Эжен Фромантен - Старые мастера
«Ночной дозор» относится к 1642 году,. «Товий»- к 1637, «Семейство плотника»- к 1640, «Самаритянин»- к 1648, «Два философа»- к 1633, «Ученики в Эммаусе», самая чистая и трепетная картина,- к 1648 году. И если «Автопортрет» относится к 1634 году, то «Молодой человек»- один из наиболее совершенных портретов его кисти - написан в 1658 году. Из этого перечисления дат я делаю один вывод. После «Ночного дозора»- шесть лет спустя -• Рембрандт написал «Учеников в Эммаусе» и «Самаритянина». Если после такого блеска, в расцвете славы - и какой шумной славы!- восхваляемый одними, порицаемый другими, художник сдерживает себя, чтобы остаться таким скромным, если от крайней горячности он переходит к мудрому Спокойствию, то это значит, что наряду с новатором-искателем, с живописцем, неустанно совершенствующим свои средства, в нем живет еще и мыслитель, творящий свое дело так, как он умеет и как чувствует, почти всегда с прозорливостью, свойственной умам, озаряемым интуицией.
«СИНДИКИ»
Благодаря «Синдикам» мы можем составить себе окончательное суждение о Рембрандте. В 1661 году ему оставалось жить только восемь лет. За эти последние, печальные, трудные, очень одинокие, но всегда занятые работой годы техника его становилась тяжелее, но манера более не изменялась. Но так ли сильно она изменялась и раньше? Какие перемены с 1632 года, то есть с начала художественной деятельности Рембрандта и до ее завершения, до «Синдиков», можно заметить в этом упорном и так мало похожем на других гении? Более быстрое исполнение; более широкая кисть, более тяжелые и плотные краски, более устойчивая подготовка. Прочность первоначальных прописей становилась тем большей, чем более порывисто работала кисть на поверхности. Это то, что называется мастерски проработать холст. И действительно, художник имеет тут дело с элементами мало податливыми, и часто, вместо того, чтобы управлять ими, он становится их рабом. Надо иметь за собой долгие годы удачных опытов, чтобы употреблять без особенного риска подобные приемы.
Рембрандт дошел до этой степени уверенности в себе постепенно, вернее - скачками, с внезапными рывками вперед и возвращениями назад. Иногда мастерские картины следовали у него, как я говорил, непосредственно за слабыми. И все же, в конце концов, после долгого тридцатилетнего пути, Рембрандт определился во всех отношениях. «Синдиков» можно рассматривать как итог его достижений или, правильнее, как блестящий результат достигнутой им уверенности.
Это портреты, собранные в одно целое,- не лучшие, Йй вполне выдерживающие сравнение с лучшими из тех, какие Рембрандт создал в последние годы. Правда, портреты супругов Дай они ничем не напоминают; нет в них также и свежести акцентов и чистоты цвета, присущих портрету Сикса. Они задуманы в сумрачном, рыжеватом и мощном стиле луврского «Молодого человека» и много лучше «Св. Матфея», относящегося к тому же году, но уже выдающего старость художника. Платья и шляпы черные, но сквозь черное чувствуются глубокие рыжие тона. Воротники и манжеты белые, но сильно лессированы коричневым бистром. Лица необыкновенно жизненны и одушевлены прекрасными лучистыми глазами, которые не смотрят прямо на зрителя, но следят за вами, вопрошают вас и внимают вам. Лица индивидуальны и похожи. Это бюргеры, купцы, но из именитых, собравшиеся у себя за столом, который покрывает красный ковер. Раскрытая торговая книга у них под рукой. Мы застаем их в разгаре совещания. Они заняты, хотя и не двигаются, говорят, хотя и не шевелят губами. Никто не позирует, все живут. Черные цвета то выступают, то стушевываются. Жаркая атмосфера, ощущение которой удесятеряется богатством валеров, окутывает все глубокими полутонами. Рельефность линий, лиц, рук поразительна, а чрезвычайно жизненное освещение подмечено с такой тонокостыо, как будто сама природа подсказала его качество и меру. Можно было бы сказать, что это самая сдержанная и уравновешенная картина - настолько она точна и гармонична,- если бы сквозь всю эту зрелость, полную хладнокровия, не проступали сильнейшее возбуждение, нетерпение и страсть. Это великолепно! Рассмотрите еще несколько лучших портретов Рембрандта, задуманных в том же духе,- они многочисленны,- и вы получите представление о том, что может дать изобразительное сочетание четырех или пяти первоклассных портретов. Целое грандиозно, это венец долгих усилий. Нельзя сказать, чтобы картина открыла нам более сильного или даже более смелого Рембрандта, но она свидетельствует о том, что этот искатель много раз возвращался к той же проблеме, прежде чем нашел ее решение.
