Неизвестно - Сахаров В. Северная война.
Глава 21.
Зверин. Осень 1147 Р.Х.
Не взирая на грязь, дождь и холод, плохие дороги, множество больных и раненых, отвратительное снабжение и постоянные нападения язычников, в конце осени крестоносцы под командованием германского короля Конрада Третьего вновь проломились к Береговым Моринам. Венедов здесь не оказалось, ибо они отступили к своей столице. Поэтому, оставив на месте несколько тысяч воинов, германцы и франки продолжили движение и вскоре оказались под стенами окруженного со всех сторон водой Зверина. Этот город с восточной стороны озера Звериного был сильно укреплен и по данным разведки имел гарнизон в четыре тысячи отменных воинов во главе с князем Никлотом, а так же десятки катапульт и стрелометов, а значит, взять его было весьма непросто. Однако король верил в милость Господа и надеялся, что вскоре к его двадцатитысячной армии подойдут подкрепления. Во-первых, прибудет войско пфальцграфа Германа Шталека, опытного полководца и давнего недруга венедов. Ну, а во-вторых, появится сам Бернард Клервоский, который собрал в Европе множество добровольцев, и скорым маршем, устилая дороги Венедии трупами доходяг, двигался к нему на помощь. Расчет Конрада строился на том, что за семь-восемь дней его мастера соберут катапульты, осадные башни и тараны, а рядовые воины сколотят щиты-павизы и навяжут множество фашин, которые загатят рвы и закидают вражеские ловушки. Затем подойдет Бернард, а войско Шталека обогнет город с северо-западной стороны и окружит примыкающие к Зверину многочисленные мелкие водоемы своими патрулями. После чего можно будет начинать штурм. Однако подкрепления прибыли раньше и все резко убыстрилось. Сначала из сырых и холодных лесных дебрей вынырнули дружины пфальцграфа, а затем, во главе толпы в пятнадцать тысяч голодных и обозленных на весь свет людей, появился знаменитый цистерианский аббат, который потребовал от германского государя немедленного штурма языческой твердыни. Глаза Бернарда, рядом с которым постоянно находились избранные паладины и тамплиеры, горели фанатичным огнем, и королю очень трудно было ему возражать. Но, собрав в кулак всю свою волю, он все же сделал это и смог убедить настоятеля Клерво, что необходимо хотя бы двое суток на подготовку. Как ни странно, но цистерианский аббат это принял и пообещал королю всемерное содействие. После чего он покинул шатер Конрада Гогенштауфена, стал посещать один отряд за другим, произносить перед крестоносцами зажигательные проповеди и его слова находили в душах людей отклик. Закоренелым грешникам проповедник обещал прощение и райские кущи, нищим золото, больным исцеление, обездоленным крестьянам богатую землю венедов и освобождение от налогов, а феодалам большие владения и послушных сервов. Казалось, что не было в лагере человека, который бы не слышал увещевания Бернарда, и боевой дух войска в течение всего нескольких часов взлетел на небывалую высоту. Ополченцы, наемники, рыцари, бродяги и даже обозные шлюхи – все они принялись за труд, мало спали и много работали. Нечто неестественное происходило с людьми, которые грезили богатствами венедов, и для штурма столицы бодричей все было готово не через седьмицу, а через два дня и три ночи. Наступило время решительного сражения. Вновь зазвучали речи проповедников. Были отпущены все грехи и всякий крестоносец, кто пожелал исповедоваться, получил такую возможность. Оружие было наточено. Мощные катапульты выдвинулись на позиции. Отряды выстроились в боевые порядки и король, получив благословение аббата Клерво, приказал начать обстрел вражеских стен. В сторону Зверина полетели первые булыжники и венеды ответили. После чего, пока в воздухе свистели камни, толпы плохо вооруженных и совсем необученных ополченцев понесли ко рвам славянского города вязанки хвороста и деревянные настилы. Массы людей сдвинулись с места, и движение этого муравейника напомнило королю неудачное для него сражение за Береговые Морины, а затем невольно он подумал, что венеды могут иметь скрытые в лесах резервы, которые в решающий момент ударят по его ослабленной армии. Однако вскоре Конрад Третий прогнал эту мысль