Юлия Флёри - Разреши тебя любить: возвращение к мечте
Снимков было так много, что и за день всего не пересмотришь, а если смотреть как я, с упоением, разглядывая каждую деталь, пытаясь уловить эмоции, то и за неделю не справиться.
– Ты говорил у неё не всё в порядке? – С тревогой глянул я на Артёма. Сердце застучало быстрее, когда он попытался скривить губы в успокаивающей улыбке.
– Да, не то чтобы проблемы, – замялся он, слишком неправдоподобно, наиграно, – сам понимать должен. Оксана может выглядеть как угодно, но сейчас и в двадцать восемь уже старо родящие. А ей уже не двадцать восемь. Специфические проблемы.
– А ты почему в курсе?
Меня этот факт задел. Вот, правда, к ребёнку, к своему маленькому ещё не родившемуся сыну я его действительно ревновал, только сейчас это понял.
– Она никогда не ходит одна к врачу, а Данила в тот день был в командировке. Да и сам Дементьев меня предупреждал, чтобы не смел её расстраивать и волновать. У неё вроде как было несколько нервных срывов. Давно, правда, не при мне, но всё это сказывается.
– Ладно. – Я уже собирался уходить, даже со стула поднялся. – Только скажи, кто выкупает фотографии, я… я не хочу, чтобы она висела на стене у какого-нибудь извращённого ценителя.
И Артём рассмеялся, похлопал меня по плечу, забрал из рук телефон, который я по какой-то причине крутил в руках, видимо, нервничал. Размотал клубок проводов, нашёл нужный конец и соединил мой телефон с ноутом.
– Да нет никакого покупателя. По договору, Оксана забирает практически все свои работы сама. Мне остаётся только несколько одобренных ею кадров для выставочных работ без права продажи. Вот и весь винегрет.
– То есть…
– То есть меня достали спрашивать, почему работы не продаются и ответить, что они уже проданы проще всего. Не парься.
И вручив в руки телефон с уже сброшенными снимками, Артём ненавязчиво подтолкнул меня к двери.
– Ты не обижайся, что я так налетел.
Запоздало опомнился я, разглядывая его ушибленную челюсть, тут же потёр и свою, понимая, что это как минимум больно, а завтра, когда анестезия в виде алкоголя пройдёт, станет ещё хуже.
– Да я всё понимаю.
– И это… – Сунул свою визитку. – Звони, если помощь понадобиться. Чем смогу, как говориться.
– Если что, обязательно.
– И… да. – Кивнул, понимая, что дополнительные прощания будут лишними, отомкнул замок, глянул на Артёма ещё раз и вышел, заранее зная, как проведу сегодняшний вечер. Фотографий осталось ещё процентов девяносто.
После выставки прошло несколько дней, а Игорь так и не позвонил. То есть он звонит, каждый день, только я не решаюсь поднять трубку. Раньше был страх того, что мне снова станет плохо от его голоса, теперь ещё и страх того, что он всё узнает. А с другой стороны, я хочу, чтобы он знал, чтобы ревновал, чтобы обвинил в измене. Тогда мне будет проще. Я, как самый настоящий мазохист, ищу какие-то лазейки, чтобы не заставлять Игоря оправдываться, чтобы оправдаться самой. И то, что было с Артёмом, я считаю полноценной изменой. Измена для меня это не секс, это только то, что на какой-то момент я забыла обо всём, что меня окружает, и поставила другого мужчину выше, важнее, чем собственный муж. Изменила. Отомстила… наверно… Хотя такой цели изначально не имела. Не знаю, что со мной происходит. Вроде и весна далеко, но мне хочется любви и заботы. Не той любви, которой меня окружил Данила, я не хочу быть идолом, которому поклоняются. Мне хочется чего-то настоящего, живого, секса, в конце концов. И Игоря я хочу безумно. Каждый день убеждалась в этом, глядя на его снимки в фотоотчётах о дочери, а сегодня, получив последние, обомлела. Молодой, красивый, он играл с Алисой на каком-то из детских аттракционов, таких, которые устанавливают в торговых центрах. И я видела завистливые взгляды мужчин и женщин, которые случайно попадали в кадр, смотрела и хотелось прокричать: «Моё! Не смейте трогать!», только вот кричать некому, да и не зачем, не сама ли недавно решилась отпустить?.. Он был в тонком свитере, тот плотно облегал торс, вырисовывая силуэт под ним, а не заставляя воображение напрягаться. Светлые свободные джинсы, спадающие на бёдра. Очень сексуально и возбуждающе, а может это всё у меня от недостатка мужского внимания?.. И захотелось потрогать, прикоснуться, помечтать, обняв его, почувствовать биение сердца. Сорвалась в тот момент, набрала номер домашнего телефона. Была уверена, что дома его нет, и всё равно позвонила. Послушала холодный голос кого-то из прислуги, даже не