женой. Мечтаю положить конец скитаниям Лидии по чужим квартирам и сплетням в ее адрес. А больше всего я хочу дать ей имя и положение, которые сделают невозможным повторение того, что случилось сегодня.
Лидия отрицательно качала головой.
Она не желает выйти замуж за Эдвина? Как смеет эта женщина качать головой? Совершенно ясно, что они с Эдвином любовники. Почему же она отвергает предложение руки и сердца? Лидия знает Эдвина достаточно хорошо, чтобы понимать: эти слова он говорит не под влиянием порыва.