прочь. Язычники не имели серьезных резервов, сейчас он был в этом уверен, поэтому король быстро успокоился, и продолжил руководить штурмом. А вот ставший паладином Господа рыцарь Седрик фон Зальх, напротив, не находил себе места и все время ждал команду Бернарда на выдвижение к стенам. Но такого приказа не было, аббат, словно забыл про воина, который за последние несколько недель очень сильно переменился и стал обладать поистине огромной силой. Проповедник смотрел на идущих в наступление людей: франков, германцев, англов, итальянцев и многих других, и еле слышно шептал молитвы. Тем временем толпы нищебродов, которые несли огромные потери от стрельбы венедов, завалили рвы и подходы к стенам столицы бодричей, и пришел черед добровольцев и феодальных дружинников, которых поддерживали английские лучники и итальянские арбалетчики. Стройные колонны воинов, между которыми катились высокие осадные башни, стали приближаться к Зверину. Стальные прямоугольники казались несокрушимыми и даже когда на них обрушились венедские копья, стрелы, камни и смола, крестоносцы не останавливались, а продолжали наступление. Они шли на смерть и грозные осадные башни все ближе подкатывались к стенам города. Язычники пытались их поджечь, но сырая кожа, которой были обтянуты лицевые стороны этих махин, горела плохо и даже ‘греческий огонь’, который падал на них и скатывался вниз, с трудом поджигал боевые машины. Поэтому в итоге из полутора десятков башен девять все же подошли к городу. С них на стены опустились переходные мостики и, под прикрытием многочисленных стрелков, фламандские наемники хлынули в Зверин, а вслед за ними последовали германские дружинники. Король Конрад увидел это, и понял, что успех надо развивать. По его губам пробежала довольная усмешка, и он отдал команду своим военачальникам: – Два отряда рыцарей на штурм и еще двум быть готовыми к выступлению! Подать сигнал Шталеку, чтобы следил за окрестностями и был настороже! Венеды, наверняка, попробуют пойти на прорыв! Две группы спешенных королевских рыцарей по пятьсот воинов в каждой, двинулись к стенам, с которых фламандцы уже выдавили язычников, а Бернард Клервоский посмотрел на тамплиеров и тех, кого он называл Паладинами Господа, и обратился к трем десяткам ‘своих’ рыцарей: – Воины, пришел ваш час! Идите в сей град, в коем сидят дьяволопоклонники, и атакуйте храм демона Перуна! Ступайте и перебейте всех врагов, которые встанут на вашем пути! Я верю в вас, ибо над вами распростерта длань Господа, и ангелы небесные парят в небесах и наблюдают за вашим подвигом! С Богом! Храмовники и паладины, словно не чувствуя веса тяжелых доспехов, оружия и щитов, а так же грязи под ногами, подобно гончим псам, обгоняя королевских воинов, бегом бросились в битву. Бег крестоносцев был легким, и они передвигались очень быстро. В их жилах бурлила кровь, а сердца бились в унисон с сердцем аббата Бернарда, который наблюдал за ними, и продолжал шептать молитвы. Когда паладины Господа и рыцари храма Соломона оказались под городом, южные ворота Зверина уже были распахнуты настежь. Вместе с лучниками, остатками религиозных фанатиков и дружинниками они вошли внутрь и сразу же оказались в гуще сражения. Венеды, пользуясь узостью улочек, понастроили на них баррикад и дрались за каждый дом. Между боярскими теремами в три и четыре этажа кое-где были перекинуты мостики и с крыш в европейцев били лучники и арбалетчики. В городе не было мирного населения, но, несмотря на это, язычники дрались с небывалым ожесточением и явно не собирались отступать. Бодричи князя Никлота буквально перемалывали войска католиков, которые шли на смерть и встречали оружие славян, которое вонзалось в них, с улыбкой радости на лице. Храбрость, упорство и воинское умение вступили в противоборство с фанатизмом и превосходящими силами европейцев, и в этой борьбе победа медленно, но верно склонялась на сторону крестоносцев. Битва сама вынесла тамплиеров и паладинов на передний край и они, не сговариваясь, выстроились клином и кинулись на захват первой баррикады. Прыжками воины взобрались наверх неказистого укрепления из бревен и какой-то мебели, и мечи воинов, которых