Алёна Половнева - Хюльдра
И здесь эликсир 26 снова удивил их. Василий Заваркин-старший, человек-кремень, супермэн, который всегда все держал в себе, вдруг скис и стал до зубовного скрежета сентиментальным. Он вдруг принялся красочно признаваться Анфисе в любви и вспоминать такие интимные моменты, что той пришлось попросить Алису и маленького Васю выйти. Чем они занимались в подвале, они так и не узнали.
- Если вдруг захотите избавить от меня, - «протрезвев», Вася продолжил развивать семейную шутку, - то не давайте мне этот трэш. Просто пристрелите!
Ему было неловко.
- Лучший секс в моей жизни, - шепнула Анфиса Алисе на ухо, когда мужчины отвлеклись. Девчонки Заваркины захихикали, а Вася-старший, смущенный и покрасневший, до кончиков ушей, кинул в них подушкой.
- Я тоже хочу попробовать, - разохотился Вася-младший.
- Нет, - хором сказали его родители.
Две недели сын ходил за ними следом и канючил, убеждал и аргументировал. Ему было десять, но он был убедительнее, чем агитаторы на выборах за «Справедливую Россию».
- Он напоминает мне вас, - сказала им Алиса, ощутив однажды стойкое чувство дежавю, - когда вы уговаривали моих родителей усыновить вас…
Заваркины переглянулись и допустили сына к исследованию.
- Упорство должно быть вознаграждено, - заявил Вася-старший и, стиснув зубы, вколол сыну четверть кубика.
На этот раз они вооружились своей аптечкой: там были релаксанты, атропин, адреналин, и даже бинты и антибиотики. Заваркины ни на секунду не собирались оставить сына наедине с эликсиром 26.
Однако, Вася-младший тихо и мирно поднялся в свою комнату, сел за стол, достал учебники и за два дня, пока вещество плескалась в его крови, прорешал математику, химию и физику на несколько лет вперед, после чего раскрыл «Идиота» Достоевского и проглотил его залпом. Он почти не спал и согласился поесть, только когда Анфиса накормила его с ложечки йогуртом и свежими ягодами.
- Надо присмотреться к ребенку, - Анфиса толкнула задремавшего мужа в бок, - он, похоже, необычный мальчик…
Алиса впряглась в эксперимент последней. Собственно, ее никто и не просил: ее результаты уже были запечатлены на пленку.
- Запиши и этот, - попросила Алиса, - мне интересно.
В случае с Алисой эксперимент не принес почти ничего нового. Она повела себя точно также – те же странные телодвижения, поразившие ее старшего брата, тот же стеклянный взгляд, будто направленный внутрь себя. Так как она не находилась во враждебной обстановке, как на церемонии посвящения, она не ругалась и не дралась, лишь ходила по двору босиком и болтала с птицами и дворовыми котами. Словом, вела себя как совершенно обычная наркоманка. Единственным отличием была ее речь: Алиса говорила по-норвежски. Но так как к тому моменту она уже пять лет жила в Норге, этому факту никто не удивился.
- Присмотри за ней, - велела Анфиса своему сыну, невероятно ответственному мальчику десяти лет, который проходил за Алисой двое суток с камерой, снимая ее, даже когда та спала.
Через неделю после того, как она отошла от эликсира 26, Крыса попал под машину.
- Никто тогда не обратил внимания, - сказал четырнадцатилетний Вася, вырывая Алису из воспоминаний, - что ты говоришь не на букмоле и не на нюношке, а на каком-то древнем скандинавском наречии, которого ты знать не могла. Еще я не заметил, что ты просидела большую часть времени на одном участке земли, с которым потом произошло кое-что невероятное.
- Что? – Алиса уже и не думала перечить племяннику. Ей было любопытно.
- На проплешине на газоне, где папа собирался сделать баскетбольную площадку, потому что там никогда ничего не росло, вдруг…
Вася жестом фокусника достал цифровой фотоаппарат и сориентировал его на просмотр снимков.
- Вдруг проклюнулись ростки, - пояснил он, протягивая аппарат Алисе, - мы заметили их после твоего отъезда. К концу лета мы имели вот что…
На фотографии на том месте, где по утверждению Васи «никогда ничего не росло», буйно цвели ирисы. Много ирисов, с крупными цветами и мясистыми листьями – не бог весть что с точки зрения ботаники, но большой прорыв в Васином исследовании скандинавского фольклора.
- Я не хочу делать никаких выводов, - отрезала Алиса. Ей, вернее, ее рациональному разуму было страшно поверить в реальность происходящего. Но ее древняя подкорка ликовала: Алиса чувствовала мощную и непонятную ей волну радости, нарастающую в солнечном сплетении.
