Леонид Яровенко - Так все и было, или рассказы бывалого одессита
— Для меня честь примерить туфельку на ногу такой красивой женщине.
Гека готов стать принцем из доброй, старой сказки «Золушка», подумал я, ради того, чтобы удачно спихнуть такой редкий «самопал», при этом одну туфлю вместо двух. Главное, размышлял я, чтобы карета, на которой мы должны быстро смыться, не превратилась в тыкву, а кучер с пажем — в ментов. Гека ловко достал из свертка бумаги сабо и, нагнувшись, держа «туфельку» в руках, попросил брюнетку засунуть в сабо ее «элегантную» ножку. Брюнетка во время примерки, стоя на одной ноге, облокотилась на плечи «капитана дальнего плавания» и толком ничего не успела понять.
— Ой, правая вроде нормально, а левую можно померить? — брюнетка была в восторге от Гекиного «внимания».
— Для вас, мисс, no problem, — сказал Гека, придав словам английский шарм.
Он артистично засунул руку в бумагу и вынул оттуда ту же туфлю и так же быстро и ловко, не давая возможности опомнится надел на ногу брюнетке «левую» туфлю.
— Ах! И сколько же вы хотите за эту прелесть?
— Для вас, мадам, каких-то сто двадцать рублей.
— Мне кажется, это дорого, — слегка огорчилась брюнетка.
— Что, вы, — возмутился Гека, — я вам это по госцене предлагаю, даже своих десять копеек не прибавил. Они даже во Франции дороже стоят. Я же вам рассказывал, что привез их домой для жены и тещи, а не на продажу. Когда им размер не подошел, то теща так плакала и причитала, что не сможет в них ходить, что я ей трижды «скорую помощь» вызывал.
А вы говорите сто двадцать рублей дорого. Хотя, я смотрю, вы такая себе женщина, мы раньше с вами не встречались? Мда, но не будем, как говорится, о грустном. Ну, вы меня ставите совсем в неловкое положение. Хорошо, как для вас, сто десять рублей.
— Ну, прошу вас, отдайте за сто, — расцветая, попросила брюнетка, — Гарик, мой муж, дал мне только сто рублей. Извините, что я вовлекаю вас в семейные проблемы. Если вы мне не уступите, мне придется взять у него еще десять рублей, а взамен, вечером, он отпросится на работу, хотя на самом деле — к любовнице. Вы же такой интеллигентный и галантный человек. Вы же не хотите разбивать нашу семью?
— Конечно, же. Что вы, что вы. Даже не будем об этом спорить. Сто так сто.
— Ах, какой вы мужчина, — беспредельно улыбнулась брюнетка улыбкой Буратино, — меня, кстати, зовут Ася, а вас?
— А меня, Тимур. А это моя команда, — указал Гека на меня.
— А вас как зовут? — спросила меня вторая покупательница. Блондинка, явно завидующая успеху брюнетки.
— Меня? Меня? — засмущался я.
— Его? — Гека резко вмешался в разговор, — его зовут, — задумался Гека, — как меня — Тимур.
— Ух, ты! — обрадовалась блондинка, — ой, мне так неудобно называть вас просто по имени, а как вас по отчеству?
— По отчеству? — Геке беседа уже изрядно надоела, — имя и отчество у меня Тимур Тимурович и у племянника моего тоже Тимур Тимурович.
У Геки заметно сдавали нервы. Он еле-еле держал себя в руках. Так, подумал я, он сказал, что мы Тимуры Тимуровичи, как бы по Гайдару с командой или без. Надо заканчивать торги нашего «аукциона».
— Тимур Тимурович, а может быть вы тоже примерите мне эту парижскую красоту? — спросила блондинка в духе соперничества.
— Я Алла и муж у меня достаточно обеспеченный человек. Он держит две будки с газводой и торговаться я не буду, разве что на каких-то десять рублей.
Надо сказать, что в Одессе две будки с газводой, по тем временам, можно было приравнять к одному металлургическому заводу. Гека достал из своего бумажного пакета сабо и тут же примерил «туфлю» белокурой одесситке. Не желая показаться хуже брюнетки она тут же заявила, что «туфля» ей сразу подошла, хотя толком блондинка ее даже не рассмотрела.
— Ну что, девушки, где будем рассчитываться? — спросил шепотом Гека.
— Значит так, только тихо, давайте мне деньги и идите за мной. Ася, вы пойдете за племянником, он отдаст вам вашу пару. Только сразу ее в сумку. А вы, Алла, идите за мной и делайте то же самое.
— Нет, так не будет, — твердо заявила Ася.
— А как? — мы с Гекой стояли как застывшие скульптуры. В голове промелькнуло туманная картинка неудавшейся аферы с обувью.
— Я вас не понимаю, — вмешалась Алла, — может у вас, Ася, вообще нет денег? Идемте, Тимур Тимурович, я не меняю своих решений. А вторую пару может быть завтра моя подруга возьмет.