отбирал лично Бернард из Клерво, окрасились кровью. Нельзя было размахнуться в полную силу и повернуться, ибо слишком много людей сошлось на узком пространстве городской улочки. Нельзя было отступить, поскольку на рыцарей давила масса в пару тысяч людей, да и не хотели они этого. Нельзя было защититься от падающих сверху стрел и закрыться от них щитом, но выкованные лучшими миланскими оружейниками доспехи и шлемы отбивали практически любую славянскую стрелу, и только мощные арбалетные болты иногда пробивали защиту, и вонзались в тела католиков. Смерть была вокруг, однако угроза гибели не остановила избранных Воинов Господа. Они набросились на бодричей, словно бешеные, и сила каждого такого воина была равна силам трех обычных рыцарей. С пеной у рта, выкрикивая ‘Nobiscum Deus!’, эти необузданные бойцы быстро истребили самых яростных и храбрых защитников баррикады, а остальных отбросили дальше по улочке. Затем была погоня, в которой немало славян было убито вблизи одного из боярских теремов и резня в каком-то темном переулке, где люди сплетались в неразрывные клубки и бились, чем могли. Сутолока была невообразимая, и дошло до того, что стиснутый со всех сторон Седрик фон Зальх, который потерял свой шлем, не смог поднять меч, чтобы поразить вражеского дружинника, и тогда рыцарь зубами вцепился в лицо славянина и вырвал из его щеки большой кусок мяса. От неожиданности и боли венед подался назад, а паладин, сплюнув под ноги чужую плоть, вонзил клинок в грудь городского защитника и смог пробиться вперед. – С нами Бог! – одновременно с этим вновь услышал Зальх голос одного из тамплиеров, и вместе с другими рыцарями, увлекая за собой рядовых воинов, стал пробиваться к центру города. Хрипы, стоны, рычание и боевые кличи, звон оружия и посвист стрел над головой. Все это было вокруг германского рыцаря, и он наслаждался этим. Убить! Порвать! Растерзать! Уничтожить! Задавить! Схватить, свалить и втоптать в грязь! Бить проклятых язычников, которые смеют не признавать его бога, пока от них не останется ничего, даже памяти! Перемалывать в труху славянских недочеловеков и видеть их кровь на своем клинке! Вот чего хотел и к чему стремился Седрик фон Зальх и другие посланцы Бернарда из Клерво, которые убивали венедов без счета, и упрямо шли к своей цели, храму Перуна. Они не останавливались и не считали потери, и к капищу дьяволопоклонников дошло всего девять рыцарей. Доспехи их были помяты и покрыты кровью. Однако сила и благословение настоятеля Клерво все еще были с ними. Поэтому в пределы окруженного частоколом храма они вошли без страха и сомнений. Рядовые крестоносцы к этому моменту отстали от них или отправились штурмовать находящийся неподалеку княжеский детинец, в котором, наверняка, хранились несметные сокровища. Венедов рядом тоже не оказалось. Подобно горячему ножу сквозь кусок масла Воины Господа прошли через боевые порядки язычников и оказались у них в тылу. По этой причине сражение шло где-то рядом, но их оно не касалось. Паладины и рыцари Соломонова храма вели собственную войну, которую не понимали обычные люди, и они были твердо убеждены в том, что если не будут уничтожены волхвы Перуна, город сможет продержаться гораздо дольше. Впрочем, все это подмечалось ими только краем сознания. В этот час они были опьянены пролитой кровью. Поэтому двигались вперед без оглядки и долгих раздумий, и только одно удивляло их, почему в храме нет ни одного человека. Двор святилища был пуст, и они не видели злых волхвов, которых следовало убить. Это настораживало опытных бойцов, но когда они вплотную приблизились к святилищу славян, то оказалось, что кто-то их все же встречает. Перед входом в высокое деревянное здание, опершись на крепкий дубовый посох, стоял высокий и худощавый старец в беленой длиннополой рубахе, которая была перетянута широким воинским ремнем. Это был волхв, вне всякого сомнения. И глядя на этого спокойного седого старика с длинными волосами, который с интересом разглядывал незваных пришельцев, на долю мгновения Седрик засомневался, а надо ли его резать. Однако голос кого-то из товарищей развеял колдовские чары, и жалость исчезла без