Неизвестный - i_27851a09263a5014
Маги были очень похожи друг на друга. Не как братья. А как различные ипостаси одной сущности. Они и были разными проявлениями одной силы – магической силы Громальонской Долины. Их седые волосы и бороды были одинаково длинны. Их цветные одеяния казались одинаково темными в солнечном сиянии портала.
И только один из них выделялся. Тот, который присоединился к ним совсем недавно, а именно после гибели одного из Верховных Магов в битве с Гриффинами. Его волосы и борода были короче и значительно темнее. Он казался моложе.
Поежившись под их взглядами, Ингрид посмотрела на отца. Она все ждала, когда же он присоединится к ним. Но Филипп Фаридэ продолжал стоять рядом с ней. Значило ли это, что и в битве он будет в первую очередь защищать интересы своей семьи? Значило ли это, что он не будет нападать на Диану? Или может, даже он будет защищать ее? И что они будут делать, если на поле боя останутся только они: Диана и Фаридэ?
Широко распахнутые зеленые глаза Ингрид смотрели на Аруна V, но мысли ее были далеко. Они были уже там, в еще не случившемся смертельном сражении, которое никто из присутствующих не мог предотвратить, потому что каждый чувствовал его неизбежность, стоило ему только на мгновение заглянуть внутрь себя.
Ни один из одиннадцати Верховных Магов не произнес ни слова. Они уже знали, кто известил их короля о нападении гронгирейцев. Они помнили тот день, тот единственный раз, когда гронгирейский маршал явилась в Амальон на их вызов держать ответ перед Советом, и они помнили, что в тот день дочь Филиппа Фаридэ была на стороне Дианы. Поэтому если кто в Амальоне и мог знать о планах Гронга в этой войне, то это была именно она, Ингрид Фаридэ.
Ингрид чувствовала себя, как и в любой обстановке, уютно и уверенно. Но понимала, что Верховные Маги вряд ли будут снисходительны к подобной ее беспечности в настоящей ситуации. А еще она понимала, что, видя ее невменяемую жизнерадостность даже в преддверии таких судьбоносных событий, присутствующим приходится прилагать серьезные усилия, чтобы удерживать свое видение ситуации, которое в их случае было просто трагическим. Так как все они были уверены в том, что многотысячному существованию Амальона в Долине пришел конец, и что их мир изменится вскоре навсегда. Изменится или совсем исчезнет. А так как Ингрид ни в коем случае это видение не разделяла, то она все чаще поглядывала в окно, желая оказаться за пределами королевского замка.
Ее как всегда больше волновала игра солнечного света на гладких стальных доспехах своего короля, пение птиц в королевском саду, ощущение приятного тепла во всем теле и радостное предвкушение нового дня. Еще одного дня, который она проведет с Дианой. В этом она не сомневалась. И по выражению ее лица, и по расслабленной позе ее слегка покачивающегося в такт птичьему пению тела, по ее мечтательному полному безмятежного счастья взгляду, это было видно.
– Ты думаешь, тебя эта битва обойдет стороной? – спросил Ингрид один из Верховных Магов.
Он был так похож на ее отца, что она не испытала обычного положенного каждому амальонцу в таких ситуациях благоговейного страха. Только его глубоко посаженные карие глаза излучали не спокойствие Фаридэ, а явное неодобрение всего ее существования. Что, впрочем, не помешало Ингрид тут же ответить Магу первое, что пришло ей в голову:
– Я думаю, битвы не будет!
Она без усилий выдержала его взгляд.
По залу пробежала безмолвная волна удивления, граничащего с возмущением. Безмолвная, потому что слово было за королем. Только Арун V мог решать, что предпринимать в этой ситуации и как на нее реагировать.
– Армия Амальона будет готова к нападению, – произнес он. – Благодарю тебя.
Взгляд его серых глаз прожигал сейчас пространство позади Ингрид, и она знала, что если бы на его месте была Диана, то ее затылок бы уже полыхал огнем. Но при этом она знала также, что Арун говорил искренне и на самом деле был ей благодарен. Ингрид ответила своему королю коротким, но почтительным поклоном. Соломенного цвета челка упала ей на глаза, что заставило ее вскинуть голову. Взгляды всех Верховных Магов, стоящих позади Аруна V, были направлены на нее. Недоверчивые, недружелюбные, пронизывающие насквозь.
Но Ингрид это не трогало. Светило солнце. Ингрид знала, что свет этот вечен. Что он будет литься даже тогда, когда не останется ни камня от того замка, где они сейчас все находятся. И в сиянии этого солнца Ингрид узнавала отблески и тепло того огромного солнца Эльмарена, в лучах которого она провела всю свою жизнь, и которое будет защищать ее до последнего. Поэтому ей определенно было все равно, как на нее смотрят Верховные Маги Амальона, пока ее грело эльмаренское солнце.
