User - i cf85044c3a33e6c4
но уверена, что в жизни не увижу лучшей работы. Здесь и обвитые колючей проволокой
мужские руки, по которым течет кровь, и странные нечитабельные послания, и барабанная
установка, по которой ударяют палочки, и персонажи комиксов, и море с кораблем, и красивые
женские ноги в армейских ботинках, и все это каким-то образом так соединено, что образует
цельную картинку. Боже мой, насколько же неуверенным в себе нужно быть человеком, чтобы
спрятать такую работу от чужих глаз? Или кто-то, наоборот, был настолько разочарован в
людях, что намеренно лишил их возможности увидеть нечто красивое. После яхты Эмилио
Юнта я не уверена, что не поступила бы так же.
— И что… — начинаю я хрипло, откашливаюсь и пробую задать вопрос еще раз. — И что
здесь собираются строить?
— Собирались, — поправляет меня Ашер. — Здесь хотели построить новый завод.
— Но не построили.
— Отчет эксперта был не очень хорош… видите ли, я ему заплатил, чтобы он чуть
подправил цифры, и получилось, что строительство ужасно нерентабельно. Думаю, что нужно
найти художника и отдать эти работы в музей граффити, но пока, сколько сюда не прихожу, не
застал ни одного человека.
Это звучит настолько сюрреалистично, что просто не может быть правдой. Я не могу
поверить, что люди, посещающие яхту Эмилио Юнта способны на подобные поступки…
Отворачиваюсь и осматриваюсь еще раз.
— Сдайте работы в музей, опубликуйте новость в интернете, автор найдется.
— А если он не хотел, чтобы это видели?
— Почему-то мне тоже так кажется, — говорю я тихо. — Но все мы когда-то не хотим что-
то видеть или показывать, а потом понимаем, что были глупцами.
Но меня слышат и понимают безошибочно.
— На яхту Эмилио Юнта приходят, чтобы его о чем-то просить, Джо. А не ради
сомнительных удовольствий. По крайней мере, если ты нормальный адекватный человек, ты
придешь туда именно за этим. Например, мне нужно за месяц выбить разрешение на снос
старых доков, а фанаты бюрократии уперлись рогом. Иногда один звонок человека с яхты
может сделать больше, чем череда подкупов необходимых инстанций.
— Это отвратительно.
— Это честно. Жизнь по уставу далеко не всегда так хороша, как кажется. Например, если
бы все было сделано правильно, я бы позволил снести эти стены. Но они стоят, и я совсем не
жалею. Неужели вы считаете иначе?
Я не хочу на это отвечать, я не хочу признавать, что он прав.
— Пойдемте, — пытаюсь я увильнуть.
— Джоанна, я задал вам вопрос, — не отступает Ашер. — Нельзя всю жизнь метаться от
одной точки зрения к другой…
— Моего отца приговорили к смертной казни, и мы вынуждены были покинуть Родину,
чтобы власти до нас не добрались. — На лице Ашера появляется просто незабываемое
выражение. И такое будет у любого, кто об этом услышит. — Вы за честность, говорите? Ну и
как вам она?
Назад до машины Ашера путь кажется более коротким, но в то же время очень
неприятным. Он молчит. И я молчу. Мы идем быстро, на нытье у меня даже времени не
остается. И то, что ноги уже болят от туфель, я оставляю без внимания. Но щелчок ремня
безопасности срывает пробку с моего терпения, и я выпаливаю:
— А ведь Шон так и сказал. Предупреждал, что люди отнесутся ко мне не лучше, чем к
этой… — А затем порывисто отворачиваюсь, закрывая пальцами рот. Мне невероятно обидно,
что Картер был прав. Почему он всегда прав? Как можно быть всегда впереди планеты всей,
всего лишь указывая окружающим их место?!
— Сейчас мы выпьем, как я и обещал, и полегчает, — неожиданно миролюбиво отвечает
Ашер.
— Кстати, оставьте мне телефончик.
— Что? — спрашиваю я.
— Нельзя недооценивать полезные знакомства. Вдруг мне понадобится бежать из страны…
— задумчиво покачивает головой мистер Перфоратор.
— Это. Не. Смешно! — рявкаю я и вдруг, вопреки своим словам, начинаю хохотать. И не
одна я.
— Но кое в чем Шон прав, Джоанна. Люди относятся к подобным откровениям не очень
хорошо. Не рассказывайте о своем отце каждому встречному.
— А вы-то почему так спокойны? — в момент настораживаюсь я.
— Потому что знал заранее, конечно, — ничуть не смущается мистер Перфоратор.
— Вы искали меня в сети?!
