Pepper Winters - First Debt
«Какая у тебя цель?
Что ты получишь, если я попадусь на твои фокусы?»
Затем меня начала душить вина. Что, если я поняла все неправильно, и Кес/Кайт был единственным настоящим человеком в этой яме лжи?
Возможно, Кес был прав, и я должна была сильнее бояться Джетро.
Возможно, я ошибалась во всем.
Я съежилась в его объятиях, отдаваясь во власть головной боли и вопросов.
В очередной раз Кес, обладая этой странной способностью, заставил меня сомневаться во всем. Джетро давал мне силу, но одним объятием Кес отбирал всю ее.
Я превращалась в Нилу: послушную дочь и неуклюжую сестру-близнеца, а не в жестокого бойца, которым я была, когда Джетро вызывал меня на бой.
Даже трахать друг друга было боем.
Восхитительным, невероятным, коварным боем.
Руки Кеса напряглись, когда он отстранился, крепко удерживая меня. Мои глаза расширились, когда он наклонился вперед и прижал свои сухие губы к моим.
Вау... что?
Я замерла на месте, когда Кес закрыл глаза, облизнув мой закрытый рот своим языком.
Что я должна сделать?
Я не могла двигаться.
Его вкус проник сквозь мои губы, привнося кофе и шоколад. Его тепло было приятным, но не поглощающим. Его прикосновения были нежными, но не жадными. Не было никаких салютов, взрывов, просто милое...
Я хныкнула, когда его язык проскользнул между моих губ без моего позволения.
— Кестрел.
Мое сердце бешено заколотилось от этого произнесенного слова.
Мы отпрыгнули друг от друга.
Чувство вины заполнило легкие, хотя мне не за что было чувствовать это. В конце концов, мне же сказали, что меня пустят через всех Хоук.
Тогда почему Джетро возвышался такой разъяренный над нами, сжав руки в кулаки?
— Вижу, ты сделал, как я просил и нашел ее, но нарушил указание и решил оставить ее при себе.
Ох, черт.
Кес выпрямился, его тело напряглось в ответ на гнев братца.
— Могу сказать, то же самое и ты сделал одним вечером.
Мой взгляд метался между двумя мужчинами. Как много знал Кес?
Глаза Джетро вспыхнули, уставившись прямиком на меня через плечо Кеса.
Я увидела вопрос и ответ.
«Неужели ты, черт подери, сказала ему?
Потому что я не говорил».
Мое сердце екнуло, ударившись о грудную клетку. Едва заметно, я покачала головой, говоря ему, что наш секрет в безопасности.
Джетро слегка расслабился. Его взгляд опустился на брата, мужчину, которого он рассматривал как соперника.
— Ты не можешь монополизировать ее, Джет, — тихо сказал Кес, удерживая свой нрав. Я не хотела вставать между семьей даже, если эта была самая худшая на свете семья, которая должна была уничтожить мою.
Джетро вновь сжал руки в кулаки.
— Ты, видимо, забыл, что я первенец. Она моя, пока не наскучит мне. Только тогда за ней можно будет поохотиться. Но до этого момента, — он сделала шаг вперед, сокращая расстояние, — она, черт подери, под запретом. Понятно?
Кес выпрямился, прижав рук по швам. Было не похоже, что он отступит. Секунды пролетали, а летнее небо заполнилось тестостероном.
Я ждала, когда начнется драка, но Кес повел плечами, признавая поражение.
— Прекрасно. Но я не буду ждать, когда она наскучит тебе. Все по-честному, брат. Увидимся. — Отходя, он повернулся, чтобы попрощаться. — До скорого, Нила. Помни, мои покои всегда открыты для тебя.
В тот момент, как он исчез, Джетро повернулся ко мне.
Я съежилась на своем шезлонге, желая, чтобы он не возвышался надо мной и не закрывал солнечный свет как дьявол во плоти.
Если он хотел упрекать меня в том, что произошло той ночью, пусть так и будет, но я не буду мириться с его нравом, если сама не нанесу ответный удар.
Но так же, как Кес справился со своим гневом, Джетро справился со своим.
Его выражение лица изменилось из гневного до нормального. Наклонившись, он протянул руку.
— Пошли. Мне надо кое-что показать тебе.
Моя челюсть упала до пола.
Я никогда не видела ничего такого же захватывающего и идеального, и завлекающего за всю мою жизнь.
Это реальность? Или мечта?
— Что... что это за место?
Это об этом говорил Кес, это то, что Джетро должен был показать мне?
Джетро положил руку мне на поясницу, подталкивая меня двигаться вперед. Двойные двери закрылись за ним. Прислонившись к ним, он не отводил взгляда от моего удивленного выражения лица.