следа: – К бою, братья во Христе! Этот старик совсем не так безобиден, как может показаться! Убьем нечестивца, ибо наверняка, это главный вражеский чародей! В атаку! Крестоносцы полукругом окружили старика и медленно, по своим меркам, стали к нему приближаться, а когда до него оставалось всего пять-шесть локтей, попробовали навалиться на волхва всей толпой. Мечи поднялись и, убыстряя свои движения, рыцари поспешили поразить противника. Но сталь не достала волхва. Не менее быстро, чем Воины Господа, он отступил назад и оказался в широком дверном проеме, который был украшен резными рунами. Посланцы Бернарда из Клерво кинулись за ним следом, и тут старец показал, на что способен. Его посох, подобно змее, метнулся в грудь передового рыцаря и ударил его в грудь, после чего он, громыхая доспехами, повалился на лестницу, а затем покатился вниз. Пример товарища не остановил остальных воинов, и они продолжили натиск. Второй боец кинулся на колдуна и тоже упал. За ним попытался добраться до старика третий, и он тоже не смог устоять на ногах. Но затем сразу двое изловчились и подступили к жрецу с разных сторон, и венед, уходя от смертельных ударов, вновь отступил. Двигался этот старец, как и рыцари, гораздо быстрее обычного человека, и казалось, что его облик это только маска, которая скрывает молодого и полного сил воина-витязя. Видимо, родной храм давал ему силы противостоять католикам, но никто из крестоносцев об этом не задумывался, ведь противник был одиночкой, а значит, как бы силен он ни был, долго драться все равно бы не смог. Воины последовали за волхвом и оказались в просторном полутемном молельном зале с голыми стенами, по углам которого находилось немало глиняных горшков, а над ними висели глиняные масляные светильники. Никаких богатств в храме не имелось и драпировки из дорогих тканей, которые ранее украшали помещение, отсутствовали. Чародей где-то спрятался, и католики не могли его разглядеть. Однако венед был здесь, его требовалось выманить, и тогда Воины Господа рванулись к деревянному истукану, который находился у противоположной стены. Идол в виде пожилого кряжистого воина в кольчуге и остроконечном шлеме, мечом на боку и посеребренными усами был большой, выше трех метров, и крестоносцы хотели вонзить в поганое идолище свои клинки. Однако волхв не мог этого допустить и вновь оказался перед ними. Его посох завертелся в руках, отбросил прочь очередного рыцаря, и католики опять попытались его окружить. Будто стая шакалов, тамплиеры налетели на упрямого старца, но казалось, что палка волхва было повсюду, и встречала оружие крестоносцев везде. Вот только жрец был совсем один, и рядом с ним не стояли витязи, а к паладинам и тамплиерам присоединились те, кого старик уронил на входе, и потому он вновь был вынужден отступить. Грациозным сильным прыжком, который так несвойственен людям пожилого возраста, опершись на посох, старец отпрыгнул от врагов, и оказался между продолговатым мраморным алтарем и ногами взирающего на его бой славянского бога. Здесь он перекинул посох в левую руку и схватил с жертвенного камня слегка изогнутый меч, а затем рассмеялся и прокричал: – Перун! Я Мирослав – твой воин, иду к тебе! Голос волхва прокатился под сводами помещения, отразился от стен гулким эхом, вспугнул голубей, которые сидели под самой крышей, и старец сам перешел в атаку. Прямо на алтаре клинок венеда вонзился в шею одного из паладинов и католик, обливаясь кровью, повалился на мрамор и щедро полил его своей живительной рудой. Затем старец переступил через труп крестоносца и взмахнул посохом, который очень сильно ударил по неприкрытому затылку Седрика фон Зальха. От этого в голове рыцаря все помутилось, и он отшатнулся к стене, по которой скатился на пол, где и застыл без движения, на время, превратившись в простого зрителя. Ну, а верховный жрец Перуна храбрый Милослав, который заранее отправил из храма всех его служителей и просто тянул время, продолжил свой последний бой в коем он был один против самых лучших воинов в войске крестоносцев. Старый воин, который всю свою жизнь посвятил служению, сначала родному племени, а затем великому предку и покровителю