Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия
Мотор работал с перебоями, судя по всему попадания были фатальными, пока была скорость я перевел трофей в горизонтальный полет, и не поверил своим глазам, подомной был тот же ров, и тот же мост, со следами пожара на настиле все‑таки машины успели стащить с деревянного моста.
Я крутил головой пытаясь определить где противник. Спасли меня зеркальные очки, я сразу заметил что он классически заходит со стороны солнца.
«Упертая и мстительная сволочь!» – подумал я.
Не знаю, что на меня нашло, может быть, это был тот самый боевой азарт, в котором не боятся смерти, но я сделал то, чего никак от себя не ожидал. Скорости хватило, чтобы повернуть ему навстречу и открыть огонь.
Конечно же, я не попал, вибрировавший от поврежденного мотора корпус не дал мне прицелиться, и очереди ушли выше. То есть впритирку к фонарю, мне даже показалось, что задели вертикальное оперение хвоста.
Судя по тому что произошло дальше, немец от неожиданности не только наложил в штаны, попробуй не вздрогни когда чуть не впритирку над твоей головой пролетают пушечные и пулеметные очереди, но и на миг оцепенел, иначе он бы не чиркнул крылом по земле на выходе из пике с уходом вправо.
Дальше я не следил за немцем, пытаясь посадить машину, у которой наконец, стукнув, заглох мотор, но то, что мессер скрылся в поднятой пыли, и как разлетаются части крыла, видел.
Впереди был овраг, и садиться там было смерти подобно, поэтому я сделал полукруг и плюхнулся на пузо, скользя параллельно танковому рву, метрах в пятидесяти от него.
Отстегнув ремни как только разбитый трофей замер, я откинул фонарь и вывалился на обсыпанное землей и травой крыло. В нос ударил запах пролитого горючего и гарь от остывающего мотора.
«Блин. Валить надо! Как бы не вспыхнул!» – подумал я.
Быстрыми движениями я привычно стал скидывать парашют и, споткнувшись о вывернутую наружу часть крыла, полетел в пыль у хвоста, запутавшись ногами в ремнях парашюта.
Вскочив, я стал распутываться, бросив быстрый взгляд вокруг. Почти сразу я прекратил свое занятие и разогнувшись, осмотрелся уже более внимательно. Увиденное меня больше позабавило, чем удивило. На всем протяжении рва лежали кучками личные вещи рабочих, что копали ров, но не это привлекло мое внимание, а сотни голов людей, в основном своем – женщин, что выглядывали изо рва и внимательно смотрели на меня.
– БАБОНЬКИ, ТАК ЭТО ЖЕ НЕМЕЦ!!! – услышал я тонкий вопль какой‑то истерички.
– Вы что охренели? – пробормотал я, еще не понимая в какую ситуацию попал.
Крик как будто всколыхнул строй голов. Наверх выскочила толстая женщина потрясая своими телесами, и криком профессиональной активистки крикнула:
– Бей гада! Это он вчера по нам стрелял, столько девок побил! Бей сволочь!!!
– Да русский я!!! – заорал я в ответ.
Между нами было всего метров шестьдесят, так что слышали мы друг друга прекрасно.
– Так он еще и немцам служит?!!! Бей предателя.
После ее крика толпа с ревом рванула наверх.
Быстро посмотрев на свастику на хвостовом оперении, потом на толпу, уже вынесшуюся из рва, на свой летный комбинезон, снова на хвост и опять на толпу.
– Да ну на хрен, – крикнул я, и развернувшись, побежал от толпы, пытаясь на бегу скинуть ремень волочившегося за мной парашюта. Достучаться до мозгов этой толпы было невозможно, так что я сделал единственный правильный выбор. Побежал.
Споткнувшись о кочку и кувыркнувшись через голову, я освободился от «якоря», и рванул дальше с усиленной скоростью, пытаясь перейти на форсаж. Помогал мне в этом множественный топот ног и азартные крики загонщиков.
По дороге ехала «эмка» в сопровождении броневика с пушкой в маленькой башенке, вот они пропустили колонну грузовиков и спустились на проселочную дорогу, где объехав группу бойцов, остановились у разбитого немецкого самолета, который с моего места наблюдения выглядел грудой мусора. Первый мой сбитый сумел таки посадить машину, хоть и врезался в земляной бугор, но как ни странно, немец был жив, я видел, что другая группа из работников‑копателей вытаскивали его из кабины и хорошенько отмутузили, пока его не отбил взвод бойцов. Которые и охраняли его в течение часа, допустив к нему только врачей, пока не приехало вызванное начальство. Последний, четвертый, судя по тому как от обломков самолета расходились люди был мертв.
