Джен Коруна - Год багульника. Летняя луна
— Ифли! Где ты это достал?! — воскликнула она так громко, что Сигарт даже вздрогнул от неожиданности.
Терзаемый любопытством, он подошел к Моав и заглянул ей за плечо. В руках эльфы была небольшая коробка из голубого картона; на крышке, среди витиеватых узоров, красовалась буква «А». Моав бережно сжимала коробку в руках, скуластое лицо светилось почти детской радостью.
— И что это нам зеленый принес?.. — поинтересовался хэур.
Эльфа потупилась, но отступать было поздно — он уже увидел подарок.
— Это пирожные, — тихо ответила она.
— Что?!
— Пирожные…
— Из самого Рас-Сильвана! Вот! — с гордостью заявил Ифли. — Добыл специально для Белой госпожи!
Сигарт удивленно переводил взгляд то на коробку, то на сильфа, то на Моав — носиться за сладостями за тридевять земель!
— Я как-то сказала Ифли, что люблю пирожные, и он решил меня побаловать, — не поднимая глаз, быстро объяснила эльфа. — Эти, от «Арамзи» — мои любимые…
Ничего не ответив, хэур отвернулся и пошел к костру. Безобидный подарок сильфа взволновал его — он понял, насколько сильно отличалась прежняя жизнь Моав от того, как они существуют сейчас. Это были два абсолютно разных мира. Один — полный красоты, изящества и прекрасных песен, другой — грубый, состоящий из ежедневной борьбы за выживание. Мир, принадлежащий ему, Сигарту Окуню, и ему подобным…
Ему стало невероятно грустно от этих мыслей. Забытое на время чувство вины вновь охватило хэура. Неужели по его вине маленькая эльфа вынуждена будет скитаться вдали от дома?! А может быть, она сама, по своей воле, покинула родных, как та принцесса из ее песни?.. Тем временем Моав подошла к нему и протянула коробку.
— Хочешь пирожное? — весело спросила она. — Оно очень вкусное, с малиной. А еще есть с клубникой…
Сигарт поднял на нее тяжелый взгляд — ему так не хотелось портить малышке праздник. Стараясь выглядеть равнодушным, он пробормотал:
— Рыси такое не едят.
К счастью, поглощенная своей радостью, Моав не заметила его смятения. Пожав плечами, она вприпрыжку направилась к костру и торжественно уселась на камень, поставив картонку себе на колени. Рядом с ней тут же оказался сильф — похоже, он тоже питал большое уважение к сладкому. Сидя в стороне, хэур наблюдал, как эльфа ложечкой ест пирожное. Такой беззаботной он не видел ее уже давно. Совсем еще ребенок — жестоко вырванная из детства девочка с синими, как васильки, глазами… Взволнованный, Сигарт быстро поднялся и широкими шагами пошел по направлению к протекавшей рядом речушке.
Он долго лежал в ледяной воде, пока руки и ноги не начало сводить от холода. Тогда он вылез и сел на берегу. Он надеялся, что ледяная вода изгонит из его головы печальные мысли, однако щемящее чувство вины не проходило. Вскоре к нему присоединилась Моав — она выглядела совершенно счастливой.
— Зря ты отказался от вкусненького! — еще не доходя до него, проговорила она.
Сигарт повернул мокрую голову и заставил себя улыбнуться.
— У каждого свое представление о вкусненьком: вот если бы ты предложила мне жареного поросенка, это было бы другое дело!
— Жареного поросенка ты можешь добыть где угодно, а пирожные от «Арамзи» — только в одном месте во всем Риане!
Хэур отвернулся.
— О, ты уже искупался? — продолжала щебетать Моав. — И я так хочу!
Она быстро сбросила одежду и с визгом плюхнулась в холодную воду, потом, смеясь и дрожа всем телом, выпрыгнула на берег и подсела к Сигарту.
— А где Ифли? — спросил тот.
— Сидит у костра — доедает свою порцию сладкого.
— Ясно…
Некоторое время они сидели молча. Хэур — сцепив кисти в замок и уперев локти в согнутые колени, Моав — в своей любимой позе — за ним, крепко прижавшись к его голой спине. Запрокинув голову, Сигарт наблюдал, как по небу бегут пушистые облачка. Вокруг было тихо-тихо, слышно было только, как ветер играет в верхушках деревьев, да веселую перепалку щеглов. Но звуки лесного покоя не радовали хэура: весь мир вмиг перевернулся для него, и то, что казалось незыблемым, пошатнулось, подобно старому дому. Жизнь рыси — жизнь без выбора — так говорили в горах севера. Но Моав — у нее ведь был выбор, и каким же странным он оказался!.. Сигарт задумался. Смог бы он бросить на чашу весов свое сердце и свою жизнь? Он не знал ответа, а эта маленькая эльфа, похоже, знала…
— Скажи, ты очень скучаешь по дому? — не поворачивая головы, спросил он. — Там ведь остались те, кто тебе дороги…
Отвлекшись от облака, он быстро посмотрел через плечо на Моав: она молчала, глядя прямо перед собой. Счастливое выражение стерлось с ее лица: казалось, в ее душе идет какая-то борьба.
