Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1
Открываю дверь, представляюсь секретарю (или они тут иначе именуются?) и слышу в ответ:
— Проходите, Михаил Абрамович вас ждет.
Ага, значит, все-таки Трилиссер!
Вхожу. Начальник Иностранного отдела ОГПУ встречает меня, не вставая из-за стола и продолжая что-то сосредоточенно писать.
— Извините… — бормочет он, — сейчас закончу.
Действительно, не проходит и двух минут, как Трилиссер отрывается от своей писанины, прячет ее в папку, папку – в ящик стола, и поднимается мне навстречу. На нем надета командирская суконная гимнастерка защитного цвета, на которой видна нарукавная ромбовидная нашивка черного сукна с белыми металлическими буквами ГПУ (знак принадлежности к Центральному аппарату). Такие же буквы на темно-зеленых петлицах на воротнике, на левом рукаве – длинный, идущий от обшлага гимнастерки нарукавный клапан черного сукна с белой окантовкой, с красной звездой вверху и четырьмя белыми ромбами на черном бархате клапана. Ну да, все, как положено начальнику отдела. Последний месяц донашивает, однако. В августе, помнится, должен выйти приказ о переменах в форме одежды…
— Здравствуйте, Виктор Валентинович! — и он протягивает мне руку.
— Здравствуйте, Михаил Абрамович!
После рукопожатия Трилиссер подводит меня к кожаному дивану, стоящему в кабинете, и мы оба устраиваемся там. Михаил Абрамович устраивает на колене блокнот и открывает колпачок авторучки:
— Давайте, Виктор Валентинович, припомним наш разговор в тире. Не могли бы вы повторить свои мысли, но уже в развернутом виде? — да, без предисловий, сразу с места – в карьер.
— Хорошо. Сначала перечислю основные пункты, а потом пройдемся по ним подробнее, в той степени, в какой они вас заинтересуют – предлагаю я. Начальник ИНО молча кивает. Что же, приступим:
— Первое. Создание в ОГПУ аналитического отдела, объединяющего и перерабатывающего разведывательную информацию, поступающую по всем возможным каналам. Второе. Переключение основного внимания разведки с эмигрантских организаций и стран-лимитрофов на правительственный, военный и разведывательный аппарат ведущих империалистических держав, и на клубы крупнейших капиталистов, поскольку именно там вырабатывается мировая политика вообще и политика лимитрофов по отношению к СССР – в частности. Третье. Поиск молодежи левых, социалистических убеждений, принадлежащей к правящим классам ведущих держав, с целью создания агентуры в верхушке государственного аппарата. Четвертое, о чем я не упоминал в тире – создание специального подразделения, ответственного за экономическую и техническую разведку. — Выпалив все это единым духом, беру паузу, давая возможность Михаилу Абрамовичу записать сказанное в свой блокнот.
— Теперь несколько слов о технической стороне. Тут я, может быть, буду изобретать велосипед, говорить вещи наивные или уже известные, — в самом деле, вполне возможно, что в ОГПУ уже над этим думают, а реальное осуществление откладывается из-за недостатка возможностей. — Полагаю, что необходимо создавать в наиболее влиятельных державах параллельные резидентуры, чтобы даже в случае полного провала одной из агентурных сетей не лишаться источников разведывательной информации. Понятно, что это очень хлопотное дело, которое сдерживается кадровым голодом, но в перспективе о такой задаче не следует забывать. Далее, помимо вербовки обычных агентов стоит озаботиться наличием лиц, которых можно назвать агентами влияния. Это люди, занимающие достаточно высокое положение, которые в той или иной степени сочувствуют СССР, но ни в коем случае не пойдут на вербовку, и не будут специально для нас добывать секретную информацию. Однако через них можно влиять на выработку политических решений в несколько более благоприятном для нас духе, дозированно снабжать их для этого конфиденциальной информацией, а также тщательно подготовленной дезинформацией, которая не могла бы нанести ущерба их авторитету. — Делаю следующую паузу.
Трилиссер, закончив быстро-быстро строчить в блокноте, поднимает на меня глаза:
— И то, и другое – это ведь работа не на один год. Тут чуть ли не десятилетиями сроки будут измеряться.
— Ну, так что же? — отметаю его сомнения. — И мы с вами, и СССР не последний год живем на свете, и надеюсь, проживем еще достаточно долго. — Быстро собираюсь с мыслями и продолжаю:
— И, пожалуй, последнее. Технические средства связи, наблюдения, шифровки данных. Повторю то, о чем говорил в тире – нужна работа по миниатюризации радиопередатчиков, по разработке портативных аккумуляторов большой емкости для них. В частности, можно поработать над уменьшением размеров радиоламп и потребляемой ими мощности. Что касается шифрования… — черт меня дернул об этом упомянуть, в голове ни одной дельной мысли! Хотя… — тут есть одна идея, но очень слабо проработанная, — вопросительно смотрю на Трилиссера.
