Би ДЖЕЙМС - СЛЕЗЫ НА ЛЕПЕСТКАХ РОЗ
Когда Филипп ушел, не единожды оглянувшись назад, Патрик язвительно скривил губы. Джордана не шевелилась и не отворачивалась. Стояла чопорно-прямо, опустив руки, легонько сжав пальцы. Она казалась совершенно бесхитростной и почти заставила его поверить, что она действительно дитя лета. Невинное, простодушное, нетронутое.
– Твое хладнокровие достойно изумления.
– Правда? – Она слегка вскинула голову, по-прежнему не двигаясь с места.
– К тому же ты замечательная актриса.
– Актриса? С чего вы взяли?
– Ты неделями меня избегала, а сейчас, когда я здесь, и глазом не моргнешь. – Внезапно новое подозрение закралось в его мысли. Да, этого он не учел она с умыслом вела себя именно так, чтобы заинтриговать его.
– Значит, вот в чем дело?
Он принялся ходить вокруг нее, не переставая говорить.
– Я действительно не привык к таким женщинам.
Ты опасна, но я обожаю риск. Ты для меня – вызов, и я его принимаю.
Джордана поворачивалась на одном месте, вслед за его голосом.
– Вы думаете, что я нарочно повела себя так? Чтобы стать для вас вызовом? Зная, что вы вызов примете?
– Именно. – Он вбирал в себя очертания ее тела, ощущая, как его собственное напрягается. Если его подозрения справедливы – тогда она, черт побери, справилась прекрасно. Довела его до белого каления.
Он хотел ее, даже если она была только интриганкой.
– Вы слишком высокого мнения о моих талантах.
Патрик поднял руку, прикоснулся к спутанной пряди на ее плече, пропустил ее сквозь пальцы. Жидкое золото, да и только.
– Джордана Даниэль, – прошептал он. – Солнечный свет во мраке. Нежность в обезумевшем мире.
Неуловимая, восхитительная. Мираж, смятение. Желаннее всех женщин, которых я знал. Это безумие, но разве я мог устоять?
Он привлек Джордану к себе и ощутил ее дрожь; услышал ее учащенное дыхание, когда ее груди прижались к его стальным мышцам. Одной рукой прижимая ее к себе все крепче, другой он схватил ее за волосы и оттянул голову назад, все ниже наклоняясь над ней с высоты своего роста.
Ее ладони лежали на его груди – стиснутые, безжизненные. Ее губы были мягкими и податливыми, когда он приник к ним дразнящей лаской. Едва слышный крик, скорее, шепот протеста и наслаждения прошелестел на его щеке.
Мираж. Смятение. Но, боже, как же он хотел ее!
Поцелуй становился все глубже, сначала осторожный, потом настойчивый, не встречающий ни малейшего сопротивления. Страсть разрасталась в нем, разрывала его на части. Эта будет стоить дороже всех алмазов и рубинов мира, подумал Патрик в миг просветления.
– За любую цену, – пробормотал он. Понимая, что цену придется уплатить не деньгами, он отпустил ее волосы.
– Цену? – Джордана с трудом шагнула назад. Назад, от захватившего ее бешеного урагана. От бури, вызванной единственным прикосновением его руки к ее волосам, дразнящей лаской его пальцев. Один поцелуй – и безумие, как он это назвал, стало полным.
Ощутимое безумие. С именем.
Патрик.
Голос, звучавший во мраке ее сознания. Уверенное, мощное тело, излучающее жизнь. Поцелуй, возникший от отчаяния и закончившийся такой нежностью.
Он был стремителен и дерзок, не похож ни на кого из тех, кого она знала. Не похож ни на кого, кто когда-нибудь прикасался к ней.
Патрик, пробудивший желание и заговоривший о…, цене.
Буря стихала. Желание каменной тяжестью осело в груди. Пытаясь выбраться из оков собственного мрака, она приподняла лицо к незнакомцу. В ее глазах, когда она освобождалась из его объятий, застыло мрачное, напряженное выражение.
Он пытался удержать ее, но не хотел причинить ей боль. Патрик, каким бы жестоким он ни был, не мог воспользоваться беспомощностью другого. Слабостью женщины. Руки его разжались, отпуская ее, и Джордана отошла от него подальше.
– Цену, мистер Маккэлем? – Ее голос стал хриплым, напряженным, в нем неожиданно прозвучала мука.
– Мне больше нравится, когда ты называешь меня Патрик.
– Какую цену, мистер Маккэлем? – Неумолима, непреклонна.
– Цену за то, чтобы обладать тобой, Джордана Даниэль. – Он ступил на знакомую почву, и его тон казался сладким сиропом. – Какую же еще?
– Рэнди говорила, что вы самонадеянны. – Голос подвел Джордану, превратился в шепот.
– Самонадеян? – Патрик рассмеялся злым смехом. Разве это самонадеянность – знать, что тебе понравился мой поцелуй и что ты хотела его? Что ты хочешь еще?
