Санин Евгений - Белый гонец
- Мне бы, конечно, вовремя это заметить, да ту магию прямо в огонь. Но я сам тогда был далек от всего церковного и просто по незнанию не смог его остеречь от беды… Это теперь я стал понимать, что к чему в жизни, а тогда состоял в богеме, увы, в данном случае совсем не от слова Бог, – с горечью усмехнулся он и пояснил: - был публичным человеком, композитором…
Стас с уважением посмотрел на мужчину:
- Как! Вы - композитор?
- Да, только бывший. И еще, по отзывам прессы, подававший большие надежды певец… Мог бы сделаться, как теперь говорят, звездой. Но вот - стал регентом церковного хора и ничуть не жалею об этом. А если о чем и жалею, так это, что еще в детстве не услышал самую лучшую музыку, которая только есть на свете… - мужчина кашлянул в кулак и действительно таким проникновенным и берущим за душу голосом, что любой артист позавидует, пропел: - Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором…
- Ой! - послышался восторженный голос Лены.
Она стояла в дверях и слушала, как завороженная.
- Кто это тут у нас припев акафиста, который мы каждую неделю в храме поем, знает?
Мужчина посмотрел на нее, на Стаса, одобрительно показал ему взглядом – правду сказал о ней художник - и спросил:
- Стало быть, у вас здесь Покровская церковь?
- Да, - с гордостью ответила Лена, и с еще большей радостью услышала:
- Везет вам! Нет, конечно, любой храм в селе или в городе – счастье. Все –таки это его сердце или даже душа… Но быть постоянно под Покровом самой Пресвятой Богородицы – это великое счастье!
Братья поднялись и стали благодарить и прощаться.
- Вроде, после того, как побывали на могилке отца Тихона, голоса стали потише, а некоторые и вовсе отстали. Верно? – спросил он брата.
Тот согласно кивнул и тут же болезненно сморщился:
- Только тяжелый рок еще так и долбит…
- Скажите, - пользуясь моментом, задал вопрос, который давно его занимал, Стас. – А почему так популярны сегодня совершенно пустые песни? И некоторые группы, за которыми вообще ничего нет – ни мелодии, ни голосов, ни стихов – принимаются переполненными стадионами «на ура»?
- Я тоже этого долго не мог понять, - улыбнулся старший брат. – Но когда повращался в этой среде, все стало ясно. Конечно, многое решают деньги. Но это больше к вопросу о полных бездарностях – как в исполнителях, так и репертуарах. А что касается настоящих талантов, то тут все гораздо сложней и… страшнее.
Он посмотрел на Стаса и, выделяя каждое слово, сказал:
- Все дело в том, что некоторые из них, не буду говорить многие, потому что доподлинно знаю только некоторых, записав новый диск, прежде чем пустить его в продажу, посвящают его… сатане.
- Что?! – подалась вперед Лена.
- Да-да, - подтвердил мужчина. – Не кровью, конечно, подписывают с ним контракт, но молятся и просят помочь им достичь славы, успеха и денег. Отсюда и бешеный спрос на таких исполнителей и их песни. А бешеный от какого слова?
- Бес… - машинально прошептала Лена. – А если точнее – бесы…
- Вот и моему брату они покоя не дают, - виновато взглянул на младшего брата, снова принявшемуся разговаривать с кем-то невидимым, мужчина. - Быть может, и за мой грех он так страдает. Я ведь сам к этому року имел непосредственное отношение…
- Остались бы еще на несколько дней, глядишь, отец Тихон и совсем бы помог ему! – предложил Стас.
- Да нет, мы потом как-нибудь приедем. А сейчас торопиться нам надо, – перебросил дорожную сумку через плечо бывший певец и композитор. - Скоро – Успение, а это престольный праздник нашего храма. Будет архиерейская служба. Нужно успеть клирос, как следует, подготовить. Спевки там всякие, то, сё… Одним словом, спаси Господи и счастливо вам оставаться!
Стас проводил братьев, вернулся и с нетерпением спросил у Лены:
- Ну… как?
- Все сделала, как ты велел! – успокоила его та.
- Молодец, хорошо! А… почему же тогда до сих пор его нет?
- Так ведь он только из дома ушел!
- Так поздно? – удивился Стас. - Почему?!
- Да понимаешь… - Лена, словно извиняясь, пожала плечами: - С папкой у нас опять нелады!