Впрочем, произведение это слишком знаменито, и слава его настолько бесспорна, что я не останавливаюсь на этом. Я хочу подчеркнуть лишь следующее: картина эта в одно и то же время и очень реальна и очень фантастична, точна в передаче натуры и глубока по замыслу, осторожно разработана и великолепно написана. В ней оправдались все усилия Рембрандта, ни одно из его исканий не оказалось тщетным. Но какова, вообще говоря, была его цель? Рембрандт хотел трактовать живую природу почти так же, как и свои вымыслы, совместить идеал с жизненной правдой. И он достиг этого, пройдя через ряд парадоксов. Таким образом, Рембрандт связал здесь в единую цепь все звенья своего чудесного творческого пути. Два человека, которые долгое время делили между собой силы его духа, подают друг другу руку в этот момент достижения совершенного успеха. Рембрандт завершает свою жизнь шедевром и примирением с самим собой. Но суждено ли ему было обрести мир в душе? Подписав «Синдиков», он, по крайней мере, мог считать, что этот день пришел.
Теперь еще последнее слово о «Ночном дозоре», и мы покончим с ним.
Я уже говорил вам, что заданный сюжет кажется мне слишком реальным, чтобы можно было допустить в нем столько таинственного, и что поэтому фантастичность, его затемняющая, представляется неуместной. Я говорил, что рассматриваемая как представление реальной сцены картина эта малопонятна, а с точки зрения искусства в ней нет того идеального, что составляет естественную стихию Рембрандта, где особенно выступает его талант. Но вместе с тем я отмечал в картине одно обнаружившееся здесь неоспоримое качество художника: искусство вводить в большие полотна, в широкие развернутые сцены новую живописность, ‘преображение вещей, силу светотени, секретов, которой никто - ни до, ни после него - не знал так глубоко. Я осмелился сказать далее, что картина эта отнюдь не доказывает, что Рембрандт был великим мастером рисунка в обычном смысле этого слова, и что она особенно подчеркивает все те различия, которые отличают его от других великих и подлинных колористов. Речь, разумеется, идет не о таланте и мастерстве, так как между Рембрандтом и большими мастерами палитры есть только несходства, но це различия в уровне. Наконец, обратившись для сравнения к его луврским картинам и портретам семьи Сикса, я постарался объяснить, почему Рембрандт именно в этом произведении не является прекрасным мастером техники. В тех случаях, когда художник соглашается видеть природу такой, как она есть, его техника превосходна, а когда ой выражает какое-нибудь чувство, даже, казалось бы, самое невыразимое, это - бесподобный исполнитель.
Не обозначил ли я таким образом, хотя бы приблизительно, контуры и границы этого великого духа? И не поможет ли это вам сделать свои выводы?
«Ночной дозор» является в жизни Рембрандта промежуточным произведением, делящим ее почти пополам и занимающим среднее положение в области его дарования, Картина со всей очевидностью обнаруживает все то, чего можно было ожидать от столь гибкого гения. Но в самой картине возможности эти не раскрылись, нет в ней и со вершенства, достигавшегося художником в каждом иэ жанров, к которым он обращался. Можно лишь предугадать, что Рембрандт может быть совершенным во многих жанрах. Головы в глубине и одно-два лица первого плана свидетельствуют о том, каким станет в дальнейшем портретист, и показывают его новую манеру передавать сходство, отвлекаясь от жизни и проникая в самую суть жизни. Мастер светотени, Рембрандт раз навсегда дал здесь отчетливое выражение этому элементу, который ранее смешивался со многими другими. Он доказал, что светотень существует сама по себе, независимо от внешней формы и от колорита, и что по своей силе, по разнообразию применения, по мощи эффектов и по числу, глубине и тонкости выражаемых ею идей она может стать принципом нового искусства. Он доказал, что можно выразить самые разительные контрасты без колорита, лишь с помощью одного воздействия света на тень. Более определенно, чем кто-либо другой, он сформулировал закон валеров и тем оказал неисчислимые услуги нашему современному искусству. Его фантазия сбилась с пути в этом произведении, несколько приземленном по условиям заказа. И тем не менее, маленькая девочка с петухом- уместна она или нет - показывает нам, что этот великий портретист - прежде всего мечтатель, что этот исключительный колорист - прежде всего художник света, что странная атмосфера его произведений - это воздух, которым только и могут дышать его замыслы, и что, наконец, вне природы или, вернее, в глубинах природы есть вещи, доступные лишь этому искателю жемчугов.