Диане в Гронге предстоял похожий и все же совершенно другой разговор со своим отцом и королем Леонидом IV. Но в отличие от амальонки, все, о чем могла думать темная воительница – это были слова, которые она собиралась сказать своему отцу. Она знала эти простые слова. И все же не представляла, как она их произнесет. «Битвы не будет». Как такое можно было сказать Леониду IV, живущему и дышащему войной, Диана не представляла. Повернув голову на восток, туда, где за фиолетовой границей лежал Амальон, она подумала об Ингрид. О том, что ничего этого не случилось бы, если бы они не встретились. Но она не чувствовала злости, это была лишь легкая тень сожаления. Она правда не знала, что ей дальше делать. Воевать с Амальоном она не могла. Не воевать тоже. Ингрид всегда знала, что делать. Точнее ее никогда не беспокоил этот вопрос, она просто жила, доверяясь тому, что должно было произойти. И давалось ей это легко, потому что не она вершила события. А Диана вершила их. Жизнь Гронга, жизнь Долины всегда зависела от ее действий. И если все, что требовалось от Ингрид – это соглашаться с решениями своего мира, то Диане требовалось принимать эти решения самой. Принимать решения, с которыми другие уже будут соглашаться или нет. От нее слишком много всего зависело. Она не могла оставаться в стороне и просто радоваться происходящему.
– Где же твоя магия, Ингрид? – вздохнула Диана и закрыла глаза. Смотреть на этот мир, чья судьба зависела от ее выбора, она сейчас не могла.
Отпустив стражей, Диана ждала, когда отец поднимется к ней на смотровую площадку одной из башен. Не оборачиваясь, маршал почувствовала, как позади нее открылся портал. Она знала, что ее отец уже близко еще и потому, что чувство вины тут же тяжким бременем легло на ее плечи. Она явственно ощущала его.
Леонид IV был удивлен тем, что его дочь предложила провести встречу наверху. А день выдался в Долине очень погожий, ясный, солнечный и теплый. Но к счастью, его куда больше заботил тот факт, что, попытавшись утром зажечь факел в темнице, он чуть не спалил себе брови, потому что в ответ на его заклинание вместо маленькой искры у него получилась яростная огненная вспышка. Такого не случалось с ним очень давно. Лет двадцать. Это могло произойти только в те времена, когда Диана еще не была самым могучим огненным магом в Долине.
Леониду, конечно, и в голову не могло прийти, что его дочь потеряла свои способности. Но что-то, и он был в этом уверен, отвлекало его лучшего воина от огненных мыслей, от огня, от своей стихии, потому что огненная составляющая магического источника Долины, если раньше она была сосредоточена у Дианы в руках в буквальном смысле этого слова, сейчас, как и прежде до ее рождения, растеклась равномерно по Громальонской Долине. И это было очень странно.
– Посмотри! – весело сказал Леонид, забавляясь с огненным комком на кончике своего пальца. – Посмотри сюда, что я могу!
Давно огонь не позволял ему таких игр с собой, и Леонид наслаждался этим, как ребенок, которому подарили пони.
Диана повернулась к нему и, молча наблюдала за тем, как шарик огня послушно, и это задевало ее больше всего, дрожал и волновался в его руках. Если кому и нельзя было играть с огнем, так это ее отцу. Он точно мог спалить всю Долину. Диане сей факт показался так же, как и Леониду, более чем странным. Продолжая наблюдать за огненными манипуляциями своего отца, в чьих руках шар стал все увеличиваться в размерах, пока не превратился в огненное кольцо, окружающее их по периметру башни, Диана захотела мысленно погасить его и не смогла. Чего-то внутри нее не хватало для этого. На сердце у воительницы было тревожно, страшно, но не было той ненависти, которую она ощущала ранее. И в этот момент острый приступ паники охватил гронгирейку.
Огонь! Ее огонь! Он больше не принадлежал ей! Как же она теперь сможет защитить Амальон? В этот момент она поняла, что все, о чем она думала – это были мысли о том, чтобы в предстоящем сражении пострадало как можно меньше людей. Разве такими должны были быть ее мысли? Она не узнавала себя. И вот уже волна злости захлестнула ее. Злости на себя, на Ингрид, на все произошедшее, и огненный столп вырвался из ее ладони вниз, ударяясь о черные плиты башни. Вырвался и погас также неожиданно, как и появился. И Диана поняла, что произошло.
