Санин Евгений - Мы - до нас
Дружинники и половцы
(стараясь перекричать друг друга):
- Так! Так его!
- Бей русского под дых!
- Держись, Олбег, бывает и больнее!
- Ударь еще! Не оставляй в живых!
- Дави его сильней!
- Еще сильнее!!
- Поставь ему синяк, чтобы как днем
Он видел ночью…
- Эй, поганый!
Что делаешь - нечестный ведь прием!
- У половцев все честно!
- Окаянный!
- У вас и чести-то ведь нет в Степи!
- Жми, жми его!
- Да он неодолимый!
- Еще, еще немного потерпи!
- Вот так! Вот так!
- Хватай его, родимый!
Олбег, изловчившись, неожиданно подхватывает ханского сына и вертит у себя на плечах. Затем еще немного приподнимает и с силой бросает на пол.
Дружинники:
- Как он его!
- Вот сила у Олбега!
Итларь
(склоняясь над сыном, подбадривая):
- Все хорошо! Ты воин, ничего!…
(подзывая слугу)
Вези его скорей в дом князь-Олега.
Там - лекарь грек, он вылечит его!
Ратибор
(Мономаху):
- Не надо княже, хмурить брови!
Он сделал все, как ты сказал!
Ведь на змееныше – нет крови!
Мономах:
- Уйди! Пока не приказал…
Слуги выносят ханского сына. Мономах хочет сказать что-то Итларю, но тот не желает даже слушать его.
Итларь:
- Всё! Кончен пир! Мы сыты солью-хлебом!
(Мономаху)
И если ты не дашь нам завтра дань,
То я клянусь змеей, землей и небом,
Мы послезавтра – начинаем брань!
Гридница. Слуги убирают столы и лавки после пира. Мономах, Гита и княжич Святослав. Врывается Ратибор.
Ратибор:
- Князь, поспеши: торопит хан Кидан!
Мономах:
- Так дай еще вина в дорогу хану!
(сыну)
Поворотись, не стой, как истукан…
Плащ, шапка, меч, сапожки – всё по сану!
Гита:
- То – худшая из всех твоих затей!
Мономах:
- Ну что ты, моя лада, в слезы сразу?
Мы провожали ведь уже детей!
Гита:
- Да, как князей, но так – еще ни разу!
(поправляя на сыне одежду)
Я помню до сих пор, как уезжал
Наш первенец Мстислав в ваш Новагород.
Но разве – посмотри! – он так дрожал?
Мономах:
- Так то ведь летом было, а не в холод!
(сыну)
С тобой поедет десять человек.
Гита:
- Десяток гридней – против рати целой!
Мономах
(жене, но явно успокаивая сына):
- Больше не надо – он же не навек,
Притом, одиннадцатый – самый смелый!
(сыну)
Ну, что в дорогу мне сказать тебе?
Крепись, мужайся, ничего не бойся
И привыкай ко княжеской судьбе…
В дверях появляется Ратибор, но Мономах резким знаком удаляет его, не давая раскрыть и рта.
Мономах
(Ратибору):
- Да что же это делается? Скройся!
Гита:
- С ребенком даже не дают проститься!
(засовывая в карман сына деньги):
Вот тебе десять золотых монет -
В дороге может всякое случиться…
Ты правда не боишься сильно?
Святослав:
- Нет…
Гита
(оглядываясь на недовольно кашлянувшего мужа):
- Я это просто так… на всякий случай,
И на меня сердито не смотри!
Мономах:
- Ты понапрасну княжича не мучай,
А лучше дело… дело говори!
Гита
(с недоумением):
- Какое еще может быть тут дело?
Мономах
- Тогда я сам напутствую его!
(сыну, строго):
- Веди себя достойно, твердо, смело,
А главное – не бойся ничего!
Княжич согласно и быстро кивает, незаметно кулаком утирая нос.
Мономах
(сыну):
- Ну вот, я все сказал. И – Бог с тобою!
Дай я тебя теперь благословлю
Вот так… так…так… отцовскую рукою!
Мономах осеняет сына большим крестом и только после этого целует в голову.
Мономах:
- И вытри слезы. Знаешь – не люблю!
В дверях снова появляется Ратибор и, похлопав по рукоятке меча, красноречивыми жестами показывает, что хан Кидан больше не будет ждать.
Мономах
(Гите):
- Ну, что стоишь и ждешь беспечно?
Благословляй же сына, мать!
Гита:
- Что?.. А?.. Да-да, конечно!