— Я нет. А вот вы меня — да. И даже не отрицайте, — нахально улыбается Ашер. А я
заливаюсь краской. Гребаный Клегг. Это все он виноват. Вот точно говорю — он. Это он меня
надоумил! А Циммерман, тем временем, не смакует мое смущение, он напряженно смотрит на
дорогу и вдруг говорит: — Вы, Джоанна, сильно недооцениваете Шона Картера. У него
забавные способы держать на расстоянии людей от того, что он считает своим.
— Так, значит, он вам рассказал? — У меня буквально отвисает челюсть.
— Да. И вот только после этого я полез в сеть.
— И все-таки гуглили, — грожу я ему пальцем.
— Виноват.
— Но когда я призналась, вы же… вы же… вы выглядели так, будто я сама не лучше
убийцы!
— Ну, а кто ж вы, если не преступница?! — крайне недовольно спрашивает Ашер. — Я
устраивал вам лучшую экскурсию в мире, рассчитывал на благодарность, пытался объяснить
свою точку зрения, а вы взяли и своими словами все перечеркнули. Осознанно и намеренно. И
это притом, что, в отличие от Картера, я перед вами не провинился ни разу! Вы убийца всех
лучших души порывов.
— Простите.
— Прощаю. Но только один раз. Я не из тех, кто готов сложить голову за идею.
— Вот уж в чем не сомневалась, — выгибаю я бровь. — Так куда мы едем пить?
Хм, когда я говорила про аборигенов, я понимала их не настолько буквально, как Ашер. Но
поскольку гид он и следуем мы его сценарию, я теперь смотрю на племенные танцы и слушаю
племенную музыку, наслаждаясь выпивкой опять же не за свой счет.
— И это что, правда танцы аборигенов? — Выглядит очень странно!
— Ага, — кивает Ашер. — Специфично, а? Зато теперь вы в курсе, какие мы на самом
деле. Ну или какими должны быть.
— То есть вы так не умеете? Зря-зря! Какой же вы тогда коренной житель? Если
претендуете на сей почетный статус, то просто обязаны научиться!
— Как только освою паяльник, так сразу. Уверен, это тоже добавит мне несколько очков
сексуальности, — хмыкает Ашер и отправляет в рот горсть орешков. Мужчины, порой, такие
гады! Каждое слово припомнят…
Мы не в ресторане, полноценного меню здесь нет — только закуски — и потому выпивка
моментально ударяет в голову. С каждым глотком меня все больше тянет то ли в сон, то ли на
безумства.
— Выглядите уставшей, — замечает Ашер.
— Да, — киваю я. — Наверное, пора ехать.
Разумеется, он подчиняется. Ради того, чтобы сесть за руль он даже почти не пил. Не
понимаю, почему я все еще не верю в джентльменство мистера Перфоратора. Всему виной,
наверное, пресловутая яхта.
До моего дома далеко, и, убаюканная алкоголем и бессонной прошлой ночью, я засыпаю
прямо в машине. Будят меня уже только на парковке. И поскольку несколько мгновений я
вообще не понимаю, что происходит, меня вызываются еще и проводить. Но только оказавшись
у двери, я вдруг обнаруживаю, что очень не хочу, чтобы этот день закончился вот так и вот тут.
— У меня есть прекрасный кофе, — словно бы невзначай сообщаю я, отпирая дверь.
— Да что вы говорите, — иронично тянет Ашер. — Думаете, у меня хуже и стоит сменить
производителя?
— Ну, сравнить никогда не вредно. Например, утром.
Некоторое время он на меня смотрит и… сомневается? Какого дьявола?! Весь мой опыт
подсказывает, что если мужчина проводит в обществе женщины день, под конец которого еще
и спаивает, то он рассчитывает на продолжение банкета! Так чего он мнется?
— Мой папа живет в Ньюкасле, если вас смущает именно это.
— Меня смущает Шон Картер, — предельно честно отвечает мистер Перфоратор.
— Вы не похожи на человека, который боится конкуренции. К тому же не переживайте,
завтра я протрезвею, моя крыша встанет на место, и я трусливо буду избегать вас до конца
жизни.
— О, так это же знаменитая мужская мечта. Я просто вынужден согласиться, дабы не
позорить весь наш биологический вид. — Пусть Ашер и шутит, пусть и согласился, слова его
звучат как-то странно, а я не знаю, что думать. Стою и смотрю на него. — Что, испугались?
— Ищу подтекст, — отвечаю я.
— Нет подтекста, — выгибает он бровь.
— Врете, — прищуриваюсь я, а в следующий миг я оказываюсь в кольце его рук, прижатая
к стене его телом и губами. А воздуха все меньше и меньше.
Его кожа на ощупь безумно горяча, особенно на спине, под пиджаком. Горячее — только