Бранко Миленкович - Продается Таня. 20 лет (Ispovest iz harema)
Разговор с «Таней»
– Можно в этом интервью называть тебя одним из твоих псевдонимов? Например, Таней?
– Да, конечно.
– Вот мы встречаемся с тобой через два года после твоего возвращения в Белград. Думаю, прошло достаточно времени, чтобы опять вписаться в белградский ритм жизни. Твой образ жизни похож на тот, каким он был в 1991 году?
– Хмм… В одну реку нельзя войти дважды. Я не то чтобы живу под колпаком, в изоляции, но так случилось, что я растеряла большую часть своих старых друзей. Хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать всех моих друзей. Я очень недоверчива к людям, включая родных, меньше общаюсь, чем раньше. Жизненный опыт превратил меня в зрелую женщину. Каждый день я переживала маленькие драмы, и из них вырастала новая я, совсем не та, что была до 1991 года. Не забывайте, что все эти четыре года, помимо всего прочего, мой организм проходил через активное физическое созревание. Все это, вместе взятое, сделало из меня, мне кажется, довольно закрытую личность, поэтому у меня немного друзей.
– Ты где-то работаешь?
– Я помогаю брату в его торговле. Его фирма торгует всякой всячиной, у него киоск типа «Тысячи мелочей». А я его правая рука.
– Он знает, где ты была эти четыре года?
– Он знает, где я была, но не знает, что я делала. Может быть, догадывается. Чеда очень тактичный человек. Когда мы впервые увиделись после моего возвращения, а это было через несколько часов после того, как я вошла в нашу белградскую квартиру, он отвел меня в сторону и сказал: «Мне не важно, где ты была и что ты делала, но если тебе нужно выговориться, расскажи мне когда-нибудь. Если считаешь, что эта часть твоей жизни должна храниться в тайне, пусть так и будет». Думаю, я никогда не буду говорить с ним на эту тему.
– Как обстоят дела в этом плане с твоими родителями?
– Мама все знает. Конечно, без подробностей. Папа умер год назад, он поверил рассказу, что я четыре года с другими людьми из Европы была под домашним арестом в Южной Америке на небольшой фирме, при лаборатории, которая занималась переработкой наркотиков. Он только спросил меня, не принимала ли я наркотики. Я успокоила его, заверив в обратном, и больше мы об этом не говорили. Иногда мы с мамой за чашкой кофе вспоминаем мое прошлое, но это случается очень редко.
– Наверное, твои старые друзья задавали тебе немало щекотливых вопросов?
– Да, может, и к лучшему, что обе мои лучшие подруги, с которыми я ближе всего общалась, уехали во время моего отсутствия из Белграда. Одна из них сейчас в Швеции, а другая – в Канаде. Осталась третья, Верица, но у нее семья – трехлетний сын, ревнивый муж. Так что мы редко встречаемся. Ей я сказала, что была немного в Италии, немного в Америке, что не хотела возвращаться из-за положения, в котором находится страна.
– Ты куда-нибудь выходишь?
– Редко, иногда с Чедой и его семьей обедаем или ужинаем где-нибудь. Мы ходим в один ресторан на реке или обедаем на Скадарлии, слушаем музыку, шутим… Хотя за те четыре года моего отсутствия Скадарлия изменилась. Это теперь просто насмешка над бывшей Скадарлией, позор города. Она превратилась в диско-клуб, в базар. Ужасно.
– У тебя нет парня?
– Нет.
– Почему? Ты боишься мужчин?
– Если честно, мне трудно объяснить причину.
– Разве ты не испытываешь потребности в мужчине?
– Чувствую. Но подавляю в себе это. Есть много способов избавиться от этого. Я повторю то, что уже описала в своей книге, напечатанной в «Аргументе»: по дороге из Турции в Белград я провела две страстные ночи в Болгарии. Эта бурная связь с болгарином, моим ровесником, была как вулкан. После этого у меня был еще один партнер в Белграде. Попытка оказалась неудачной.
– Ты могла бы рассказать об этой белградской связи подробнее?
– Это женатый мужчина. Я познакомилась с ним на работе, он был внимателен и заботлив, мне этого как раз не хватало, и я приняла его приглашение на ужин. После нескольких свиданий мы провели один вечер в «Интерконтинентале», но я не получила удовольствия. Он старался, был терпелив, но ничего не получилось. Сейчас я жалею, что не особенно старалась скрыть свое разочарование. Наверное, моя прямолинейность его обидела, но что поделаешь… Я сказала ему по дороге домой в машине, что не хочу больше встречаться, и все было кончено. С тех пор мы виделись только два раза – случайно на проходной.
– Учитывая твои внешние данные, ухажеры тебе, наверное, проходу не дают?