- Неужели снова запил?
- Нет! На водку он даже смотреть не может. Но теперь все время что-то пытается вспомнить, кому-то грозит и что-то непременно обещает доказать. А у него ведь ружье… Вот мы и сидели по очереди с ним. Сначала Ванька, потом – я. Теперь мамка пришла, и они работают на огороде. Как когда-то, в самые лучшие дни…
Лена с горечью улыбнулась и вдруг со страхом посмотрела на Стаса:
- Слушай, я теперь даже не знаю, что будет, если папка вспомнит о той проклятой бумажке!
- Какой еще бумажке? – не понял Стас.
- Которую он тогда спьяну подписал – что наш лес с рощами, дубравами и корабельными соснами – ни на что не пригоден…
- А зачем ждать, чтоб он вспомнил? Надо ехать в лесничество, в район, область, в Москву, наконец! – горячась, принялся предлагать Стас.
Лена с легким упреком взглянула на него:
- Ты забыл, с кем мы имеем дело, - напомнила она и вздохнула. – К тому же эта бумага не где-то в инстанциях, а у Будтобычацкого в папке.
- Той самой желтой?
- Ага, ядовито-желтой… - желчно поправила Лена и призналась: - Смотреть на нее не могу! Ведь там – все досье на нашу Покровку…
- Ну так значит, надо выкрасть из него эту бумагу!
- Как?
- Пока что и сам не знаю… Не имею, как говорит Владимир Всеволодович, всей информации на сей счет. Кто хоть к ней доступ имеет?
- А никто! Он ее из рук никогда не выпускает, а в машину только охранников пускает да дочь Соколова.
- А этой за что такая честь?
- О! У него на нее, разумеется, свои далеко идущие планы! Всякое желание исполнить готов…
- Всякое, говоришь? – задумчиво переспросил Стас. – А она?
- Что она… Эта особа – еще та! Учится где-то в Англии или Америке, иногда приезжает сюда отдохнуть, но с нами почти не общается. Ванька попытался однажды с ней ближе познакомиться, но ему сразу дали понять – всяк сверчок знай свой шесток. Только, я думаю, все это у нее от богатства отца… А как человек она, вроде бы, ничего.
- Ну так значит, надо ей все рассказать, объяснить, и если она действительно, как ты говоришь, человек – то поймет и поможет!
- А как ты это собираешься сделать?
- Как-как… Где ее можно увидеть? – Стас подошел к зеркалу и пригладил взъерошенные волосы.
- В коттеджах! – заметив это, язвительно отозвалась Лена. – Но нас, Покровских, туда не пускают. Ну и еще, - сникая под взглядом обернувшегося Стаса, припомнив, добавила: – В храме, на дискотеке…
- В храме разговаривать – грех! – сразу отмел первое Стас. - А вот что касается дискотеки… Когда там у вас ближайшая?
- Сегодня…
- Вот сегодня, мы на нее и пойдем! – не долго думая, принял решение Стас.
- И когда выходим? – с готовностью уточнила Лена.
Стас с недоумением посмотрел на нее:
- Что это значит когда?
- Но ведь ты же сам сказал - мы!.. – чуть слышно пробормотала та.
- Правильно, - подтвердил Стас. – Но это еще не означает, что я обязательно должен идти с тобой. Пойдем мы с Ванькой.
- А я?.. – округлила и без того свои большие глаза Лена.
- А ты вырасти сначала!
- Я и так уже чуть выше мамы! – Лена незаметно приподнялась на цыпочках и громко, с нескрываемым вызовом заявила: - И вообще, если ты хорошо изучил историю древней Руси, то должен знать, что в моем возрасте давно уже выдавали замуж!
- В древней Руси в три года вообще впервые сажали на коня, а в тринадцать лет становились князьями, как, например, Мономах и даже участвовали в битвах! Раньше все по-другому было!
- Ты хочешь сказать, что и сами люди были другими?
- Да нет, вряд ли… Владимир Всеволодович говорил, что они были ничуть не глупее нас, и даже больше, чем мы, понимали толк в настоящей гармонии!
- Вот видишь! – обрадовалась Лена и с торжеством подытожила: - Значит, в свои тринадцать с половиной, я могла бы уже быть княгиней!
Стас остановился, будто налетел на невидимую преграду.
- Ладно, - не зная, что возразить на это, махнул он рукой. - Убедила, возьмем и тебя!