– Нет. – Она пятилась от него, чувствуя, что он следует за ней.
– Да.
Испуганная его голосом, она пустилась бежать. Забыла обо всем, испытывая лишь желание исчезнуть.
Исчезнуть от него навсегда.
– Джордана! Остановись! Джордана!
Его крик замер, он опрометью бросился вслед за ней. Схватив за руку, он рывком развернул ее и грубо прижал к себе в тот самый миг, когда ее нога уже соскользнула с обрыва.
– Черт побери! – Его грудь яростно вздымалась над ней. – Ты что, слепая?
Ее ответ прозвучал сдавленно в складках его рубашки, но он услышал. Услышал, чувствуя, как ледяной ужас кольцом сворачивается внутри его.
– Что?! – Его голос дрогнул, когда он отстранил ее от себя. Он не хотел слышать это снова, но заставил себя, понимая, что должен.
– Да, Патрик, – тихо и буднично произнесла она. И подняла к нему лицо. – Я слепая.
Его руки в яростном отчаянии взлетели вверх, но, когда он обхватил ее лицо ладонями, в жесте была только нежность. Он окаменел, вглядываясь в ее пустой взгляд. Правда, единственная возможная правда открылась ему, и все вдруг встало на свои места.
Аметистовые глаза, доводившие его до бешенства своим безразличием, просто никогда не видели Патрика Маккэлема.
Мир, знакомый Патрику, раскололся. Его собственные надменные обвинения пылью легли у ног, когда он привлек ее к себе. Он спрятал ее у себя на груди, прижался губами к волосам, придерживая ее с такой осторожностью, будто она могла разбиться.
Не разрывая объятий, охрипшим от горького сожаления голосом он шептал:
– Прости, Джордана. О господи, Джордана, прости меня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Ты меня подстрекала.
– Нет. – Побарабанив пальцами по столу, Рэнди налила щедрую порцию коньяка и подтолкнула рюмку к Патрику. – Ты сам себя подстрекал. А я не стала тебя останавливать.
– Ты могла бы предупредить меня.
– Я предупреждала.
Обстоятельство.
Патрик, рассеянно потирая едва наметившуюся На подбородке щетину, не сводил взгляда с проема дверей. Под легким ветерком в саду цветы подрагивали и кивали головками. Из укромного гнездышка снова и снова разливался трелями пересмешник. А Патрику виделась Джордана на цветущем лугу.
Джордана – спокойная, недвижимая. Ее переливающиеся на солнце дивные глаза, глядящие сквозь него.
Джордана! Он хотел бы изгнать ее из своего сознания, но она постоянно оставалась с ним. В каждой мысли, в каждом воспоминании.
Его взор светился печалью, когда он взглянул на Рэнди.
– Обстоятельство? – Он содрогнулся. – Боже милостивый, Рэнди!
Она видела, какие чувства раздирают его на части, но жалости не испытывала. Да, она его подстрекала.
Быть может, это жестоко. Все верно. Но ведь он сам нарвался!
Патрик Маккэлем хотел Джордану до такой степени, что ради нее пересек океан. Это не обычная прихоть. И человек он не обычный. Джордане нужен необычный мужчина. Что ж, возможно, все-таки…
– Выпей. – Рэнди пододвинула рюмку к Патрику. Джордана спустится через пару минут.
Негритянка вздохнула и пожала плечами. Что в лоб, что по лбу. Рисковать – так уж до конца. Пятиться – не в ее стиле, особенно если она права. Подбодрив себя молитвой, Рэнди небрежно поинтересовалась:
– Чего ты расхлюпался? Извинись за причиненные хлопоты и катись отсюда.
Неуловимым образом тон Рэнди и даже поза ее изменились. В мгновение ока изысканная дама превратилась в ожесточенную уличную девчонку, умеющую подзуживать и дразнить взглядами и словами.
– Ты же именно так и собираешься поступить, верно? – Она била без промаха. Ленивый, тягучий голос был пропитан глубочайшим презрением. – Великий Патрик Маккэлем собирается дать тягу.
Патрик резко откинул назад голову. Волосы, отросшие за несколько недель в Шотландии, язычками пламени упали ему на плечи. В глазах его тоже горело пламя – холодное, синее. Любой мужчина, посмевший его так оскорбить, был бы тут же сбит с ног крепким кулаком шотландца. Но дело было не только в том, что она женщина. Со сдержанным изумлением Патрик признал, что Рэнди – достойный противник, отважный и готовый стоять насмерть за тех, кого любит.
Невольное уважение к ней смирило шотландца.
Ярость его постепенно утихала, хотя он все еще клокотал. Рэнди, ничуть не испугавшаяся его вспышки, наблюдала за ним с ядовитой усмешкой.
Занятые безмолвной схваткой, они не услышали скрипа ступенек под невесомыми шагами, не увидели тени на пороге.
