Маргарита Полякова - Алхимик
– Я поняла, – кивнула я гремлину.
Ну а что тут было непонятного? Шерман принц, (теперь полноправный), а я менестрель. Пришелец в мире, где у меня нет ни своего дома, ни родных, ни корней. И мне рядом с норлоком не место. Ведь не надеюсь же я, что у Шермана (вдруг!) проснуться романтические чувства. Да норлок в открытую издевался над рыцарскими традициями, с презрением отзывался о поющих серенады придурках и плевал сквозь зубы на ритуал ухаживания за женщиной и всяческие приличия! Шерман не скрывал, что считает подобные проявления чувств унижением собственного достоинства! Ну и что? Неужели подобный тип будет способен на мелодраматическую глупость типа любви к менестрелю? Да Шерману наверняка нельзя иметь такую безродную и беспородную девицу, как я, даже в качестве любовницы! Ну, очаровался он мной слегка, поразвлекался в дороге, и все! Шерман забыл бы об этом приключении в любом случае! Уж тем более тогда, когда перед ним маячит перспектива вернуться домой, во дворец. Не возьмет же он меня с собой в качестве багажа! И смысл ему навязываться, оставаясь рядом? Зачем душу травить? Шерман же все равно не изменится. Да и чего ради? Норлок не смог бы измениться, даже если бы захотел, а он не захочет. Нет уж, лучше уж я оставлю его сама. По крайней мере, на душе не будет гадкого ощущения от того, что меня бросили. Да и самолюбие не пострадает. Решено, сразу же, как мы покинем эльфийские земли, посылаю норлока к чертовой бабушке! Тем более, что Шерман, даже если бы не был принцем, все равно не остался бы со мной рядом! Конечно, норлок, так же, как и я, получил наслаждение от нашей близости и, без сомнения, с удовольствием продолжил бы отношения, но в любом случае наш роман продлился бы ровно до тех пор, пока не прошла прелесть новизны. А потом Шерман без всяких сожалений вернулся бы к прежней жизни. А я что, хуже что ли? Я тоже должна так поступить! Я справлюсь со своей ненужной любовью. Должна справиться – это лишь вопрос времени и силы воли. И начать это делать лучше прямо сейчас. Нужно немедленно приступить к выкорчевыванию из сердца чувства, пока оно не пустило там слишком глубокие корни.
– Скучаешь? – раздался над ухом знакомый хрипловатый голос, в котором перекатывались бархатно – рычащие нотки.
И мое желание начать сегодня же бороться с собственными глупыми чувствами тут же испарилось. Ну уж нет! Только не сегодня! Я избежала тюрьмы и смертной казни. Могу я насладиться жизнью на всю катушку? Еще как могу‑то! Тем более, что Шерман меня всячески на это подбивал. Его страстный, напористый, жадный взгляд пронизывал меня насквозь, а нежные губы заставляли забыть обо всем.
– Я хочу, чтобы ты отдала мне свое украшение, – пробормотал Шерман между поцелуями.
– Зачем это? – заподозрила неладное я. – Украшение отдают в знак любви.
– А я хочу, чтобы ты отдала его в знак того, что ты – моя женщина. Чтобы никто больше не смел положить на тебя глаз.
– А от знака водянок это может защитить? – оживилась я.
– Нет, – разочаровал меня норлок.
Я подумала, и все‑таки протянула Шерману свой шнурок. Вряд ли, конечно, норлок долго будет его таскать, но все равно приятно.
– Интересно, и почему норлоков считают кошмарной расой? – в очередной раз удивилась я, взирая на то, как Шерман закрепляет мой шнурок на своей куртке.
– А ты слушай больше всяких сочинителей, – отмахнулся Шерман. – Сами придумывают и сами же потом боятся. Норлоки – вполне обычная раса, такая же, как другие. Можно подумать, те же эльфы намного лучше! Чем? Они же реально считают, что весь мир изначально принадлежал их расе, а гнусные завоеватели лишили эльфов исконных территорий. И воюют‑то эльфы якобы только для того, чтобы вернуть эти земли. Очень благородно! Думаешь тем, на кого эльфы нападают, легче от их высоких идей? Листоухие воюют, убивают и пытают точно так же, как норлоки. Да и другие Высшие расы особой добротой не отличаются. Кто из них свят? Может, оборотни, потребовавшие в рабство королевского сына? Или желающие захватить мир гномы? А может тролли, вампиры или водянки мирные и безобидные существа? Все хороши.
– И все‑таки, норлоков все бояться. Ведь гномы, например, не бояться же троллей. Или тролли эльфов. А норлоков боятся все.
– Вот и пусть боятся, – отрезал Шерман. – У норлоков сейчас сильная армия и мудрый король. Но кто знает, что будет дальше? Так пусть уж лучше нас боятся, и не нападают первыми.