воинов Перуну, знал, что погибнет, но не жалел об этом. Старец долго прожил и сразил немало врагов, он воспитал детей, внуков и видел правнуков, его ученики унесли все самые ценные храмовые реликвии в Волегощ, а он остался. Перед его мысленным взором уже проносились видения прекрасного Ирия, в который он попадет, пройдя по хрустальному мосту. Мирослав видел любимую женщину, ждущую его на другом конце чудесной переправы, и сердце волхва стремилось к ней и другим своим сородичам, которых он давно схоронил. А поскольку огненное погребение для него уже было готово, жрец не медлил. – Перун!!! – вновь выкрикнул старец и бросился на посланцев темных богов. Мирослав был подобен урагану, который сметает со своего пути все преграды, и в последние мгновения своей жизни он выкладывался изо всех сил. Его клинок, трофей, добытый им полсотни лет назад в далеких степях у реки Итиль, пронзил грудь очередного противника и старец даже смог приподнять облаченного в доспехи воина, а затем бросить его на других католиков. К сожалению, тело ни в кого не попало, но падающий мертвец расстроил ряды врагов, и посох, подобно палице, упал на шлем-ведерко очередного рыцаря и заставил его отшатнуться от старца прочь. Затем была яростная и красивая рубка с другим крестоносцем, которого волхв смог загонять, после чего тамплиер, опытный вояка, который прошел немало сражений и был благословлен настоятелем Клерво, не выдержал предложенного венедом темпа и он этим воспользовался. Острие кривого степного клинка вонзилось в смотровую щель европейского шлема, и еще один избранный воин темных богов свалился замертво на пол молельного зала. Одновременно с этим Мирослав почувствовал позади себя движение и обернулся. Посох старца, прикрывая волхва, поднялся на уровень груди, но было поздно. За спиной Мирослава стоял залитый кровью и оскалившийся, словно бешеный волк, Седрик фон Зальх, меч которого вонзился в живот старца, а затем, наматывая кишки на сталь, провернулся в нем. Смерть. Морена пришла. После чего верховный жрец Перуна Мирослав из Зверина без крика стал заваливаться на бок и последнее, что он сделал, перед тем как отправиться в славянский рай, где нет чужаков и врагов, метнул свой клинок в сторону ближайшего угла. Стальной меч со свистом пролетел по воздуху и попал в лампаду. Хрупкая глина треснула, и горящее масло ручейком потекло вниз, прямо на горшки, которые стояли на полу. В этих емкостях находился топленный свиной жир и смола с кусками пакли, а помимо того часть стен была пропитана горючей смесью из запасов князя Никлота. Поэтому огонь стал распространяться по храму с немыслимой скоростью и рыцари, бросив все, кинулись на выход. Однако каково же было их удивление, когда перед самым их носом дверь храма захлопнулась, а за ней они услышали молодой и ломкий голос славянского мальчишки: – Горите твари! Это вам за прадедушку! Старец, тело которого освободилось от души, этого уже не слышал, но, покидая мир Яви, он видел своего любимого правнука Вихорко, который, размазывая по лицу сажу, покидал двор святилища и вместе с другими бодричами устремлялся в сторону примыкающей к воде северной стены. Мирослав улыбался, ибо все получилось так, как он планировал, а вот его убийцам предстояло помучаться... Главное помещение храма Перуна быстро наполнялось дымом, который мутил разум и забивал легкие. Огонь охватывал все новые пространства, и Воины Господа попытались разрубить или выломать дверь. Однако у них ничего не вышло, слишком хорошо их закрыли, и очень уж толстой была дубовая створка. Тогда крестоносцы попробовали найти другой путь, но все коридоры, которые вели в молельный зал из других помещений храма, тоже были закрыты. После этого они взывали к милости Бога и просили о заступничестве Деву Марию, но вряд ли их кто-то слышал. Ну, а когда крестоносцы один за другим, задыхаясь, стали падать на пол, Седрик фон Зальх решился на отчаянный шаг. Кинжалом он рассек кожаные застежки доспехов и скинул с себя броню. Затем германец подбежал к статуе Перуна, лицо которого в отблесках пламени, смеялось и корчило католикам смешные рожицы. Ну, а потом Седрик размашисто перекрестился и