Меган Уолен Тернер - Царица Аттолии (ЛП)
— Отстань, — сказал он.
Эддис вздохнула.
— Евгенидис, — сказала она. — Просыпайся.
— Я думала, он чутко спит, — прокомментировала Аттолия.
— Обычно так и есть, — ответила Эддис, все больше беспокоясь.
— Он выглядит… — Аттолия пыталась подобрать слово.
Ей пришло на ум «беззащитным», но это было не совсем то, что она искала. «Молодым» тоже не подходило, хотя во сне он и казался моложе.
— Таким невинным, — сказала она наконец.
— О, да, — согласилась Эддис. — Обычно я готова простить ему все, что угодно, пока он не проснется.
Она наклонилась и снова ткнула его.
Наконец Евгенидис открыл глаза и поднял голову. Он выглядел смущенным и начал поднимать правую руку, а затем замер и уронил крюк на колени. Он осторожно поднял другую руку, чтобы протереть глаза. Он перевел взгляд от Эддис к окну, где виднелось потемневшее небо. Затем он повернулся, его взгляд стал острее, и сказал:
— Ты обо мне совсем забыла.
Эддис сунула руки в карманы штанов.
— Не лги, — сказал Евгенидис обвиняющим тоном. — Ты в опьянении славы гнала мерзких мидян от нашего берега и ни разу не вспомнила обо мне, пока они не отчалили.
Он повернулся, чтобы обратиться к Аттолии.
— Ты тоже забыла обо мне.
— Тебя покормили, — хладнокровно ответила Аттолия.
Евгенидис посмотрел на нее, и царица почувствовала себя прозрачной, словно ее маска растворилась в воздухе, словно он мог видеть ее сердце и знал, что минуту назад оно чуть не остановилось от горя.
— Это правда, девочка принесла мне ужин, — задумчиво сказал Евгенидис. — Она была очень красива. — и после паузы добавил. — И добра.
Эддис слушала разговор Вора и Аттолии об относительных достоинствах красоты и доброты. Она вздрогнула от его упрека, но Аттолия только поджала губы в тонкую улыбку и сказала:
— Не так уж и поздно, все равно ты уже привык сидеть на цепи.
— О, кто-то спас меня, — Евгенидис невинно закатил глаза. — Может быть, это та милая девушка, что принесла мне обед? Я думаю, — сказал он, положив руку на лоб и мечтательно глядя вдаль, — Я думаю, когда я стану царем, — медленно повторил он, — Когда я стану царем, она сможет быть моей главной фавориткой.
Аттолия высказалась неожиданно решительно:
— Попробуй завести хоть одну любовницу, и я отрежу тебе вторую руку. И кое-что еще.
Эддис рядом с ней замерла. Аттолия подняла голову, чтобы встретить взгляд, который ее дворецкий сравнил с расплавленным свинцом. Эддис открыла рот, но прежде, чем на успела облечь свои мысли в слова, Евгенидис рассмеялся. Смеясь, он уронил голову на кровать, затем быстро взглянул на оскалившуюся Аттолию.
Она посмотрела на него и покраснела.
— Ах ты, маленький змееныш, — искренне заявила она.
— Да, — согласился Евгенидис. Он неловко поднялся, чтобы усесться на кровать, зевая и проводя пальцами по волосам. — Да, я такой. И я хочу выйти из этой комнаты.
Аттолия наклонилась над ним и поймала пальцами его подбородок. Она почувствовала, как он вздрогнул, прежде чем поднять глаза и встретить ее взгляд. Он выглядел во сне таким юным, и пожалуй, таким и остался, проснувшись. Ему нужна нянька, а не жена, с горечью подумала Аттолия, хотя вышла замуж в еще более раннем возрасте.
— Тебе надо принять ванну, — сказала она, — и кто-то должен осмотреть твою руку. Подожди здесь еще немного, пока я не пришлю служанку.
Но она не отпускала его подбородок, все еще глядя ему в лицо. Он протянул руку, чтобы легко коснуться сережки в ухе: квадратный рубин в золотой оправе, который так хорошо гармонировал с рубинами в ее золотой ленте. Она уже была в этих серьгах, когда склонилась над ним во дворе Мегарона.
— Они тебе понравились? — спросил он.
— Да, — сказала Аттолия.
Она выпрямилась и пошла к двери.
— Ты пришлешь ту же милую девушку? — окликнул ее Евгенидис.
Аттолия подняла бровь.
— Нет, — сказала она и исчезла.
Эддис повернулась к внезапно помрачневшему Евгенидису, который задумчиво потирал щеку.
— Я думаю… — медленно сказал он. — То есть я не думал обо всем этом.
— О женитьбе, хочешь сказать? — Эддис села рядом с ним.
— Нееет, — сказал он и посмотрел на нее.
