Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том I
123. Заставы[11]
Обычно их делают из елового дерева и очень редко — из железа; но они легко могли бы быть сделаны из литого золота, если бы весь доход, который они приносят, шел на их изготовление.
У заставы чиновник в форменном мундире, получающий сто жалких пистолей в год, зорко за всем следящий и ни на шаг не отлучающийся от поста (от его глаз не укрылся бы и мышонок), подходит к дверцам вашего экипажа и, быстро их открыв, спрашивает: Имеете что-либо из запрещенного королевским указом? На что вы обязаны ответить: Посмотрите! и никак не иначе! Тогда чиновник влезает в карету и производит неприятный обыск, после чего выходит, захлопнув за собой дверцы. Вы можете его проклинать — про себя ли, вслух ли, — его это ни мало не смутит. В тех же случаях, когда он находит у вас что-нибудь из подлежащего пошлине, не предъявленное вами, он составляет протокол, и Никола́ Сальзар, олицетворяющий собою всех откупщиков налогов, присуждает вас к штрафу, так что, если когда-либо и можно будет повесить откупщиков{221}, — на виселицу удастся вздернуть всего только одного человека.
Решительно все кареты подвергаются такому обыску; без осмотра пропускают только экипажи принцев или министров, ибо Никола́ Сальзар относится к ним с некоторым уважением. Важные чиновники, стоящие на страже фискальных законов, и откупщики налогов подчиняются обыску добровольно.
Даже самые честные люди ежедневно дают у застав ложные показания. Обойти фискальные законы доставляет всем большое удовольствие, и все друг друга в этом поощряют, все этим хвалятся.
Если ваш карман вздут, чиновник ощупывает его. Все пакеты он развертывает. В определенные дни недели в город пригоняют коров, и тогда часа на два прекращается доступ к заставе: нужно дать дорогу стаду. Большие ворота запираются; открыты только маленькие, через которые коровы могут пройти лишь по-одиночке. Чиновник пересчитывает все стадо, после чего, если желаете, и вы можете проехать.
Если вы фабрикант или коммерсант, то ваш тюк с товаром отправляют в таможню, и, в то время как потребитель ждет товара, появляются люди, заявляющие вам: Распакуйте все это, чтобы я мог все осмотреть, взвесить, а главное — обложить налогом.
Вы платите, бегаете по десяти разным конторам и раз двадцать расписываетесь за один тюк или чемодан. Если вы везете с собой книги, то вас отправляют еще прогуляться на Сенную улицу, в Торговую палату, где инспектор-книговед определяет ваш вкус в области чтения.
Напрасно вы стали бы ворчать, жаловаться, говорить и доказывать, что это нелепость, бессмыслица, что стеснять торговлю — значит препятствовать обогащению государства, — чиновники и таможенные носильщики не станут вас слушать. Можно подумать, что все эти тюки составляют их собственность и что они только из великодушия соглашаются их вам отдать.
124. Опять пожар
8 июня 1781 года внезапный пожар в несколько часов уничтожил залу Оперы, удобную и роскошную, несмотря на некоторые недостатки. Одна из веревок на авансцене загорелась от плошки, зажгла занавес, с занавеса пламя перебросилось на декорации, а оттуда на ряды лож. И весь театр сгорел. Одного ведра воды было бы достаточно, чтобы прекратить пожар в самом начале. В театре было достаточно пожарных труб, был также объемистый резервуар для воды на случай опасности. Но он оказался совершенно пустым! Распри среди администрации явились виной тому, что самые необходимые предосторожности были забыты и упущены. Четырнадцать человек было превращено в уголья; все искусство пожарных могло отстоять только фасад здания, выходящий на улицу Сент-Оноре.
Было и жутко и интересно в одно и то же время наблюдать широкий пирамидальный столб пламени, поднимавшийся из горящего купола и окрашенный в самые разнообразные цвета благодаря декорациям, написанным масляными красками, позолоте лож и большому количеству спирта.
25 октября того же года был уже закончен временный Оперный театр, выходящий на бульвар; а если бы сгорела больница, потребовалось бы, вероятно, не меньше четырех лет для ее восстановления.