— Тот, кто мне дорог, всегда рядом со мной, — каким-то бесцветным голосом ответила она, — а больше мне ничего не надо.
Хэур скривился.
— Ну почему ты все время лжешь?! Я же видел, как ты обрадовалась этим сладостям! Я устал от твоего вранья. До смерти устал.
Моав отвернулась — казалось, она сейчас заплачет.
— Прости… — прошептала она. — Умоляю, не спрашивай меня больше ни о чем!..
Сигарт снова поднял голову к небу — он так и знал, что она, как обычно, не скажет ничего конкретного. Он только снова расстроил ее, и снова зря…
— Иногда мне кажется, что с той ночи, когда я лежал в лунном колодце, прошла целая вечность, — устало сказал он.
Моав подалась вперед и, обвившись вокруг него, крепко прижалась к его плечу. Сигарт провел ладонью по ее мокрым волосам.
— Ну, чего же ты плачешь?..
— Потому что я уже не понимаю, где правда, а где ложь, — с испугом прошептала она, поднимая на него огромные синие глаза. — И от этого мне становится страшно!
Хэур ласково погладил ее пальцем по щеке.
— Не бойся, Кузнечик — я вот уже давно этого не понимаю, и как-то живу с этим…
Он легко поднял ее с земли, усадил подле себя и с довольным рычанием зарылся лицом в тонкие белые волосы.
— Ты так вкусно пахнешь! Я и не знал, что так бывает. Это все эльфы пахнут цветами?
Моав рассмеялась — испуганное выражение мигом сбежало с ее скуластого личика, грусти — как не бывало.
— Нет, запах у каждого свой, особенный. Один пахнет цветами, другой — речной водой, а кто-то — морем или дымом. Запах — он под стать характеру. Это как звук голоса — один раз услышишь, и уже никогда не спутаешь ни с чьим другим.
Сигарт высвободился из душистого плена.
— А я думал, что только звери другу друга по запаху узнают, — удивился он.
— Нет, не только. Ведь свой запах есть у всех.
— Ну и чем же, по-твоему, пахну я?
— Ты — зверем, большим и сильным, — не раздумывая, заявила она.
— Действительно! — с иронией воскликнул хэур. — Чем же еще пахнуть рыси? Я уж было и забыл, кто я такой…
Моав подняла голову и улыбнулась особо ласковой, любящей улыбкой.
— Мне нравится, как ты пахнешь, — смутившись, сказала она.
Хэур зыркнул на нее исподлобья. Она обняла его за плечо, обхватив его обеими ладошками.
— Мне так спокойно рядом с тобой…
Сигарт пригладил ставшие русыми мокрые прядки ее волос.
— Ну, вот и хорошо. Мне тоже спокойно, когда ты рядом со мной — по крайней мере, я знаю, где ты и что с тобой.
Приободрившись от его тона, Моав подняла голову и, отпустив плечо хэура, стала игриво трогать пальчиком рысью кисточку на его ухе.
Сигарт страдальчески закатил глаза.
— Слушай, может быть, ты мне сможешь, наконец, открыть страшную тайну — ну почему ВСЕ женщины неравнодушны к моим ушам?!!
***
Обнявшись, эльфа и хэур неспешно возвращались в лагерь. Солнце жарило немилосердно, хотелось лечь в тени и не шевелиться до самого вечера; волнение, охватившее Сигарта после истории с пирожными, и то расплавилось под этим ленивым жаром. Настроение хэура стало настолько добродушным, что даже мысль о перспективе выслушивать истории сильфа не могла расстроить его. Дойдя до костра, он с видом сытого хищника оглянулся вокруг.
— Эй, зеленый, ты где? Вылезай, я тебя не съем.
Он поискал глазами еще раз, но сильфа на поляне не было. Он равнодушно махнул рукой.
— Небось, спрятался где-то и жрет свои пирожные…
Однако эльфе такая версия показалась неубедительной. Она ходила по поляне с озабоченным видом, переживая, что с их попутчиком что-то случилось.
— Да брось ты, — промурчал Сигарт, укладываясь под деревом, — он, наверное, уже далеко отсюда.
Он поднял глаза и осекся — прямо над ним виднелась зеленая фигура Ифли. Сильф сидел на ветке, обернув кнут вокруг шеи, словно шарф.
— Э, ты чего туда залез? — крикнул хэур. — Слезай!
Но тот лишь помотал головой и поплотнее уселся на ветке. Моав подошла к дереву.
— Ифли, что случилось?!
Сильф закатил глаза.
— Все плохо, мы все скоро умрем… — трагически заверил он.
— Ифли, пожалуйста, слезь с дерева! — терпеливо взывала эльфа, задрав голову. — Мы скоро выходим!
Он снова помотал головой и забросил конец кнута за спину.
