Михаил Каратеев - Русь и Орда
– Коли есть какое сумнение, можно поглядеть, – сказал стоявший сбоку Софонов, запуская руку за пазуху. – Вот он, ярлык-то! Я, как выбегали из трапезной, прихватил его, для всякого случая, со стола!
Глава 25
Невеселым было возвращение Василия. Едва приехав в Карачев, он затворился в своих покоях, настрого приказав слугам никого не впускать. События, которые на него обрушились, были столь неожиданны и грозны, что следовало их всесторонне обдумать и принять необходимые решения. Василий хорошо понимал, что от правильности этих решений будет зависеть не только его личная жизнь, но и судьба всего княжества, находящегося теперь на пороге братоубийственной войны, а может быть, и нового татарского нашествия.
При мысли о том, что все это случилось злою волею одного лишь человека, ибо остальные были только его пособниками, Василий вскакивал и начинал метаться по горнице. Он ни минуты не жалел о том, что убил звенигородского князя, опутавшего всех паутиной лжи и подлости, хладнокровно готовившегося предать своих родичей и принести в жертву своему честолюбию тысячи чужих жизней. Однако, будучи убежденным, что Андрей Мстиславич вполне заслужил свою участь, Василий в то же время сознавал, что смерть его весьма осложнила общее положение.
Для него теперь не оставалось никакой надежды восстановить свои права мирным путем. Что же делать? Отстаивать их силою оружия? Конечно, народ его поддержит и, если бы дело касалось только карачевских удельных князей, привести их к повиновению было бы нетрудно. Но ведь теперь на него ополчатся две грозные силы, против которых он будет беспомощен: гнев золотоордынского хана и месть могущественной литовской родни князя Андрея. Если он, Василий, не уйдет из Карачева, хан Узбек, по первому требованию Тита Мстиславича, пришлет сюда татарское войско, которое разорит дотла этот мирный край, а половину уцелевшего населения угонит в рабство. Если же Тит к татарам почему-либо не обратится, нагрянут литовцы, уже стоящие на самых рубежах Черниговской земли и ожидающие лишь случая захватить ее, как совсем недавно захватили они земли Минскую, Полоцкую, Витебскую и иные искони русские области. Ему, рядовому князю, воевать с такими противниками, как хан Узбек или великий князь Гедимин, значило бы зря губить свой народ.
Да и личное его положение было, по существу, безнадежно: узнав о происшедшем в Козельске, хан тотчас вызовет его в Орду и велит казнить, как казнил уже за неповиновение многих русских князей. Ведь он не поверит тому, что Василий сам собирался ехать в Сарай и был вынужден применить оружие лишь в порядке самозащиты. Нет, Узбек будет основываться на фактах, а эти факты хану представят в таком виде: когда ему, Василию, объявили ханскую волю, он ей подчиниться не захотел, в ярости убил звенигородского князя, а у Тита Мстиславича отобрал ярлык на княжение! И половины этого было бы достаточно для того, чтобы Узбек предал его лютой смерти.
Не поехать, по вызову хана, в Орду и скрыться где-либо в другом княжестве? Невозможно: ни один князь не станет рисковать головой, укрывая ослушника ханской воли. Да и трудно спрятаться на Руси столь заметной величине, как большой князь земли Карачевской… Отыскать и доставить его в Орду Узбек, несомненно, поручит своему любимцу, великому князю Ивану Даниловичу, а уж этот постарается не за страх, а за совесть, во-первых, угождая хану, а во-вторых, чтобы, пользуясь случаем, наложить руку и на Карачевское княжество.
Значит, оставаться на Руси равносильно неминуемой смерти. Избежать ее можно, лишь укрывшись в таком месте, до которого ханская рука не дотянется и где дали бы ему прибежище до благоприятного поворота в его судьбе. Но где найти подобное место? Литва и Польша исключаются, ибо там он попадет в руки Гедимина, который или сам с ним расправится, или выдаст его хану Узбеку. Не подходят и западные страны, путь в которые лежит через Литву. О странах восточных и говорить нечего: чтобы добраться до любой из них, нужно пересечь всю Золотую Орду, где без ханской пайцзы сразу будешь схвачен и отправлен в Сарай.
Выходит, что укрыться от Узбека негде, а сопротивляться ему ничтожными силами Карачевского княжества – бессмысленно. Значит, остается одно: не дожидаясь вызова, поехать в Орду самому и отдаться на милость хана. Свою жизнь он этим едва ли спасет, но Карачевская земля избежит разорения, усобицы или захвата ее московским князем.
После бессонной ночи и целого дня мучительных раздумий Василий остановился на этом решении и велел позвать к себе Никиту и воеводу Алтухова. Оба не замедлили явиться на зов.