Говорят, что Опера не выдержит длительного перерыва. В ней занято чересчур большое количество людей: певцы, танцовщики, музыканты, декораторы, художники, портные, театральная прислуга; целое население! Разнообразие и богатство костюмов приносят большой доход торговле. Лавки должны быть всегда полны, иначе им не удовлетворить спроса на материи, шелка, газ, ленты. В оперных спектаклях участвуют все изящные искусства. Такое обилие красоты привлекает иностранца, удерживает его в столице, и он оставляет здесь деньги, которые иначе увез бы в другие места.
Вот почему закрытие Оперы создало бы в Париже большую пустоту и затормозило бы торговлю. К тому же от благоденствия этих спектаклей зависит и само великое театральное искусство, с его непосредственным воздействием, так как только этот театр может поддерживать пение и балет на уровне должного совершенства, давая в то же время артистам вполне обеспечивающее их вознаграждение. Остаться без Оперы! Такой пост явился бы настоящим несчастьем для столицы. Именно в этом театре зрители сразу получают наибольшее количество впечатлений; как же можно обойтись без него?
Нужно признаться, что это великолепное чудовище начинает принимать под рукой гениального человека, с неизменным интересом следящего за работами, невиданные еще размеры и совершенно исключительный по красоте облик.
Почти все вообще театры обречены на гибель от пожаров. Рим, Амстердам, Милан, Сарагосса и Париж доказали эту печальную истину. Все это убедительно говорит о том, что необходимо совершенно изолировать этого рода здания, а при постройке их пользоваться деревянными материалами только там, где обойтись без них невозможно.
Один английский лорд опубликовал очень простое изобретение, применение которого отличается легкостью и дешевизной. Этот полезный предохранительный материал, прокладываемый между перегородками и потолками, служит верной преградой роковой искре. Особенно он ценен в городе, где в то время, как жители спят, булочные разводят бесчисленное количество печей, от жара которых легко может загореться деревянный, обычно плохо оштукатуренный потолок. А этого достаточно, чтобы вскоре весь дом был охвачен пламенем.
Бросьте в пожарный бак, содержащий пятьдесят-шестьдесят ведер воды, восемь или десять фунтов поваренной соли или поташа, и насыщенная этим веществом вода чудесно остановит распространение самого страшного пожара.
125. Предусмотрительность
Прежде при несчастных случаях, когда дело шло о переломе кости, о вывихе и проч., пострадавших переносили на каких-нибудь досках, лестницах, плетенках и тому подобных вещах, что значительно усиливало страдания несчастных; но недавно изобрели (к патриотическим вопросам у нас вообще относятся крайне серьезно) и ввели в употребление на всех гауптвахтах особые носилки, снабженные матрацами, благодаря которым переноска пострадавших в больницу или на дом проходит менее болезненно.
Равным образом у квартального комиссара теперь имеются бинты, компрессы и корпия, ожидающие тех обывателей столицы, которым суждено, выйдя из дома здоровыми, возвратиться к себе с переломанными руками и ногами, так как деловая беготня по Парижу с утра до ночи равносильна, так сказать, участию в атаке на неприятеля.
Подобная предусмотрительность крайне разумна, хотя, с другой стороны, она доказывает, что несчастные случаи все учащаются и что у нас предпочитают думать о паллиативах, вместо того чтобы как-нибудь обуздать бешеную езду в роскошных экипажах.
Дело в том, что все издающие законы ездят в каретах!
126. Посредники в делах
Это — мошенники еще более тонкие, чем те, которых я описал раньше; это — ловкие заимодавцы, поощряющие мотовство и прихоти молодых людей и пользующиеся их безрассудством и доверчивостью.
Угадать опасность здесь особенно трудно, потому что свои планы, имеющие целью разорить несчастного юношу, они приводят в исполнение под маской честности и великодушия, делая вид, что жалеют его и хотят ему помочь полезными советами.
Эти замаскированные коршуны заставляют других играть главную роль в деле ускорения полного краха, сами же только извлекают из него выгоду.
Они притворяются, что действуют совершенно бескорыстно, и пускаются отечески увещевать юношу; но они очень огорчились бы, если бы его сумасбродства прекратились; они всячески поддерживают их и предлагают разного рода заманчивые и выгодные для себя сделки, которые преподносят под прикрытием полнейшего бескорыстия.
Постепенно все состояние доверчивой жертвы оказывается опутанным долговыми обязательствами.