подпрыгнул. Руки воина ухватились за деревянную руку бога-демона, и он подтянулся. Далее был новый прыжок и вновь подтягивание. Рывок. Еще один и он оказался на голове идола. Жар подступал все ближе, и лицо Зальха стало стягиваться и трескаться, кожа молодого воина не выдерживала натиска огня, и он прыгнул на балку под самым потолком. На мгновение Седрику показалось, что у него ничего не выйдет. Однако он все же смог зацепиться за деревянный брус, а когда оказался на нем, на карачках пополз к ближайшей стене. Здесь жар был особенно сильным и Зальх закричал от боли. Глаза его наполнились слезами, и он стал терять рассудок, так что еще бы миг и рыцарь свалился бы вниз. Но за его спиной раздался голос последовавшего за ним тамплиера, рыцаря Раймундо де Фер, который подбодрил германца: – Быстрее, Зальх! Двигайся, а не то я сброшу тебя вниз! Из последних сил рыцарь рванулся наверх, здесь уперся в подгоревшую горячую гранку, которая покрывала крышу, и сильным ударом выбил сразу две доски. В покрытии храма оказался проем и жаркой тягой Седрика, словно пушинку, вытянуло наверх и выбросило наружу. Куда он летел, Зальх не понимал и ничего не видел. Он верил, что высшие силы спасут его, и рыцарь не ошибся. Обжигающе горячий воздушный поток выбросил Седрика на землю, и вскоре рядом с ним приземлилось еще одно тело. – Раймундо, это ты? – приходя в себя и потирая веки глаз грязными ладонями, спросил германец. – Да-а-а... – простонал де Фер. – Как ты? – Плохо... Лицо обожжено и глаза ничего не видят, а еще нога... Ах-х-х! Кажется, я ее сломал... Да и с рукой что-то... Зальх, помоги... С трудом Седрик разлепил веки, увидел перед собой Раймундо де Фера и невольно вздрогнул. Высокорослый красавец из Прованса, который вступил в Орден Тамплиеров по протекции своего родственника Пьера де ла Ровера, превратился в обожженный и изломанный обрубок. Левая рука рыцаря была вывернута под неестественным углом, а правая нога находилась под телом и на нее пришлась вся тяжесть упавшей с высоты в четыре десятка локтей туши. Но это было не самое страшное. Хуже было другое, что одежда рыцаря тлела, а лицо превратилось в ужасную черную маску, сквозь которую пробивались струйки крови. ‘Что же делать?’ – спросил себя Зальх. Ответ пришел сразу же. В голове германца возник образ Бернарда из Клерво и настоятель прошептал: ‘Спасайся сам. Город горит, а Раймундо не спасти. Быстрее, рыцарь, я жду тебя’. ‘Как же так!?’ – мысленно воскликнул Седрик. Но его короткая связь с аббатом прервалась, и германец встал на ноги. – Зальх, помоги... – вновь простонал де Фер. – Сейчас, потерпи немного, – ответил тамплиеру паладин. – Я приведу помощь. Жди! Бегом Зальх бросился подальше от горящего храма и выскочил на улицу. Святилище находилось на холме и, оглядевшись, он понял, что Бернард был прав, горит не только капище дьяволопоклонников, а весь Зверин. Бодричи дождались, пока за стены втянется побольше крестоносцев, и подпалили свою столицу со всех концов. В теремах бояр, в домах рядовичей, в мастерских и княжеском детинце были заранее заготовлены горючие смеси, жиры, масла и смолы. И когда поступил приказ Никлота, воины стали отступать и кидать факела в каждую постройку. При чем с таким расчетом, чтобы отсечь наступающих врагов от южных ворот. Надо было спасаться, Седрик это понимал и, посмотрев в сторону лежащего на земле Раймундо, одними губами он тихо прошептал: – Прости тамплиер. Прости и прощай. Де Фер, будто услышал германца, и над храмовым двором разнесся его рев: – За-а-а-аль-хх!!! Германец вжал голову в плечи, ощупал пояс, на котором не было никакого оружия кроме кинжала, выхватил его и побежал туда, где, как он рассчитывал, можно будет найти спасение. Зальх направился к северной стене, куда отступали бодричи, и успел туда вовремя. Многочисленные лодки с венедами уже отвалили от стен и направились к другому берегу небольшого озерца, которое имело протоку в Звериное. На стенах никого кроме Зальха не было. Позади полыхал наполненный крестоносцами город, а перед ним была веревочная лестница, которая спускалась к воде. ‘Делать нечего, надо спускаться’, – чувствуя спиной подступающий огонь, подумал