— Продолжайте, продолжайте, — одобрительно кивает тот. И я продолжаю:
— Существует изобретение датского инженера Паульсена под названием "телеграфон", позволяющее осуществлять мгновенную запись речи человека на стальную проволоку или ленту. ("Вспомнил! Я же всего один раз как-то случайно наткнулся на страничку в Интернете об истории магнитофона. И надо же – вспомнил!"). Качество звука несколько хуже, чем при граммофонной записи, да и проволоки этой требуются сотни, если не тысячи метров, — при записи на ленту, правда, меньше, — но зато нет мороки с изготовлением пластинок. Записал – и тут же прослушивай. Вот вам техническое средство для фиксации разговоров интересующих вас лиц, если удастся оборудовать таким аппаратом нужное помещение. Но это еще не все, — добавляю, — теперь собственно о шифровании. В шифрах, прямо скажу, не разбираюсь. Но есть идея, как обезопасить любое сообщение, передаваемое по радио, от расшифровки. Насколько мне известно, на флоте САСШ ведутся опыты по использованию магнитной записи звука на телеграфон для облегчения приема радиотелеграфных сообщений. Морзянку из эфира сначала записывают, а потом ее можно воспроизвести хоть несколько раз, чтобы спокойно, без спешки и ошибок, разобрать сигналы. Вот у меня и мелькнула мысль – а что, если использовать такую запись для противоположной цели?
— Как это – для противоположной? — тут же вклинился в мой монолог начальник ИНО.
— Да очень просто. Записать морзянку на телеграфон, а затем пустить передачу в эфир с телеграфона, но на скорости, в несколько раз более высокой. Во-первых, передача будет короче, и будет сложнее запеленговать радиопередатчик. Во-вторых, даже если передача будет перехвачена, никто просто не поймет, что это за звуки. А в радиоприемном центре эта передача так же записывается на телеграфон на повышенной скорости, потом воспроизводится на нормальной и расшифровывается. — Интересно, как Трилиссер оценит это предложение?
— Слышал я про такой метод записи голоса, — тянет Михаил Абрамович, и энтузиазма в его голосе не заметно. — Но аппаратура для него весьма громоздкая. И, кроме того, передачу звука по радио удается вести на значительно более короткие расстояния, чем сигналов непосредственно с ключа. Да плюс к этому необходимо разработать аппарат, способный записывать и воспроизводить звук с разными скоростями.
— Это вопросы решаемые, — возражаю я, — и радиотехника не стоит на месте. Для передачи морзянки с телеграфона можно использовать мощные усилители на лампах-триодах. А для уменьшения габаритов телеграфона… Как-то я слышал краем уха, что один из наших инженеров высказал идею – вместо стальной ленты использовать целлулоидную или из ацетатной целлюлозы, с нанесенным на нее железным порошком. Я даже фамилию припоминаю… кажется, Крейчман.
От техники Трилиссер снова вернул меня к вопросу об аналитическом отделе:
— Вот, помнится, вы говорили, что для полноты картины нужно налаживать сбор разведывательной информации из разных источников в единых руках. Вы не могли бы подробнее осветить, какие источники вы имели в виду?
Почему же не могу? Как раз это я вполне могу, совершенно не напрягаясь. Это не "заклепки" вспоминать, данные о которых едва отложились в каком-то дальнем уголке памяти. Получите:
— Во-первых, нужно организовать обмен между всеми ведомствами, собирающими информацию, имеющую в той или иной мере разведывательный характер. С ходу могу назвать ОГПУ, разведывательное управление РККА, НКИД, НКВТ и Коминтерн. Разумеется, этот обмен должен вестись при соблюдении правил конспирации, чтобы не скомпрометировать ценные источники. Во-вторых, хорошим источником информации могут быть журналисты, аккредитованные за рубежом. И для этого, кстати, совершенно не обязательно превращать их в агентов. Гораздо эффективнее действует установление взаимно доверительных отношений. В-третьих, со всеми советскими гражданами, выезжающими за рубеж в командировки или в иные поездки, надо проводить инструктаж о необходимости сообщать в ОГПУ ставшие им известными сведения, имеющие политическое, военное или экономическое значение. Только не следует идти здесь бюрократическим путем, например, выдавая им соответствующие памятки. Если такого рода бумажка засветится за границей, вреда будет больше, чем пользы.