— Это твое. Твои покои. Твои настоящие покои.
— Я... я не понимаю.
Он тихонько хихикнул.
— Та комната была глупой идеей, я должен был контролировать тебя. С тех пор я немного переменился.
У меня было столько вопросов, но я могла лишь бродить по комнате, испытывая благоговейный трепет.
Комната была огромной, открытой планировки с арочными проходами, которые вели в гостиную, гардеробную, ванную, в которой был огромный душ и ванна на четырех ножках, и спальню, которая выглядела как персидский базар. Куча божественного материала свисало с кровати с четырьмя столбиками с балдахином.
Но эта комната буквально очаровала меня.
Это было лучше любого магазина с тканями, в котором я бывала.
Намного богаче, чем все рынки, которые мы исследовали с братом и отцом в поисках эксклюзивного материала.
Стены были украшены стеллажами от пола до потолка. Отрезы тканей всех цветов, которые только можно вообразить, и все новое. Шпульки с лентами, пачки с кружевами, нитки всех стилей и ширины стояли на огромном столе, наряду с ножницами, иголками, мелками и рулетками.
В центре комнаты стояли три объемных бюста, две модели в натуральную величину, чтобы можно было создать идеальное платье, а на потолке было окно, которое погружало пространство в естественный свет.
Удобные диваны, двухместные диванчики и велюровые кресла были расставлены рядом с книжными шкафами, заполненными книгами об истории моды, в углу даже стоял небольшой аквариум с тропическими рыбками, плавающими в чистейшей бирюзовой воде.
Мои пальцы так и покалывало от желания прикоснуться ко всему.
Затем мой взгляд привлек ковер.
Глубокий зеленый цвет отражал элегантность и повторяющийся дизайн буквы У.
— Это покои Уивер. Их показывают только тогда, когда Уивер знает свое место.
Я не могла остановить ухмылку, повернувшись к нему.
— Я не знаю своего места.
Его лицо было лишено эмоций.
— Нет, не знаешь. И мой отец не будет счастлив, что я отдал тебе покои так скоро, но... все изменилось.
Мое сердце екнуло, в ожидании, когда он продолжит свою речь.
Но он не продолжил.
Пересекая комнату в своей черной рубашке и серых слаксах, он был как темное пятно или изъян на фоне приятной ткани. Он не подходил этому месту.
Я поняла его. Наконец, я увидела то, что должна была увидеть сразу.
Он не принадлежал этой комнате.
Он не принадлежал этому дому.
Он не принадлежал этой семейке.
Все, что я знала о Джетро, было неправильным. И, несмотря на его задачи и наши судьбы, так ужасно сплетенные и омраченные смертью, я хотела узнать его.
Следуя за ним по комнате, я резко остановилась, когда он повернулся ко мне лицом.
Его лицо исказилось.
— Я не хочу болтать. Я не хочу обсуждать то, что произошло или даже пытаться понять это.
Мой желудок сделал сальто от похоти, которая сверкала в его взгляде.
— Хорошо...
Одним шагом, сокращая дистанцию между нами, он взял в ладони мои щеки, крепко удерживая меня на месте.
— Я хочу трахнуть тебя снова. Так чертовски сильно.
Я не могла дышать.
— Ты спрашиваешь моего разрешения? — прошептала я.
Он скривил губы.
— Нет, я не спрашиваю твоего долбаного разрешения.
— Тогда... просто сделай это.
Воздух в комнате сгустился, я думала, что он оттолкнет меня и унесется прочь.
Но затем его пальцы буквально впились в мои щеки, а его рот обрушился на мой.
Какого хрена я вытворяю?
Все прошлую неделю я провел, работая на своего отца, встречаясь с сестрой, и руководил отгрузкой бриллиантов, только чтобы заглушить в памяти воспоминания о безудержном часе восхитительного секса, когда я трахал ее, и затем тайно проскользнул в комнату охраны, чтобы удалить отснятый видеоматериал.
Я играл с долбаным огнем. И вместо того, чтобы обжечься и превратиться в лужу расплавленного льда, я наперекор всему стал сильнее, лучше, жестче в своих суждениях, чем я был... всегда.
Я не мог понять, как явное противоречие моего мира смогло исправить меня, а не уничтожить.
Я прекрасно понимал, что мне необходимо подвергнуть сомнению происходящее — найти ответы на тревожащие меня вопросы, а не идти по пути, которого я совершенно не знал, но как же я мог остановиться, если в самом конце была Нила, искушая меня соблазнительной улыбочкой и раздвигая ноги в желанном приветствии.
Я не был чудовищем, но также, не был и святым.
