Джоджо Мойес - Корабль невест
– Будьте добры, передайте мне морфий, – сказала Фрэнсис. Найкол достал ампулу с коричневой жидкостью. Она взяла ампулу и приложила его руку к марлевой повязке на лице девушки. – Прижмите как можно плотнее и держите, – сказала она. – И пожалуйста, пусть кто-нибудь присмотрит за Кеннетом. Надо проследить, чтобы ему снова не стало плохо.
Опытной рукой она отломила головку ампулы и наполнила шприц.
– Тебе сразу полегчает, – сказала она раненой девушке и, когда Найкол отодвинулся, ввела иглу под кожу. – Придется наложить швы, но обещаю, они будут совсем крошечными. И под волосами будет почти не видно.
Девушка молча кивнула.
– Обязательно накладывать швы прямо здесь? – спросил Найкол. – А нельзя отнести ее наверх и сделать все там?
– Ангарную палубу патрулирует офицер из женской вспомогательной службы, – сообщил один из матросов.
– Просто дайте мне закончить свою работу, – с металлом в голосе произнесла Фрэнсис. – Я постараюсь управиться как можно скорее.
Они уже несли Кеннета по лестнице, предостерегая друг друга быть осторожнее с его головой и ногой.
– Твоя подруга умеет держать язык за зубами? – задумчиво почесав голову, поинтересовался Джонс. – Я хочу сказать, можно ли ей доверять?
Найкол кивнул. Ей не сразу удалось вдеть нитку в иголку. Он заметил, как дрожат ее пальцы.
Он отчаянно пытался найти способ поблагодарить ее, выразить ей свое восхищение. Обнимая ее во время танца, он заметил, что эта обычно скованная девушка постепенно расслаблялась и буквально светилась изнутри. И вот теперь, в такой достаточно странной обстановке, она изменилась прямо на глазах. Он еще никогда в жизни не встречал такой профессиональной женщины и сейчас с неожиданной гордостью понял, что рядом с ним человек, ничем не уступающий ему, Найколу.
– Время? – спросила Фрэнсис.
– Четыре минуты, – ответил он.
Она тряхнула головой, словно столкнувшись с невыполнимой задачей. А затем он вообще перестал что-либо соображать, поскольку после первого стежка одна из подружек девушки потеряла сознание. Поэтому Фрэнсис велела унести ее отсюда и хорошенько ущипнуть, чтобы привести в чувство. Процесс зашивания раны снова прервался, когда неожиданно двое матросов сцепились между собой так, что Найколу и Джонсу пришлось их разнимать. Время утекало сквозь пальцы, стрелка часов неумолимо двигалась вперед.
В какой-то момент Найкол непроизвольно вскочил на ноги, напряженно прислушиваясь сквозь оглушающий рев двигателей к шагам за дверью.
А затем она повернула к нему раскрасневшееся от жары лицо сплошь в грязных потеках.
– У нас все в порядке, – улыбнулась она. – Мы закончили.
– Опаздываем на полторы минуты. Вперед, пора выбираться отсюда, – сказал Найкол и крикнул занимавшимся заграждением матросам: – Оставьте это в покое, нет времени. Лучше помогите мне поднять ее наверх.
Маргарет с Эвис уже стояли у двери, Фрэнсис знаком показала им, что они могут идти. Но Маргарет только отмахнулась, явно намереваясь ждать.
Он поднялся и протянул ей руку, чтобы помочь встать. Убрав упавшие на лоб волосы, она после некоторого колебания все же приняла его руку. Он старался не смотреть на ее прилипший к спине халат, подчеркивавший безупречные линии тела. Ее взмокшее лицо блестело от пота, который грязными струйками стекал в ложбинку между грудей. Господи помилуй, подумал Найкол. И как я теперь смогу выкинуть из головы ее образ?!
– Шов ни в коем случае нельзя мочить, – сказала девушке Фрэнсис. – Несколько дней никакого мытья головы.
– А я уже и забыла, когда вообще в последний раз ее мыла, – пробурчала та.
– Погоди-ка, – произнес Валлиец Джонс, стоявший за спиной у Найкола. – Скажите, а мы, случайно, не знакомы?
Сперва она, похоже, решила, будто он обращается к пострадавшей девушке. Но затем поняла, что он спрашивает именно ее, и сразу замкнулась.
– Ты же никогда не был на Моротае, – заметил Найкол.
– На Моротае? Не-а, – покачал головой Джонс. – Это было не там. Но у меня прекрасная память на лица. Я вас откуда-то знаю.
Найкол заметил, что Фрэнсис резко побледнела.
– Не думаю, – спокойно сказала она и начала собирать аптечку.
– Да-да-да… да… Рано или поздно я обязательно вспомню. У меня прекрасная память на лица.
Она поднесла руку ко лбу, словно у нее внезапно разболелась голова.
– Я лучше пойду, – бросила она Найколу, избегая встречаться с ним глазами. – С ними все будет в порядке.