– Ну вот, – сказал Василий после обмена приветствиями, – поразмыслил я крепко обо всем и вижу, что нет у меня иного пути, кроме как в Сарай, к хану Узбеку. Лучше добром и по своей воле туда явиться, нежели быть привезенным в железа́х.
– Да ведь это все одно, что самому себя жизни лишить! – воскликнул Никита.
– На все воля Божья, – ответил Василий.
– Волею Божьей дерево растет, – сказал Алтухов, – а человеку от Бога положено жить своим разумом. И я мыслю тако же, как Никита Гаврилыч: ехать тебе в Орду – это верная гибель. Аль не помнишь ты, как Узбек расправился с братом твоим двоюродным, с князем Александром Новосильским? Всем ведомо: вина на нем была не столь уж великая и сам он явился к хану с повинной. И не глядя на то, Узбек повелел привязать его к четырем коням и разорвать на части. А твое дело много хуже, и никакое покаяние тебя от лютой казни не спасет.
– Пусть меня не спасет, зато землю нашу убережет от разорения. А мне, как я ни прикидывал, – конец один!
– Ну, это как знать! – сказал Никита. – За тебя весь народ наш подымется, как один человек.
– Напрасной гибели народу своему не хочу. Ну что мы одни супротив всей Орды сделаем?
– Вестимо, воевать с ханом негоже, – заметил Алтухов, – однако и без войны можно так обернуться, что и землю нашу не разорят, да и ты, Василей Пантелеич, цел останешься.
– Коли я отсюда добром выеду и сядет в Карачеве Тит Мстиславич, землю нашу никто зорить не станет. Только лучше уж мне прямо в Орду ехать, поелику все иные пути мне заказаны.
– Почто заказаны? – спросил Никита.
Василий пояснил, почему нельзя ему ехать ни на восток, ни на запад, ни тем паче оставаться где-либо на Руси.
– Думал и я о том, – сказал Алтухов, – только, сдается мне, не все страны ты перебрал. Есть одна, где можешь ты найти надежное убежище, и путь туда будет безопасен.
– Где же отыскал ты такую страну? – с сомнением в голосе спросил Василий.
– За Каменным Поясом [68] , – пояснил воевода. – Я о Белой Орде говорю.
– Та же татарва, – сказал Никита. – Оттуда Василея Пантелеича прямо к Узбеку и свезут.
– Не свезут, а примут как дорогого гостя, когда узнают, что он туда приехал по вражде с Узбеком. Видать, не знаешь ты, что у них ныне творится.
– Не знаю, – честно признался Никита. – Думал я, что Белая Орда – это как бы золотоордынский удел и что тамошний хан лишь подручный Узбека.
– Так прежде и было. Только мало-помалу белоордынские ханы стали набирать все больше воли, а нынешний хан, Мубарек, и вовсе отказался почитать Узбека старшим. Узбек послал войско и, захватив расплохом его стольный город Сыгнак, посадил там сына свего Тинибека. А Мубарек перенес ставку далеко на полночь, кажись, к реке Джаику [69] и собирает там силы против Узбека. У белых ордынцев с золотыми вражда насмерть, и они Василея Пантелеича николи не выдадут. Он там безопаснее, чем где-либо, будет. И почти весь путь туда лежит по русским землям.
– Все это истина, – раздумчиво промолвил Василий. – Только больно уж это далекий край… Ставку свою хан Мубарек ныне держит в городе Чамга-Туре [70] , у самого Тобола. Это отсюда, почитай, верст с три тысячи будет.
– Ну и что? За два – два с половиной месяца не слишком и спеша доедешь. Как раз до начала холодов успеешь.
– Да я не к тому, что ехать долго. Край уж больно неведомый, люди чужие… От отчизны своей там буду начисто отрезан. Отсюда даже и важная весть туда, может, за целый год не дойдет!
– Не думай так, Василей Пантелеич! Белоордынские ханы в оба глаза следят за Золотою Ордой и за Русью, дабы своего случая не упустить. С Хорезмом, Персией и Китаем идет у них большая караванная торговля. Там всегда знают, что на свете делается. Ну а в случае чего особо важного, гонцов к тебе будем посылать.
– К тому же не век тебе там оставаться, – добавил Никита. – Узбеку уже под шестьдесят, небось долго не проживет. А к новому хану первым явишься, и обратно Карачев твоим будет.
– Ну что ж, – сказал Василий после небольшого раздумья, – иного выхода, видать, нету. Коли надобно выбирать промеж Белой Ордой и лютой смертью, думать долго не приходится. Собирай меня в путь, Никита, послезавтра поутру выеду.
– Никак без меня хочешь ехать? – с упреком в голосе промолвил Никита.
– Почто стану отрывать тебя от родной земли и увозить невесть куда, отколе, может, и возврату нам не будет?