– Логично…
Шерман смотрел на Брин и не мог отвести взгляд. Наконец‑то он получил украшение из ее волос! Гоблины, да одна только мысль о том, что Брин свободна для ухаживания других мужчин, угнетала норлока гораздо больше, чем проблемы с водянками, угрозы эльфов и недовольство Яргела вместе взятые! А теперь все. Брин была его женщиной. И пусть Властители помогут тому, кто посмеет перейти ему дорогу! Шерман смотрел на нее и понимал, что просто теряет голову. Мягкое золото белокурых волос, волнами спадающих на плечи, бархатные, темно – карие глаза, сверкающие под густыми ресницами, нежная кожа, настолько тонкая, что кажется, можно увидеть, как под ней переливается кровь, окрашивая ее в розовый цвет… Его женщина… словосочетание звучало до неправдоподобия приятно. Шерман прикрепил к куртке полученный шнурок и вновь заключил Брин в объятия. К гоблинам ужин! Он слишком по ней соскучился. По ее теплу, по ее запаху…
Нет! Брин все‑таки женщина до кончиков ногтей! Сначала она непременно хотела подняться в номер (хм… сразу что ли ей признаться в том, что этот номер будет один на двоих?), умыться, принять ванну и привести себя в порядок… ну, что ж… Шерман даст ей еще несколько минут. Коротких минут. Потому что терпение у него давно уже кончилось! Однако у Брин были совсем другие планы, и норлоку пришлось спускаться вместе с ней на ужин. Властители! Какая еда? Норлока снедал голод совершенно другого толка! Схватить Брин в охапку и вернуться обратно в номер! Желание расстегнуть пуговицы на платье Брин преследовало Шермана с неотступностью маниакальной идеи. Тот, кто придумал это искушение с пуговицами на спине, сверху донизу, знал, что делал. Фасон платья был рассчитан именно на то, чтобы дразнить, мучить мужское воображение. Шерман еле дождался, когда Брин, наконец, закончила ужинать. Ну все! Теперь он будет диктовать условия! Шерман подхватил Брин на руки и понес в номер. Наконец‑то он сможет исполнить свое заветное желание и снять с нее это платье!
Пуговицы были очень мелкими, петельки узкими, а его пальцы не слишком гибкими для такой кропотливой работы. Близость подсмеивающейся над норлоком Брин только затрудняла дело, и когда Шерман расстегнул достаточно пуговиц, чтобы платье можно было снять, самообладание почти изменило ему… Сумасшедшее желание овладело Шерманом всецело, и с этой секунды он больше уже не мог за себя поручиться. Норлок услышал, как судорожно вздохнула Брин, развернул ее, и прочел в ее глазах такое же ненасытное желание. Шерман наклонился и осторожно коснулся ее губ. Сначала его поцелуй был нежным, ласкающим и осторожным, но это продолжалось недолго. Хмельная страсть ударила в голову обоим. Когда их затяжной, ненасытный, жаркий поцелуй закончился, оба учащенно задышали.
– По – моему, меня уже ноги не держат, – попыталась пошутить Брин.
Шерман хмыкнул, уложил ее в постель и коснулся горячими губами нежной кожи. Последняя внятная мысль, которая его посетила, была о том, что кажется, на сей раз, он снова потеряет над собой контроль. Но оставаться отстраненным и рассудочным норлок был просто не в состоянии! Его с головой захлестывали потрясающие ощущения, и он отдавался им целиком, полностью, не пытаясь ни сдержаться, ни контролировать ситуацию. Не было ни мыслей, ни страхов, ни забот… были только невероятные ощущения полета и безумной страсти, когда не существует уже ни границ приличия, ни понимания того, что правильно, а что – нет. И его женщина, его Брин, разделяла с ним и радость страсти, и радость полета. Тысячи осколков пронзали их оголенные нервы. Горячие волны шли от живота к горлу и к самым кончикам ног. Внезапно внутри разорвался огненный шар, и глаза залила темнота. Властители! Еще одна такая ночь, и он не сможет без Брин даже дышать! Норлок многое видел в жизни. Его обвиняли в хладнокровии, в пресыщенности, в равнодушии. Он считал, что его уже ничто не способно ни удивить, ни задеть. Однако Брин удалось невозможное. Она научила его заново жить, дышать, видеть окружающий мир. И каким бы Шерман не был бесчувственным мерзавцем, он не мог не признать, что до конца жизни не забудет эту безумную ночь.
Я спустилась к завтраку потихоньку, не желая будить Шермана. Иначе завтрака мне не видать, как своих ушей! Взяв себе чай и пару бутербродов, я уселась за столик. Ну, что ж, придется признать, что идея переспать с Шерманом была неудачной. Весьма. Задумывалось все это как возможность урвать чуть – чуть удовольствия перед грядущим прощанием, а получилось хуже некуда. Я влюбилась в норлока еще больше. Если это возможно. Мне совершенно не хотелось расставаться с Шерманом. Мне был просто необходим каждый порочный дюйм его существа, причем навсегда, на всю жизнь! Господи, ну за что мне это?