узнала кого, хотя, вполне возможно, Игорь нанял кого-то ещё, не знаю. Так ничего и не сказав, трубку повесила и от души отлегло. А сейчас стою, смотрю в окно на ночную Москву, на яркие витрины, ещё не освобождённые от светоиллюминации после новогодних празднований, на частые блики машинных фар. Малыш толкается в такт биения моего сердца, ворочается, только упокоился после икоты, так жалко, страдаю вместе с ним, понимая, что помочь не могу. Съела гору сладкого, а он всё икает и икает. Сейчас расслабился и решил побаловать маму на ночь, гладя победными пинками, это хорошо, может, ночью будет спать. Из коридора уже слышался шорох снимаемой одежды. Знаю, что это Данила пытается не шуметь, чтобы меня не разбудить, даже свет не включил, хоть и догадывается, что не сплю. Это уже неизменная традиция – дождаться его. Так проще, хоть кого-то ждать, чтобы была надежда, что я не одинока, что скоро рядом будет тепло и мужская защита. Как всегда он заглянул в мою комнату и, заметив, что я у окна, медленно прошёл, обходя стороной ковёр с длинным ворсом, который он почему-то очень не любит. В комнате играет тихая музыка, та самая песня на китайском языке, которую я выпросила у Артёма. Тогда он сказал, что слушая её думает обо мне, а вот я в эти моменты думаю о Даниле. Совсем близко чувствуется сладковатый запах табака и тёплые ладони ложатся на живот, отчего я задержала дыхание. Испугалась. Да, именно так. Это первый раз, когда Данила вот так, без каких-либо причин решил обнять и прижать к своей груди, гладит живот и свободно дышит, щекотя своим дыхание затылок и нежную кожу за ухом.
– Что за мелодия? – Спросил он, касаясь грубыми моей щеки. И я снова замерла, боясь спугнуть, почувствовала как ладони крепче прижимают меня, а губы едва касаясь блуждают по коже.
– Песня называется “Слёзы счастья”, я выпросила её у Артёма.
– Почему она такая грустная?
Вдыхая полной грудью запах моих волос, спрашивал он, хотя было всё равно. Я точно это чувствовала.
– Не знаю. Артём говорил, что поётся о любви.
Данила замолчал, а я не знала, как мне вернуть его внимание, его волшебный голос, обращённый ко мне.
– Когда я её слышу думаю о тебе. – Тихо сказала и снова задержала дыхание, в ожидании его реакции, чувствовала, как он напрягся, как тяжело вздохнул и как расплываются в ленивой улыбке его губы.
– Почему обо мне?
– Нельзя объяснить… просто я так чувствую.
– И я чувствую. Оксана…
Данила резко замолчал, пытаясь отстраниться, но я не позволила, накрыв его ладони своими.
– Малыш, я хотел сказать… я тоже сожалею, что у нас ничего не вышло.
– Не нужно. – Оборвала его. Не хочу снова чувствовать ту боль, ту обиду, вспоминать, как он оставил меня.
– Мне это важно.
– Дань…
Покачала головой, но он не послушал, и плотно прижался к моей щеке, не давая отрицать.
– Я люблю тебя. Всегда только тебя любил и всегда буду на твоей стороне. Только нельзя всё вот так ломать, неправильно это. У тебя дети. Алиса… и скоро будет малыш и… Ты ведь любишь его. – Я позорно молчала. – Так зачем мучить друг друга? Он ведь не будет ждать вечно. Сделай первый шаг, нужно только захотеть и ты всё сможешь.
Он говорил так тихо, что, казалось, половины его слов я не слышу, а лишь додумываю. Но каждое новое слово звучит твёрже. Каждое напряжённое, вымученное, как острая бритва скользит по моему сознанию, проникая в самую глубину, оставляя тонкий и болезненный порез.
– Все совершаю ошибки, но самые страшные из них это неумение прощать. Ты ведь простила меня, а я сделал тебе больно. И его прости.
– У меня не получается…
– Ты не пробовала! – Жёстко и властно давил на меня Данила своим голосом. – Он сейчас в Москве, нужно только решиться.
– А если у меня не получиться?
– Что за глупости?.. Ты ведь никогда не боялась. Смелая, – лёгкие поглаживания по животу чередовались с сильными, бодрящими, переходящими на бёдра, – сильная, решительная. Я отвезу тебя.
– Хочешь от меня избавиться? – Грустно улыбнулась я, а в глазах слёзы. И знаю, чего стоят ему эти слова, как бы он хотел, чтобы я осталась.
– Хочу тебе помочь. Ты ведь веришь мне? Знаешь, что я плохого не посоветую?
– Знаю.
Не заметила, как мои пальцы до боли впились в его ладони, что ноет закушенная губа.
– Поехали?
Не дожидаясь ответа, он ушёл. А я не выдержала, развернулась, глядя на его спину.
– А если он меня не ждёт?
– Я бы ждал…
И Даня ушёл, словно и не было этого разговора, а в том месте, где я только что ощущала тепло его тела, сквозил холод, возвращающий в реальность.
