kostik - Любитель историй
берегу, каперы дожидались свободных законов открытого
моря. Там начиналась их вотчина.
Наблюдатели тонули, гибли от случайной пули,
оставались на маленьких островках, но чаще умирали на
рее под палящим солнцем. Данные обстоятельства
значительно усложняли составлять отчеты о морском
походе, но изменить ситуацию никто был не в силах.
Лиджебай показался мне слишком пугливым и
замкнутым человеком, что не могло не радовать
капитана. Королевский прихвостень не желавший лесть в
чужие дела и державшийся подальше от команды – это
лучший выбор среди прочих крючконосых проныр,
строящих из себя властных бургомистров.
Мистер Джейсон оказался другим. Говорил разве что по
великой необходимости, сильно смущался и явно
чувствовал себя не в своей тарелке. Среди команды ходили
слухи, будто Бероуз ценой невероятных усилий выбил для
своего значимого плаванья самого безобидного
Наблюдателя, который только-только слез со студиозной
парты и ни черта не смыслит в морском деле.
Прогуливаясь по шканцам, Лиджебай поклонился,
поприветствовав меня и облокотившись о борт, с грустью
проводил хромого Лута, самого старого путушественника
в нашей команде.
- Разве вам не интересен Ротваль? – осторожно спросил
я, пытаясь хоть как-то скоротать время между старой и
новой работенкой.
Наблюдатель тяжело вздохнул:
- Вероятно для кого-то и да, но только не для меня. Что
там смотреть? Прорву забегаловок и борделей на любой
вкус, ну уж нет, увольте. Не таких впечатлений я ждал от
этого путешествия.
Меня немного удивил ответ Лиджебая, но с другой
стороны, кто я такой, чтобы осуждать королевского
служащего.
- А чего же вы ожидали, если не секрет?
Наблюдатель одарил меня равнодушным взглядом:
- Скажи, юнга, ты обучен грамоте?
Я кивнул, понимая, что бессовестно вру.
- Тогда возможно ты поймешь меня. Здесь, - он показал на
судовой журнал, - труд всей мой жизни. Мои наблюдения,
замечания, пометки. Настоящая морская история,
которая не дает мне покоя с самого детства, с того дня
когда я впервые вдохнул соленый аромат большой воды...
Потом он стал рассказывать о своей мечте, объяснять
мне тонкости писательского мастерства, расписывать
прелести делать заметки с натуры, когда сам
переживаешь трудности главного героя. Я осторожно
кивал, абсолютно ничего не понимая. Для меня мир казался
гораздо меньше, чем для этого невероятного мечтателя.
Слава морским богам! - в последующий месяц наш
разговор не нашел продолжения. Выговорившись,
Лиджебай стал вести себя еще тише. Частенько, будто
заговоренный, ночи напролет он сиживал на палубе,
устремив свой взор в звездное небо. Что-то записывал,
нервно покусывая гусиное перо. В короткие промежутки
между работой, я невольно наблюдал за его худощавой
фигурой, которая для всей команды стала сродни
призрачной тени, бессмысленно слоняющейся по палубе
«Бродяги».
Прежде чем мы достигли желаемой цели, нас ждала
целая череда тяжких приключений. Сражение с
конкурентами, из которого мы вышли абсолютными
победителями; шторм, унесший жизнь немого Торстена -
лучшего рулевого за всю историю компании; шесть дней
штиля, сводившего с ума не хуже тарлейнского безумия.
Но ни разу, слышите, ни разу никто не усомнился в
правильности поступков сэра Бероуза. Капитан был не
приклонен в своем выборе как скала и не собирался
сворачивать с намеченного курса.
Остров Грез, или как назвали его пираты - Туресса Бис, -
тянул нас к себе с невероятной силой. И даже сейчас,
когда я мысленно произношу эти слова, кровь стынет в
жилах, и сердце замирает в томительном предвкушении.
Когда мы услышали о приближении земли, никто не мог
остаться равнодушным. Каждый ликовал по-своему, но
всеобщая радость придала нам дополнительные силы,
которые к тому времени надо заметить были уже на
исходе.
Первые две шлюпки вместили в себя лишь дюжину
моряков, в счастливое число которых попал и я. Но, не
потому что вытянул счастливую карту, а по причине
того, что переносить тяжелое снаряжение входило в мои
прямые обязанности.
Сев в шлюпку я оказался рядом с мистером Джейсоном.
За долгие месяцы путешествия, Наблюдатель впервые
приободрился, и как мне показалось, чувствовал себя
великолепно. На его лице забрезжила таинственная
улыбка, а в глазах блистали лучики невероятного
воодушевления. Хотя возможно я ошибался, и Лиджебай
испытывал более скромные чувства, чем могло показаться
со стороны.
Песок, лучезарно поблескивающий на жарком солнце,
стал не самым сложным препятствием, которое нам
предстояло преодолеть на пути к сокровенному водопаду.
Мунате дэ Муренья - так капитан называл то место, куда
мы направились. И как мне вспоминается, он всегда
произносил его шепотом или почти беззвучно, словно
боялся разбудить неведомого хранителя сокровищ. Но уже
тогда, наша скромная судьба была предрешена и
бессмысленные потуги стали лишним тому
доказательством.
Джунгли, представшие перед нами изумрудной стеной,
податливо расступились под острыми лезвиями мачете,
которыми самозабвенно орудовал наш неутомимый
старпом. Путаясь в лианах и густой траве, мы сделали
первый привал ближе к полудню, когда солнце забралось в
самый центр неба, и готово было обрушиться на наши
бедные головы невыносимой жарой. Немного перекусив и
утолив жажду, мы незамедлительно продолжили путь.
Как мне вспоминается: никто из нас не хотел сидеть на
месте. Но мы и предположить не могли, что подобное
слепое стремление - это усилившийся зов сокровища. Даже
немногословный капитан, всегда державшийся поодаль,
стал с нами одним целым. Подбадривая нас, он не уставал
повторять, что как только мы заполучим ключ к мечте,
нам будут нипочем все беды и невзгоды смертного мира.
Святой Гипси, как он ошибался!
Но тогда, мы беспрекословно верили каждому его слову.
Он рассказывал о карте и обозначенной на ней точке, где
находится колыбель наших грез. Желание, которое
осуществится лишь единожды, но навсегда останется с
нами бессменой удачей. Мы кивали, весело перемигивались,
стирая с лица пот. А капитан продолжал методично
подливать масла в огонь нашего нетерпения, - увидеть
самое великое и удивительно сокровище на земле, это ли не
истинное чудо?!
Наиболее активным из нас, как не странно, оказался
Лиджебай. Прилипнув к капитану, будто Сальская пиявка,
он засыпал Бероуза кучей вопросов. Тот охотно отвечал не
чувствуя в том никакого подвоха. Наблюдатель был для