(торопливо, вперемешку с частыми поцелуями, крестя сына):
Я плохо стала понимать…
Мономах, Гита и Святослав выходят.
Как только слуги выносят последний стол, в гриднице появляются Ратибор и Олбег.
Ратибор
(Олбегу - выгнав остававшихся слуг):
- Отряд готов?
Олбег:
- Да, если что – не медля!
Ратибор
(хмуро):
- Вот это «если что» - страшней огня!
И как он не поймет, что это не для -
Его, его детей, жены, меня?!
(после короткого раздумья):
Что наши торки?
Олбег:
- Согласились тоже!
Ратибор:
- То – хорошо. Аж отлегло в груди!
На половцев они точь-в-точь похожи…
Ты им одежду степняков найди!
Олбег:
- Уже достал!
Ратибор:
- А что изба-истобка?
Олбег:
- Как ты велел, сказал я мастерам!
Ратибор:
- Добавь, чтоб крышу сделали торопко!
(усмехнувшись)
- То есть, не сделали… Скажи, проверю сам!
(опять немного подумав)
Пока что все… Как главное услышим,
По моему сигналу и начнем!
Пошли!
Ратибор с сыном уходят. Вошедшие слуги начинают гасить свечи.
Летописец:
- И это тоже мы запишем -
Как темные дела творятся днем…
Входят расстроенные Мономах и Гита. В гриднице темно. Горит только один канделябр с тремя зажженными свечами. Они останавливаются около него.
Мономах:
- Вот и уехали. Ты успокойся, лада!
Гита:
- Прошу меня не трогать! Как ты мог?
Мономах:
- Не буду, хорошо…Так было надо!
Гита:
- Все надо…надо…надо… О, мой Бог!
Гита:
- Ведь он – мой сын!
Мономах:
- Мой, между прочим, тоже!
Гита:
- Тем более! Так шел к моим рукам,
Так ласков был, а ты его, о Боже,
Отдал на растерзанье степнякам!
Мономах:
- Да ничего, поверь мне, не случится!
Гита:
- Как ничего? И как спокойно ждать?
Ты что, не видел этих ханов лица?
Я б и раба им не решилась дать!
Нельзя играть так мальчика судьбою!
Всё это, князь, сведет меня с ума…
Мономах:
- Ну, раз уж мы на титулы с тобою,
Княгиня, ты должна понять сама!
Во-первых, он не мальчик, а мужчина -
Ему не к лику кружевная вязь!
Он воин, и на это есть причина,
Ты видела ее сегодня…
Гита:
- Князь!
Мономах
(не давая ей говорить):
- Второе есть. Он – княжич. Это значит
Вести дружину за собою в бой,
Когда охрана по бокам лишь скачет,
И только враг бывает пред тобой!
Вот почему мы сызмальства их учим
Скакать, стрелять, рубить, колоть и бить…
Ты все твердила, что напрасно мучим!
А мы – любя! Чтоб позже не сгубить…
Мономах подходит к двери, подзывает гридня и, сказав ему что-то, возвращается.
Мономах:
- О чем я, бишь?..
Гита:
- О гибели детей!
Мономах:
- Тогда о третьем, и последнем -
О половцах…
Гита:
- Что, говорят, едят живых людей?
Мономах:
- Не надо верить глупым бредням!
Да, половцы, чего таить греха,
Действительно, сырое мясо ели,
Но – лошади, барана, петуха!
А с нами научились – подглядели,
Как надо жарить, парить и варить
Причем, готовят так искусно…
Гита:
- Ты пробовал?!
Мономах:
- Да, что греха таить,
На их пирах, и это - очень вкусно!
Иное дело, что они сильны.
И, рати наши, разметав по полю,
Теперь непобедимы и вольны
Нам диктовать свою чужую волю!
Хотел я подготовиться к войне,
Да не успел – такою злою данью
Они сейчас скрутили руки мне
Так, что не пошевелишь даже дланью!
(с горечью)
Ни средств, ни сил… Я подвожу итог:
Князь Мономах – как связанная птица!
Гита:
- И кто же нам тогда поможет?
Мономах:
- Бог!
Гита:
- А что же делать нам теперь?
Мономах:
- Молиться!
Гита:
- Ты думаешь, что мало я молюсь?
Или иконы меньше почитаю?
Гита подходит к большой иконе, кладет перед ней земной поклон и с вызовом оглядывается на мужа.
Мономах
(помогая ей встать):
- Гляжу я на тебе и всё дивлюсь,