Седрик и схватился за спасительную лестницу. Вскоре рыцарь оказался в ледяной осенней воде и поплыл туда, где находилась суша. Сколько он греб, Зальх сказать не мог. Долго. Очень долго. Его мышцы несколько раз схватывала судорога, а обожженные куски кожи ныли и болели. Однако он не сдавался и уже в кромешной темноте выбрался на промерзший берег, который охраняли итальянские воины из отряда Вибальда Корвейского. Поначалу Зальха приняли за демона. Да и кто бы мог упрекнуть христолюбивых воинов в ошибке? Никто, ибо на сушу выбрался не блистательный и превосходно экипированный паладин из свиты Бернарда Клервоского, а израненное, грязное и обожженное подобие человека, который размахивал руками и нес какую-то ахинею, поминал дьявола, Господа, Деву Марию, требовал спасти Раймундо и проводить его к аббату Клерво. К счастью для рыцаря его не накололи на пику и не расстреляли из арбалетов, да и то, только потому, что рядом находился один из цистерианцев, которого послал к воде Бернард Клервоский. Так что для Зальха, которого в армии Генриха Льва не зря называли Везунчиком, штурм города окончился относительно неплохо. Вскоре он предстал перед тем, кто послал его и других рыцарей в бой, и аббат, который был одет в свой перепоясанный веревкой повседневный темно-серый балахон, подошел к нему и тепло обнял паладина за плечи. Сила настоятеля, огромная и всеобъемлющая, моментально затопила душу Седрика, и он почувствовал себя гораздо легче. После чего рыцарь сказал аббату: – Мы выполнили ваш приказ, святой отец, и убили главного вражеского колдуна... – Молчи, – отстраняясь от паладина, произнес Бернард. – Я все знаю. – Но раз так, то почему вы не увидели ловушку? – Здесь все для нас чужое, Зальх, и пройдут десятилетия, а то и столетия, прежде чем венедская земля примет нас. Поэтому у меня не получается держать ситуацию под полным контролем. Я понимал, что бодричи готовят ловушку, но не знал в чем она, и потому бросил в бой вас. Седрик понурился и выдохнул: – Сколько жертв за один паршивый город между озерами и реками... Сколько жертв... – Это были не напрасные жертвы, – проповедник нахмурился. – Я понимаю это, – кивнул Зальх. – Но с кем мы продолжим наступление, и где армия сможет найти укрытие от дождей, морозов и снега? – А вот это уже не твоя забота, паладин. Ты выполнил свое предназначение, и будь доволен. Сил хватит. Потеряна треть армии Конрада и погибли почти все, кто пришел со мной из Европы, но на подходе новые подкрепления. Ну и, кроме того, есть войска Шталека, Генриха Льва, Конрада Мейсенского, Альбрехта Медведя, франки короля Людовика и отряды Фридриха Швабского. Мы не остановимся и продолжим свой натиск на язычников, а значит впереди новые сражения, к которым ты, паладин Господа Седрик фон Зальх, должен быть готов. Ты услышал меня? – Да, – Седрик кивнул. – Тогда можешь отдохнуть, подлечить раны и привести себя в порядок. Уже завтра мы двинемся в сторону моря и пройдем вдоль всего побережья, снося города и капища поганых языческих божков. Ступай. – Слушаюсь. Германец снова кивнул и покинул шатер аббата Клерво, а оказавшись на свежем воздухе он услышал наполнявшие лагерь крестоносцев веселые песни и смех. Уцелевшие во время штурма разноязыкие воины Крестового похода и шлюхи, не обращая внимания на многочисленных раненых и мертвецов, отмечали славную победу. Почему победу? Да потому, что за поражения не выкатывается вино из обоза короля, и не раздается жалованье за месяц вперед. И прислушиваясь к шуму войскового лагеря Седрик, перед глазами которого до сих пор стоял образ Раймундо де Фера, который звал его на помощь, подумал, что, наверное, Бернард прав. Вскоре подойдут подкрепления и впереди новые схватки с врагами, а значит, не стоит забивать свою голову мыслями, которые ему не по чину. Главное, что он жив, продолжает служить Господу и в самом скором времени сможет вновь убивать своих заклятых врагов. Ну, а все остальное, включая неизбежные потери и ошибки вышестоящего командования, лишь досадные мелочи на пути к великой цели и торжеству истинной веры.
![Тяжелый дождь - [Тяжелый дождь]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