Из машины вышел генерал и подошел к лежавшему на траве немецкому пилоту. О чем они используя переводчика говорили, я конечно не слышал, все‑таки с полкилометра до них было, но понять оказалось не трудно. Судя по тому, как вел себя генерал, пилот оказался немалой шишкой. Засуетились бойцы, грузя раненого в подъехавший санитарный автобус, и на двух полуторках поехали в сопровождении.
«Да кто же это такой?» – подумал я озадаченно.
В это время к генералу подошел какой‑то командир и что‑то ему сказал, подавая бинокль, при этом он тыкал пальцем в мою сторону.
Заметив, что генерал смотрит на меня, я замахал рукой, судорожно держась второй за верхушку дуба и стараясь сильно не шевелиться: ветка на которой я сидел и так потрескивала и похрустывала. Ветер, нечувствительный внизу, заметно качал верхушку, отчего амплитуда моего колебания кружила голову.
Вас не укачивает? Нет? Да что вы говорите! А попробуйте посидеть на верхушке шестнадцатиметрового дерева в течение часа, посмотрим, что с вами будет.
– А еще есть? – отвлекла меня от наблюдения самая пробивная баба из присутствующих.
– Есть? Да я еще не начинал, – ответил я, и продолжил травить им похабные анекдоты. Месть мелкая, нечего было меня на дерево загонять, но приятная.
Жена спрашивает мужа:
– Что ты мне подаришь на день рождения?
– Я тебя изнасилую!
– А если я не дамся?
– Ну, тогда и ходи, как дура, без подарка!
Слышали меня хорошо, я говорил достаточно громко, так что под деревом собрался кружок любителей анекдотов. Те, кто краснел и слушал стояли левее. Те, кто не краснел, но ржали как ненормальные – правее. Те, кто слушать не мог, уже разбежались.
– А еще? – жадно спросила та же баба.
Честно говоря, запас уже кончался, да и горло пересохло.
– А то, – ответил я глядя как «эмка» переехала мост и свернув с дороги направляется к нам.
– Решила хозяйка переложить печку. Наняла мужика. Пришел печник, натаскал кирпичей, глины, кладет печку. Женщина ему поплакалась:
– C мужем развожусь, храпит, сволочь, так что стекла дребезжат. В Москву возила, академикам показывала, денег кучу извела – все одно храпит.
– А спит как? – спрашивает печник.
– Hа спине, как все – отвечает женщина.
– Как захрапит, раздвинь ему ноги – советует мужик.
Наследующий день приходит печник доделывать работу, и встречают его накрытый стол и нарядная хозяйка.
– За что, хозяйка?
– Помог твой совет, перестал мой мужик храпеть, как отрезало. Только скажи, как ты, простой печник, сумел сообразить то, до чего академики не додумались?
– Так то академики, – отвечает печник, – А мы запросто рассуждаем, по‑печному: Ноги раздвинешь – яйца упадут и задницу закроют. ТЯГИ НЕТ, И ХРАПА НЕТ!
Генерал вышел из машины под множественный хохот, который расходился волнами по мере пересказа.
С недоумением оглядевшись, он направился к единственному в поле дереву. Люди с интересом наблюдали за ним. Военных среди них не было, так что никакого чинопочитания не наблюдалось. Ну, приехал генерал, ну и пусть его, лучше давайте еще послушаем.
Однако генерал им этого не дал. Его адъютант, который шествовал с правого бока от своего командира, задрал голову, придерживая явно шитую на заказ фуражку, и крикнул:
– Кто такой?
Вопрос был задан на русском, уже хорошо.
– Лейтенант Суворов. Двенадцатый ИАП. Проводил разведку переднего края, согласно приказа штаба фронта. При возращении встретился с парой мессеров, в результате скоротечного боя сбил обоих. После чего на меня напала вторая пара, которых я также сбил, но и сам был вынужден идти на вынужденную посадку из‑за сильного повреждения самолета.
Слышали мы друг друга прекрасно, поэтому разговаривали особо не повышая голоса.
– Суворов? Так вы тот самый летчик что двадцать немецких самолетов сбил? – спросила та же говорливая бабка, прерывая старшего лейтенанта на моменте очередного задавания вопроса.
– …Ну да, это я.
Говорить свою фамилию мне категорически не хотелось, но пришлось.
– Это вы летали на «мессершмитте»? – продолжал спрашивать адъютант.
– Я. Трофей добыли, вот на нем и вылетел.
– Понятно. Будет лучше если вы слезете с дерева, и мы продолжим разговор, – сказал адъютант после того как генерал ему что‑то тихо сказал.
– Не слезу. Вот та тетка, в белом платке, обещала меня камнем по голове приголубить. Та, что лопату в руках держит – по хребту, а воооон та, которая, за стариком прячется, грудастенькая такая, обещала изнасиловать. Я конечно не против, но народу много, да и советами замучают.
