Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей
Он вырвал светсердце чудовища — громадный самосвет, что рос внутри каждого ущельного демона. Это был бугорчатый, нешлифованный, но чистейший изумруд размером с человеческую голову. Самое большое светсердце, какое только видел Адолин, а ведь даже маленькие стоили целое состояние.
Элокар высоко поднял свою вызывающую трепет добычу, вокруг него возникли золотые спрены славы, и солдаты разразились триумфальными возгласами.
Прежде всего позволь тебя заверить, что элемент в сравнительной безопасности. Я подыскал для него хороший дом. Я защищаю его, можно сказать, как собственную шкуру.
На утро после решения, принятого во время Великой бури, Каладин проснулся раньше остальных. Он отбросил одеяло и пробежался по комнате, среди множества скорчившихся под одеялами спящих. Воодушевления в нем не было, но появилась решимость. Каладин вознамерился возобновить борьбу.
И началась эта борьба с того, что он распахнул дверь навстречу солнцу. Позади раздались стоны и проклятия — измотанные мостовики просыпались. Каладин упер руки в бедра и повернулся к ним. В Четвертом мосту на тот момент было тридцать четыре человека. Эта цифра менялась, но для того, чтобы нести мост, требовалось не менее двадцати пяти рабов. Если их оказывалось меньше, мост переворачивался. Иногда такое случалось, даже если их было достаточно.
— Встать и построиться! — рявкнул Каладин своим лучшим командирским голосом и сам удивился, насколько внушительным получился приказ.
На него уставились сонные моргающие глаза.
— Это значит, — заорал Каладин, — выметайтесь из казармы и становитесь в шеренги! Вы это сделаете, клянусь бурей, или я вас вытащу одного за другим собственными руками!
Сил спорхнула откуда-то и опустилась на его плечо, с интересом наблюдая за происходящим. Несколько мостовиков сели, продолжая растерянно пялиться на него. Другие повернулись спиной и поплотнее закутались в одеяла.
Каладин тяжело вздохнул:
— Ну хорошо...
Он вошел в комнату и выбрал худощавого алети по имени Моаш. Это был сильный мостовик; Каладину требовался пример, и кто-нибудь тощий вроде Данни или Нарма не подходил. Кроме того, Моаш был одним из тех, кто перевернулся на другой бок, собираясь и дальше спать.
Каладин схватил Моаша за руку и потянул, напрягая все силы. Мужчина вскочил. Молодой — вероятно, ровесник Каладина, — с ястребиным лицом.
— Иди в бурю! — зарычал он, выдергивая руку.
Каладин ударил Моаша в живот, намеренно лишая возможности дышать. Тот охнул от боли, согнулся пополам, Каладин закинул мостовика на плечо.
И чуть не упал от тяжести. К счастью, бег с мостом был хоть и жесткой, но действенной тренировкой силы. Конечно, слишком мало мостовиков доживали до того момента, когда можно было этим воспользоваться. И все портили непредсказуемые промежутки между вылазками. Они были частью большой проблемы: мостовые расчеты, как правило, либо сидели без дела, либо выполняли черную работу. А потом вновь должны были бежать много миль с мостом на плечах.
Он вынес потрясенного Моаша наружу и свалил на камень. Лагерь вокруг уже проснулся, плотники прибыли на лесной склад, солдаты бежали трусцой на завтрак или тренировку. Другие мостовые расчеты, разумеется, еще спали. Им часто позволяли спать допоздна, если только не приходилось с утра тащить мост.
Каладин оставил Моаша и вошел обратно в казарму с низким потолком:
— Я с каждым сделаю то же самое, если придется.
Не пришлось. Потрясенные мостовики выбрались на свет, моргая. Большинство подставляли солнечному свету голую спину, будучи в одних штанах до колен. Моаш не без труда поднялся, потирая живот и бросая на Каладина сердитые взгляды.
— В Четвертом мосту грядут перемены, — объявил Каладин. — Во-первых, вы больше не будете дрыхнуть так долго.
— И что же мы будем делать вместо этого? — требовательно спросил Сигзил.
У него была темно-коричневая кожа и черные волосы, что свидетельствовало о его принадлежности к макабаки, из юго-западной части Рошара. Единственный мостовик без бороды, и, судя по мягкому выговору, скорее всего, азирец или эмули. Чужестранцы в мостовых расчетах никого не удивляли — те, кому не удалось никуда вписаться, часто попадали в армейскую помойку.
— Отличный вопрос, — сказал Каладин. — Мы станем упражняться. Каждое утро, перед тем как нас отправят на работу, мы будем бегать с мостом, чтобы практиковаться и становиться крепче.
В ответ на это многие лица помрачнели.