- Не надо, - улыбнулся Вася, поняв, что Алиса потихоньку сдает свои рационалистические позиции, - четвертым пунктом у нас стоит твой роман.
- Что с ним? – поинтересовалась Алиса. О романе, уже опубликованном в России и переведенном на норвежский и английский, она говорила много и с удовольствием, благосклонно принимая и жесткую критику, и восторженные отзывы. С публикацией ей помогла Анфиса, которая, где бы ни появлялась, непременно обзаводилась связями в кругу писак и их издателей.
Алиса отметила, что привычный укол горя при мысли о сестре сменился легким толчком в висок. Вдруг она и правда сможет ей помочь? Или хотя бы сможет попытаться? Или хотя бы убедит ее сына в том, что он сделал все возможное?
- Ты в нем ссылаешься на кое-какую любопытную информацию, - пояснил Вася, - о хюльдрах, их силе и замужестве. Расскажи.
Когда Алиса всерьез засела за книгу, Инга, будучи к тому моменту уже бывшей подружкой Заваркина-старшего, как и обещала, свела ее со своим дядей, историком, мистиком и любителем фольклора. Насчет любителя Инга явно приуменьшила – херр Йохансен был настоящим профи. Высокий седовласый мужчина с чарующими манерами, худой как жердь, он летал меж книжных полок в своем кабинете и выкладывал труды, которые могли бы заинтересовать Алису. Та отхлебывала кофе и никак не могла улучить момент и задать один животрепещущий вопрос.
- Скажите, что вы думаете о мифах в которых говорится, что хюльдра лишается волшебной силы, как только выходит замуж?
Их с Бьорном свадьба была назначена на следующий месяц.
Херр Йохансен перестал метать книги и сел в кресло напротив.
- Мифы говорят, что хюльдры добровольно отдают свою силу взамен на любовь человека и становятся обыкновенными женщинами после венчания. Но это не совсем верно…
Алисино сердце подпрыгнуло и затрепетало. Чашка в ее руках задрожала, и ей пришлось поставить ее на столик рядом с креслом.
- Во-первых, венчание в церкви как поворотный момент в жизни хюльдры подразумевает то, что она невинна. Если вы, моя дорогая, хотите писать в вашем произведении о современном мире, то вам придется заменить венчание в церкви подходящей аналогией, потому как в современной Норвегии к церкви обращаются мало, а девственность у невест встречается и того реже. Если ваша героиня – хюльдра, я правильно понимаю? – современная молодая девушка, к тому чертовски привлекательная, то вряд ли она сбережет свою невинность после пятнадцати-шестнадцати лет. Предания наших прадедов гласят, что самый расцвет женственности хюльдры приходится на возраст после двадцати. Таким образом, в современном мире хюльдра попросту не сможет разменять свою силу на такое банальное действо, как первый секс. Хотя это возможно будет любопытный сюжетный ход, эдакий конфликт…
Херр Йохансен постучал указательным пальцем по подбородку, о чем-то раздумывая. Алиса ждала продолжения.
- Что касается брака, - снова заговорил историк, - то и браки стали сами по себе стали разниться. Женщины выходят замуж ради статуса, ради карьеры или потому что пора… Черт знает что творится с нашим миром, правда?
Алиса улыбнулась. Ей нравился этот странный увлеченный своим делом норвежский дядька.
- Если взглянуть на миф о хюльдре не прямо, а под углом, который позволяет нам не принимать в расчет ритуалы, соответствующие тому или иному времени, то я бы сказал: хюльдра теряет силу, когда признает себя принадлежащей одному, выбранному ею мужчине, тому, кого она любит всей душой.
Алиса, стараясь скрыть разочарование, снова схватила чашку с кофе и спрятала свое лицо в ней.
- Впрочем, она всегда может освободить себя, - продолжал рассуждать Ингин дядя, - согласно мифам, проведя над своей головой или плечом чем-нибудь железным. Это может означать лишь одно: сила хюльдры остается с ней вне зависимости от ее гражданского состояния. Просто она, вытесненная любовью к мужчине, таится где-то в глубине ее души. Так что о потере как таковой говорить не приходится. Я вас порадовал, моя дорогая?
Всю эту информацию Алиса использовала в романе, не преминув воспользоваться советом херра Йохансена: сделала основным конфликтом метания героини между страхом лишиться своей магии и своей сексуальностью. Получилось очень метафорично.
Всю эту информацию она вкратце пересказала племяннику, опустив свои собственные эмоции. Тот задумался и принялся набрасывать что-то в своем блокноте. Алиса вытянула шею, чтобы посмотреть, но увидела лишь непонятные закорючки. Шифр?
