Alex Marukov - Unknown
— Эдмунд, — шепчет она. Ее голос, словно зов сирены, потому что я слышу только его. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
— Что? — говорю я.
— Останови эту войну, — говорит она.
Тьма опускается на мое сердце, как саван. Это уловка! Я отпускаю ее руку.
— Зачем мне это делать? — огрызаюсь я.
— Потому что все кончено, Роуз, — говорит Эш. Я поворачиваюсь к нему, ярость сжигает меня изнутри. — Мы знаем о «Крыльях» и о твоем плане заражения ими всех на сегодняшнем Очищении. — У меня скручивает живот, когда он поднимает белую чашу в руках. — Ты заставлять людей пить это!
В толпе зрителей просится недоуменное бормотание. Пилигримы, нахмуренные, стоят на коленях у подножия сцены, уставившись на белые чаши в их руках.
— Ложь, — рычу я.
Девушка-Бьюкенен вздергивает подбородок.
— Образцы ретровируса, были отправлены в новостные станции по всей стране, наряду с доказательством того, что он убивает людей!
— Это не правда, — неуверенно говорит Себастьян. Его верхняя губа блестит от пота. — «Крылья» — это допинг, который делает нас сильнее, лучше, вот и все.
Натали смотрит на него.
— Он лгал тебе, Себастьян. Он обманул всех вас. Это ретровирус, и к тому же смертельный. Неожиданные мутации происходят у некоторых пациентов.
— Я не верю тебе, — говорит он.
В этот момент, цифровые экраны вокруг площади начинают мерцать, и на мониторах появляется новая картинка. Это видеокадры, снятые внутри больницы. Женщина врач-Страж с волнистыми каштановыми волосами ходит по палате, проходя мимо изможденных Дарклингов, Бастетов и людей, прикованных к кроватям, их обнаженные тела изможденные, они все в синяках и порезах. Камера останавливается на девушке, которой было около двенадцати лет, ее каштановые волосы мокрые от пота, ее кожа вся в язвах, сочится желтой жидкостью. Она испуганно смотрит в объектив. У ее глаз неестественный оттенок серебра. Она кашляет, извергая кровь, окрашивая свое лицо и грудь в красный цвет. Толпа в ужасе задыхается.
— Пациенту семьдесят шесть был введен вирус Ф-09 «Крылья» две недели назад и теперь проявляются признаки печеночной недостаточности, — говорит врач, поворачиваясь спиной к камере. Она закатывает глаза. — Это уже десятый за неделю. Верни планшет, а?
Мужчина позади камеры смеется.
Видеозапись обрывается и на экраны возвращается текущая трансляция. Пилигримы у основания сцены выливают белые чаши и отшатываются в ужасе. Себастьян смотрит на меня. Рана на щеке сочится, как у девушки на видео.
— Ты говорил мне, что это спасение. Ты обещал мне.
— Новый мир невозможно построить без жертв, — отвечаю я сурово. — Мне казалось, что это был приемлемый риск, большинство пациентов выжили.
Возмущенные крики разносятся из толпы. Воздух наполняют крики «убийца» и «предатель». Я делаю несколько шагов назад, так как люди начинают бросать вещи на сцену, чуть не убив меня. Я сердито гляжу на них, в ярости. Как они смеют? Несколько групп мужчин дергаются в сторону платформы. Их сдерживают Стражи-гвардейцы, но я не уверен, насколько долго они смогут удерживать их.
Девушка-Дарклинг поворачивается ко мне.
— Эдмунд, прекрати это! Наш народ достаточно настрадался!
Она берет мои руки, и какое-то странное ощущение охватывает меня, как открытие дороги между нами и все ее эмоции вливаются в меня. Я чувствую каждое мгновение горя в жизни этой девушки-Дарклинга, будто бы я сам прожил это: раз, и ее родители были убиты на ее глазах Ищейкой; ужас, когда ее сердце было вырвано Стражем-врачом; ее горе, после ссылки ее за Пограничную Стену. Ее жизнь полна страданий и горя, оно накрывает меня, и я тону в нем. И это моя вина. Я тому виной, я поступил с нею так, как мой отец поступил также со мной. Это слишком!
Я ударяю девушку, сбив ее со сцены в толпу. Она падает и с глухим стуком ударяется о булыжники мостовой. Эш поворачивается, отвлекшись на падение девушки-Дарклинга, и теперь у меня есть возможность для нападения. Я подхватываю меч Себастьяна с земли и хватаю Эша за волосы, дернув его голову назад. Он хрипит от боли, когда я вынуждаю его встать на колени передо мной. Его кожа шипит, когда я прижимаю серебряный клинок к его горлу.
— Отпусти его! — Натали бросается вперед, но ее останавливает мальчик Себастьян. Она кусает его за руку, и он морщится, но не отпускает ее. Я в свою очередь обращаю свое внимание на Эша. Он смотрит на меня с вызовом, холодный ветер, раздувает его черные волосы.