Гека громко выдохнул. Кажется, пронесло. Мысленно Гека стал упрекать себя в жадности. Он хотел сделать двойной «хук», всунуть теткам самопальную обувь, да еще каждой только по одной «туфле». Он вспомнил старую одесскую поговорку: «Жадность — фраера губит». Гека хотя и не был фраером, но был жадным. Надо было спасать «французское» предприятие. Вдруг Ася неожиданно заговорила извиняющимся тоном.
— Да нет, вы меня не так поняли, давайте сделаем наоборот. Я пойду с Тимур Тимуровичем, а вы, Алла, — с его племянником.
— Почему? — возразила Алла, — какая вам разница? Ведь племянник Тимура Тимуровича тоже Тимур Тимурович.
— Алла, что вы все перекладываете с больной головы на здоровую. Мы все понимаем, о чем мы говорим, племянник Тимур Тимуровича симпатичный, но еще молодой.
Гека явно пожалел, что взял меня с собой. Было похоже, что он явно переиграл, кокетничая с двумя женщинами.
— Ладно, ладно, дамы, не будем ссориться, — успокоил всех Гека, — вы забыли, что я женатый человек и как всякий советский гражданин считаю — брак непоколебим. Если хотите, мы можем встретиться завтра, все вместе в ресторане «Лондонский». Вы будете в новых сабо, подберете к ним красивые платья, мы выпьем шампанского и спокойно обо всем поговорим.
— Хорошо, — сказала Ася, — я согласна, но со старшим Тимур Тимуровичем пойду я.
— Ой, ну хорошо. Я никогда ни за кем не гналась. Кстати, у меня очень хороший муж, а за бокалом шампанского — посмотрим.
— Все! — у Геки окончательно сдали нервы, — у меня сегодня, дамы, партком. Вы и так меня уже задержали.
Гека взял на себя смелость и ринулся к выходу. За ним игриво последовала Ася, а со мной пошла Алла. По дороге к выходу она вручила мне сто десять рублей, а я вложил ей в сумку одну «парижскую туфлю», у которой уже отклеивалась подошва. Не упуская Геку из виду, я быстро направился к выходу. Мне хотелось бежать, но я взял себя в руки. Окрыленный ста десятью рублями, лежавшими в моем кармане и придававшими мне статус племянника Тимур Тимуровича Рокфеллера, я шел к выходу, сдержанно и с достоинством. Геку я увидел в конце улицы уже возле автобусной остановки. Он нервно высматривал меня, а когда увидел — махнул мне рукой, поторапливая. Мы быстро запрыгнули в подъезжающий автобус и, испытывая облегчение, мысленно попрощались с нашими покупательницами. Чем дальше мы отъезжали от «толчка», тем увереннее мы себя чувствовали. Выйдя в центре города, мы пошли в сторону Дерибасовской. Гека предложил зайти в «Два Карла», дабы принять «успокаивающих» двести грамм и, как говорится, перевести дух.
— Ну, что, понравилось? — Гека допивал из граненого стакана свой «Портвейн», — ты, кстати, гони мне «капусту», а то еще привыкнешь к ней, как к родной. Оно же так всегда получается — берешь чужие, а отдавать приходится как свои.
Я протянул ему деньги.
— О! Про ученика моего забыли, — вспомнил Гека, — Петрович там переживает, нервничает, а может быть, тоскует и скулит.
— С чего бы это? — спросил я, — да спит он, наверное.
— Нет, нет, он не за нас волнуется, — поводил пальцем Гека, — он волнуется, потому что ждет «биомицина» и колбаски «Докторской», нет, стоп — «Ливерной».
— Он всегда меня ждет. А ведь я могу и не вернуться, как из боя. Надеюсь, ты меня понимаешь? — сказал Гека, похлопывая меня по плечу.
— Мы воюем за приобретение билетов Госбанка СССР, а за коммунизм пусть дураки сражаются. Когда я колесил по Северу, знаешь какую песню мы пели? «А я еду, а я еду за деньгами, за туманом едут только дураки».
По дороге Гека купил Петровичу бутылку «Столового», потому что оно дешевле и «собачьей» колбасы. Вскоре мы уже были на Молдаванке. Завернув в переулок, спустились в «царство» сырости и темноты. Петрович действительно не спал и маялся, как неприкаянный. Быстро выхватив из рук Геки бутылку вина он осушил ее за считанные секунды.
— Когда зарплату дашь? — прочавкал Петрович, заедая вино колбасой.
— Сейчас, сейчас, — Гека достал из кармана часть денег, — делить будем, как всегда, честно и по-братски. Сегодня я добрый. Вам по «злотику» (на одесском жаргоне это означало пятнадцать рублей).
— По «злотику»? — возмутился Петрович.
— Да, ты прав, — Гека пристально глянул на Петровича, — действительно не по «злотику». Лично тебе, Петрович — «червонец». Ты же «петушок» брал у меня три дня назад.
Петрович взял десять рублей, не задавая больше вопросов.