В его глазах Эддис увидела намек на то, чего никогда раньше не замечала. Паника.
— Я не думал о том, каково быть царем, — его голос звучал хрипло то ли от беспокойства, то ли из-за синяков на шее.
Эддис уставилась на него.
— Во-первых, меня никогда не перестанет удивлять твоя способность превратить свою жизнь в бардак. Что ты имеешь в виду, говоря, что не думал, каково быть царем? Ты надеялся жениться на Аттолии и поселиться с ней в моей библиотеке?
— Нет, — сказал Евгенидис, глядя на свои сапоги. — Я знал, что должен стать царем. Просто я не думал об этом.
— Все эти парадные одежды, — задумчиво заметила Эддис. — Церемонии. Обязанности. Обязательства.
— И все будут смотреть на меня, — сказал Евгенидис. — Все время.
Эддис спокойно смотрела на него в течение минуты или двух, пока он, наверное, впервые рассматривал обязанности царя.
— У Аттолии не было договора с Мидией, — резко сказала она. — Ни одного. Евгенидис… — она подождала, пока он поднимет голову. — Мы могли бы заключить договор без брака.
— Нет, — сказал он.
— Ты уверен?
— Да.
Глава 20
Дворецкий Эфраты, капитан телохранителей, несколько баронов, как эддисийских, так и аттолийских, а также служащие обоих домохозяйств ждали в главном атриуме. Аттолия окинула их быстрым взглядом. Эддисийцы, конечно, казались диковатыми, неудивительно, что мидянин недооценил их, но они чувствовали себя совершенно комфортно, расположившись в углу дворика. Ее собственный дворецкий и капитан гвардии с баронами выглядели откровенно растерянными, словно потолок мог обрушиться на них в любой момент.
Они неуютно чувствовали себя между двух огней. Ее капитан и дворецкий явно натворили что-то, что ей не могло понравиться, в то время как бароны были обеспокоены тем, что она, возможно, продалась Эддису, в то время как они думали, что она играет за мидян. Аттолия задумчиво посмотрела на Телеуса и вздохнула.
— Вы позволили Нахусереху сбежать, — сказала она.
Телеус, привыкший к ее проницательности, только кивнул.
— Вы упустили из виду его секретаря, раба.
— Да, — признался Телеус. — Раб выпустил его, и в суматохе им удалось добраться до лестницы к гавани. Они доплыли до пришвартованного у берега мидийского корабля и скрылись. Простите.
— Это серьезная ошибка, — сказала царица, но к великому облегчению Телеуса, она не сердилась. — Я хотела получить за него выкуп, теперь придется обойтись без него. Раз они добирались до своего корабля вплавь, они оставили в своей комнате много интересных документов. Я хочу видеть их.
Телеус закашлялся.
— Вы что-то сказали про суматоху, — напомнила царица.
— Они подожгли свою комнату.
— Ну, конечно, — сказала Аттолия, и Телеус в смущении опустил глаза.
— Что ж, — продолжала она, — надеюсь, ущерб не слишком велик. Барон Эфраты может пожалеть о своем гостеприимстве.
Барон Эфраты имел несколько современных комфортабельных мегаронов, и вряд ли помнил о существовании Эфраты.
Аттолия обратилась к дворецкому.
— Найди кого-нибудь сопроводить Ее Величество Эддис и ее Вора в лучшие покои и проследи, чтобы их разместили с удобствами. Без сомнения вам придется труднее, после того, как мой капитан допустил пожар в покоях посла, но уверена, на одну ночь вы что-нибудь придумаете. Завтра Эддис и ее свита будут сопровождать нас в столицу.
— Нет, Ваше Величество.
Голос звучал тихо, но твердо, и Аттолия воспользовалась воцарившейся тишиной, чтобы найти взглядом своего оппонента: конечно, это был отец Евгенидиса. Военный министр Эддиса. Она смотрела на него. Редко кто осмеливался перечить ей, и никогда с такой уверенностью.
— Царица Эддиса не поедет по вашей стране без сопровождающих.
— Но она не может взять с собой всю армию, — ответила Аттолия.
Военный министр ждал, скрестив руки.
Ее собственные подданные, в том числе капитан гвардии смотрели на нее в страхе, который одновременно раздражал и смешил ее.
— Вы можете расположиться здесь, вокруг Мегарона, — сказала она наконец. — Переночуйте с войсками в поле, и я уверена, что завтра мы сможем найти решение, устраивающее всех. Сунис будет проинформирован о соглашениях, которых мы достигнем.
Военный министр склонил голову в знак согласия. Аттолия обратилась к дворецкому:
— Проследите, чтобы эддисийцы чувствовали себя хорошо, — сказала она и пошла в свои покои, оставив дворецкого соображать, что он может сделать в столь короткие сроки со столь малыми ресурсами.