– Большинство мужчин совершают одну и ту же ошибку, когда видят красивую девушку, как я. Они боятся отказа. Да, я постоянно привлекаю мужское внимание, но это никак не меняет мою жизнь.
– Ты встретила кого-то, кто был бы тебе симпатичен, с кем ты могла бы быть вместе, привлекательного и в сексуальном, и в личностном плане?
– Два месяца назад я познакомилась с одним молодым человеком из Белграда. Сейчас он учится на четвертом курсе архитектурного института. Мы перезваниваемся, и мне он правда очень нравится. Он не красавец, но очень мужественен. Меня к нему тянет, мы иногда болтаем по телефону, но не могу загадывать, что из этого получится.
– Ты смогла забыть то, что с тобой было в Аубае и Стамбуле?
– Это невозможно забыть. Конечно, я не одержима этими воспоминаниями круглые сутки, но мне все еще снится иногда та часть моей жизни, в основном какие-то сюжеты по мотивам тех реальных ситуаций, но с другими людьми.
– Редакция «Аргумента» получила огромное количество писем, в которых люди выражают желание помочь тебе, выражают свою поддержку. Там есть и брачные предложения, есть и осуждающие письма. Осуждение, как правило, касается того, как ты описываешь в своей «Исповеди» занятия любовью с арабом. Ты ведь откровенно пишешь, что получала удовольствие.
– Я прочитала большую часть этих писем. То, что часть аудитории восприняла мои откровения с осуждением, для меня не сюрприз. Это особенно объяснимо, если говорить о моей дубайской жизни. Люди воспринимают это так: что, мол, она изображает из себя страдалицу? Жила как в раю, имела все, что хотела: квартиру, бассейн, лучшие духи, одежду известных модных дизайнеров… Правильно, только не надо забывать, что меня там держали насильно. Это была, если можно так сказать, роскошно обставленная тюрьма. Один раз я попыталась бежать, и меня наказали, очень жестоко наказали.
– Ты публично признаешься в «Исповеди», что любовные отношения с твоим хозяином доставляли тебе наслаждение. Ты не кривила душой, так и было?
– Да, несколько раз такое бывало. Это не было наслаждением, как в случае с Кириллом, например, но можно сказать, что секс с хозяином иногда доставлял приятные ощущения. И потом, что можно ожидать от девушки, которая четыре года проводит взаперти, где ее тело находится в полном распоряжении одного человека? Сопротивление вызвало бы только лишние проблемы… Тот мужчина не был неопытным юнцом, он бы заметил мое поведение, мой бунт, и кто знает, к чему бы это привело. А когда я расслабилась, в нескольких случаях удовольствие пришло само по себе. В Стамбуле было по-другому, это было ужасно, не хочу об этом вспоминать.
– После возвращения ты созванивалась с кем-нибудь из девушек из гарема – может быть, с Даниэлой из Сплита? Я помню из рассказа, что ты обменялась с ней телефонами.
– Да, я звонила, получала вести от нее, но лично нам не удалось пообщаться. Я разговаривала с ее родственниками. Она сейчас в Италии, я бы хотела встретиться, но если не складывается, значит, не судьба, как говорится.
– Через «Аргумент» ты нашла девушку из Нового Сада, которая была в дубайском гареме до тебя. Вы нашли общий язык? Вы общаетесь?
– Да, разговариваем раза три в месяц. Я ездила к ней в гости, она была несколько раз в Белграде. Она была на похоронах моего отца в конце 1996 года, осталась на два дня у нас. Она недавно вышла замуж и, думаю, смогла если не стереть, то вытеснить из памяти следы своего дубайского рабства. У нее очень сильный характер.
– Ты общаешься с Сафетом?
– Сафет – уникальный человек. Я многим ему обязана в своей жизни. Конечно, мы общаемся. Даже виделись. Он был в Белграде этим летом. У него были какие-то дела в Венгрии, он позвонил из Будапешта, взял машину на время у какого-то друга и приехал в Белград. Он переночевал в Хайате, был на обеде у нас. Мама была очень рада, что познакомилась с ним. Я ей подробно рассказала, сколько Сафет приложил усилий, чтобы вывезти меня из Стамбула, и она приняла его как родного. На этом обеде был Чеда, один, без семьи. Мы сидели до позднего вечера. Уговаривали Сафета, конечно в шутку, вернуться в Сербию, начать здесь свой бизнес. Он смеялся, говорил: «Поздно мне».
– Как поживает Эсад?
– Он все так же в Стамбуле. Не женился. А Сафет считает, что на словах-то он жениться мечтает, а на самом деле боится семейной жизни, ответственности, и к тому же он бы хотел жениться на какой-нибудь девушке из Сербии. Это, конечно, нереально в Турции, так что он вряд ли женится.