— Я знаю, что вы сейчас думаете. Разве наши жизни недостаточно суровы? Разве нам нельзя расслабиться в те краткие моменты, которые иной раз выпадают?
— Ага, — согласился Лейтен, высокий крепыш с курчавыми волосами. — Это точно.
— Нет! — рявкнул Каладин. — Вылазки с мостом выматывают нас, потому что мы большую часть времени бездельничаем. О, я знаю, нас заставляют работать — осматривать ущелья, чистить нужники, драить полы. Но солдаты не хотят, чтобы мы по-настоящему трудились, — им просто нужно нас занять. Поручая нам какое-нибудь дело, они про нас забывают. Поскольку я теперь ваш старшина, моя задача — сохранить вам жизнь. Стрелы паршенди никуда не исчезнут, поэтому я буду менять вас. Хочу сделать вас сильнее, чтобы на последнем отрезке пути с мостом, когда полетят стрелы, вы смогли бежать быстро. — Он посмотрел в глаза каждому. — Я собираюсь устроить так, чтобы Четвертый мост больше не потерял ни одного человека.
Мужчины недоверчиво уставились на него. Наконец стоявший в заднем ряду широкоплечий здоровяк расхохотался. Загорелая кожа, темно-красные волосы и почти семь футов роста, большие руки и мощный торс. Ункалаки — многие называли их просто рогоедами — народ из Центрального Рошара, из окрестностей Йа-Кеведа. Этот мостовик прошлой ночью назвался Камнем.
— Твоя без ума! — сказал рогоед. — Твоя без ума хотеть быть главный!
Он от души расхохотался. Остальные присоединились, качая головой в ответ на слова Каладина. Несколько спренов смеха — похожие на серебристых мальков духи, что носились в воздухе кругами, — заметались над ними.
— Эй, Газ, — позвал Моаш, приложив ладони рупором ко рту.
Одноглазый коротышка-сержант разговаривал с солдатами неподалеку.
— Чего надо? — Тот скорчил недовольную мину.
— Этот малый хочет, чтобы мы побегали с мостом ради тренировки, — прокричал Моаш. — Мы должны его слушаться?
— Еще чего, — отозвался Газ и махнул рукой. — Старший может командовать лишь на поле боя.
Моаш посмотрел на Каладина:
— Похоже, приятель, ты можешь идти в бурю. Если только не поколотишь нас всех, чтоб мы слушались.
Строй распался — кто-то побрел обратно в казарму, кто-то направился в столовую. Каладин остался в одиночестве на каменистой площадке.
— Не очень-то хорошо получилось, — сказала сидевшая у него на плече Сил.
— Нет. Не получилось.
— Ты выглядишь удивленным.
— Точнее, я расстроен. — Каладин посмотрел на Газа. Мостовой сержант демонстративно от него отвернулся. — В войске Амарама мне поручали неопытных рекрутов, но ни один из них не выражал столь дерзкого неподчинения.
— А почему? — спросила Сил.
До чего невинный вопрос. Ответ был очевиден, однако она растерянно склонила голову набок.
— Солдаты Амарама знали, что их всегда могут отправить туда, где будет хуже. Их можно было наказывать. А эти мостовики знают, что достигли дна. — Вздохнув, он позволил себе немного расслабиться. — Повезло, что я вообще смог вытащить их из барака.
— И что же ты будешь делать?
— Не знаю. — Каладин посмотрел в ту сторону, где Газ все еще болтал с солдатами. — Впрочем, нет, знаю.
Газ заметил приближение Каладина, и на его лице вдруг отразился неподдельный ужас. Он прервал беседу и поспешно скрылся за сложенными в штабель бревнами.
— Сил, ты можешь за ним проследить для меня?
Она улыбнулась и, превратившись в тонкую белую линию, метнулась прочь, оставив после себя медленно исчезающий след. Каладин остановился там, где раньше стоял Газ.
Сил вскоре прилетела обратно и вновь превратилась в девушку.
— Он прячется между теми двумя казармами. — Она махнула рукой. — Присел и ждет, пойдешь ли ты за ним.
Каладин с улыбкой направился длинной дорогой вокруг бараков. В переулке он обнаружил человека, который притаился в тени и смотрел в другую сторону. Каладин подкрался и схватил Газа за плечо. Сержант с воплем повернулся и попытался ударить его. Каладин легко поймал его кулак.
Газ в ужасе уставился на мостовика:
— Я не мог солгать! Забери тебя буря, у старшины нет власти над остальными, кроме как на поле боя. Если ты опять меня побьешь, я тебя...
— Газ, успокойся, — сказал Каладин, отпуская его. — Я тебя не трону. По крайней мере, пока.
Коротышка отпрянул, потирая плечо и не спуская с Каладина глаз.