– Я с вами, – произнес он.
– Нет, – отрезала она. – Нет, я в порядке. Спасибо.
Кусочки бинта и хирургический шелк выпали из аптечки, но ей явно было не до того. Поплотнее запахнув халат, с аптечкой под мышкой, она направилась в обход двигателя к трапу.
– Ой, нет…
Найкол перевел взгляд с Фрэнсис на Валлийца Джонса. Тот смотрел ей вслед и озадаченно качал головой. Затем скривил рот в лукавой ухмылке.
– Что? – спросил Найкол.
Он шел за ней к лестнице и остановился, чтобы взять куртку, которую бросил на ящик с инструментами.
– Нет… Не может быть… Никогда… – Джонс оглянулся и неожиданно обнаружил именно того, с кем хотел поговорить. – Эй, Дакворт! Скажи, ты думаешь о том же, о чем и я? Квинсленд? Да?
Фрэнсис уже поднялась по лестнице и теперь, опустив голову, шла к своим попутчицам.
– Я сразу смекнул, что к чему, – послышался голос с ярко выраженным акцентом типичного кокни. – Старое доброе заведение “Сладкие сны”. Которому точно нельзя доверять.
– Что происходит? – заинтересовалась Эвис. – О чем это он?
– Поверить не могу! – расхохотался Джонс. – Медсестра! Надо будет непременно сказать старине Кенни! Медсестра!
– Джонс, что за херню ты несешь?!
Джонс посмотрел на Найкола, на лице его появилось знакомое насмешливое выражение, с которым он обычно встречал все те сюрпризы, что преподносила ему жизнь: дополнительные порции выпивки, победа в морском бою или выигрыш в карты благодаря тузу в рукаве.
– Найкол, твоя медсестричка, – сказал он, – в свое время была проституткой.
– Что?
– Дакворт подтвердит. Мы встретили ее в квинслендском борделе, наверное, лет пять назад.
Его раскатистый смех и перекрывший шум двигателя голос донеслись до ушей моряков и невест, устало бредущих по мосткам. Некоторые даже остановились и прислушались.
– Не смеши меня. – Найкол поднял глаза на Фрэнсис, которая уже была у самой двери.
Она смотрела прямо перед собой, но затем, очевидно после тяжелой внутренней борьбы, позволила себе посмотреть на него. В ее глазах он увидел покорность судьбе. И похолодел.
– Но она же замужем!
– За кем? За своим сутенером? Она была лучшей девочкой менеджера борделя. А теперь – только прикинь! Нет, разве в такое можно поверить? Превратилась во Флоренс Найтингейл!
Его раскатистый смех застал Фрэнсис уже в дверях и преследовал ее всю обратную дорогу по коридору.
Глава 15
Одну девчонку Пегги сослали на двадцать лет.
Ей, как и прочим, домой возврата нет.
Женился на ней плантатор в начале февраля, —
Вот ей пошла на пользу Ван-Димена земля[30].
Из австралийской народной песни “Земля Ван-Димена”[31]
Австралия, 1939 год
До прихода мистера Рэдклиффа Фрэнсис успела уже четыре раза проверить жестяную коробку из-под печенья. Она проверила также ящик для столовых приборов, стоявший за сетчатой дверью горшок, пошарила под матрасами там, где когда-то, много лет тому назад, была родительская спальня. Она несколько раз спрашивала маму, где деньги, но мама лишь бессмысленно мычала, дыша перегаром, и Фрэнсис все стало ясно.
Но не мистеру Рэдклиффу.
– Ну так где же? – улыбаясь, спросил он. Так, наверное, улыбается акула, открывая пасть, чтобы растерзать жертву.
– Мне правда очень жаль. Понятия не имею, куда она дела деньги.
Фрэнсис придерживала ногой дверь, чтобы мистер Рэдклифф не мог заглянуть внутрь, но он наклонился и заглянул через сетчатую дверь в комнату, где растеклась в кресле мама.
– Нет, – сказал он. – Нет, конечно.
– Она неважно себя чувствует, – смущенно одергивая юбку, прошептала она. – Быть может, когда проснется, сможет сказать.
Она увидела у него за спиной двух соседей, проходивших мимо. Соседи шептались, не сводя с нее глаз. Ей не надо было слышать, о чем они говорят, чтобы узнать тему их разговора.
– Если не возражаете, я могу сама занести. Чуть позже.
– Что? Как твоя мать на прошлой неделе? И на позапрошлой? – Он разгладил идеально отутюженные брюки. – Сдается мне, на то, что осталось у нее в кошельке, она не сможет купить тебе даже буханку хлеба.
Она ничего не сказала. А он упорно продолжал стоять на пороге, явно ожидая приглашения зайти. Однако ей очень не хотелось, чтобы мистер Рэдклифф, в своей дорогой одежде и начищенных до блеска ботинках, сидел в их убогой гостиной. По крайней мере, пока она немного не приберется.