— Это зашло слишком далеко, мистер Фишер, — рычу я. — Я должен был сделать это еще несколько месяцев назад, когда у меня был шанс.
— Так действуй, — выплевывает Эш в меня слова, словно пули. — Теперь это не важно. Каждый в стране знает, что ты предал их. Я сделал то, зачем пришел сюда, так что я не боюсь умереть!
— Нет страха, нет власти, — кричит Натали.
Паника проходит сквозь меня, когда скандирование подхватывает вся остальная толпа. Эти слова распространяются по улицам и переулкам, проползают через каждую дверь, каждое окно, пока весь город не объединяется в один яростный, дерзкий глас:
— НЕТ СТРАХА! НЕТ ВЛАСТИ!
Слышится лязг мечей, когда мои телохранители бросают оружие и убегают со сцены.
— Вернитесь! — кричу я, но на мою команду никто не обращает внимания. Я поворачиваюсь к Себастьяну. Он все еще держит девушку Бьюкенен. — Контролируй своих людей!
Мышца дергается на его лице. Без лишних слов он отпускает ее и спокойно уходит со сцены, следом за остальными телохранителями. Девушка Бьюкенен выхватывает один из брошенных мечей сцене и направляет его на меня.
— Отпусти его! — командует она, сверкая голубыми глазами.
Мое сердце сжимается, от чувства, которого я не испытывал с той ночи, когда умерла Тиора.
Страх.
И я боюсь...
Я смотрю вниз на Эша, и на его губах появляется намек на улыбку.
Он обладает силой.
Ужас сковывает мое бьющееся сердце, сжав его железной хваткой. Я не в силах пошевелиться, парализованный этим новым ощущением, когда Эш хватает меня за руку. Я роняю меч, который со стуком падает на землю. Он, вставая, пристально смотрит на меня. Когда он двигается, порыв ветра подхватывает его черную куртку, сверкающую ярко-оранжевой подкладкой, так что она становится похожа на крылья из шелкового огня. Я отшатываюсь назад, падая на колени. Феникс возвышался надо мной, он стоит на фоне золотого солнца, поэтому все, что я могу видеть - это силуэт и два жестких и неумолимых мерцающих глаза, уставившихся на меня.
— Все кончено, Роуз, — говорит он. — Сдавайся.
— Никогда! — выплевываю я.
Он кивает Натали, и она что-то нажимает на ее часах. Почти сразу же, тень затмевает солнце. Я смотрю вверх. Из облаков выныривает Транспортер и стремительно спускается вниз. Воздух хлещет меня по лицу, когда самолет приближается к сцене, останавливаясь в нескольких футах над платформой. Он парит так близко, что я могу увидеть девочку-подростка, машущую мне из кабины, с ухмылкой на губах.
Девушка умело поворачивает самолет на 180 градусов, и задний люк, шипя, открывается. В грузовом отсеке стоит Шивон Бьюкенен, вместе с Бастетами женщиной и мальчиком, с рыжей девочкой и немолодой женщиной-Дарклингом. У меня уходит всего минута, чтобы осознать, что эта изможденная, сломленная женщина — моя двоюродная сестра, Люсинда. Все они направляют свое оружие на меня. Я в ловушке.
— Эдмунд Роуз вы арестованы! — чеканит слова Шивон Бьюкенен.
Я перевожу взгляд на Люсинду.
— Эдмунд, это должно закончиться, — перекрикивает Люсинда рев самолета. — Ты же знаешь, Тиора хотела бы совсем иного!
Я оглядываюсь назад на подростка девушку-Дарклинга, которая смотрит на меня у подножия сцены. Ее руки прижата к груди, и она умоляюще смотрит на меня. Я закрываю глаза и прислушиваюсь к биению своего сердца, вспоминая слова Тиоры. Ненавидеть легко. Настоящей проверкой наших сердец является прощение. Я должен был послушать ее.
Прости меня, Тиора.
Я открываю свои глаза.
— Я сдаюсь.
35
НАТАЛИ
Две недели спустя. Центрум.
РОУЗ ПЛАЗА БУРЛИТ активностью. Я протискиваюсь сквозь толпу, моя голова покрыта капюшоном. Я держу свой путь в сторону Излома — осколокообразного здания, где основало свою штаб-квартиру коалиционное правительство, которое было сформировано в течение нескольких часов после капитуляции Пуриана Роуза. Несколько пар глаз смотрят в мою сторону, и люди начинают взахлеб шептаться друг с другом. Я стала довольно известна за последние дни, но я действительно не хочу внимания. Тем более не сегодня. Моя рука скользит в карман куртки, найдя желтую рукоятку ножа спрятанного там. Я провожу пальцами по слову, вырезанному по дереву. Полли. Мы отслужили панихиду по моей сестре на прошлой неделе, но это было не то, чего я хотела. У меня еще есть одно дело, которое осталось сделать.
