Кристен Каллихен - Френдзона
Мне не нравится как это звучит. Совсем.
- Но твои братья на десять лет тебя старше. Они могли бы и тебя убить.
Грей говорит медленно, словно выдавливая каждое слово.
- Бесконечные тренировки. Жесткие стычки. Все было приемлемо. Они наслаждались этим. Аксель не так сильно, так как он все-таки тоже был младшим. Но что он мог поделать?
Я продолжаю молчать, позволяя ему закончить рассказ.
- Не думаю, что папа реально знал обо всем. Особенно о том, что Джонасу и Лейфу нравилось бить меня вне поля. Хотя, может он и знал, - Грей качает головой. - Кто на хрен знает? Когда я пожаловался ему, то он отчитал меня. Сказав: "Футбол не для нытиков и слабаков. Так что затяни потуже ремешок, молокосос. И возвращайся к работе." Вот так.
- Тогда как ты вообще смог полюбить игру? - шепчу я.
Его рука сжимает мою.
- Не знаю. Но я люблю футбол. Потому что когда нахожусь на поле, выкладываясь на полную, я забываю о них. Это моя игра, и я владею ей. Я не знаю... Это контроль в жизни, полной хаоса. Та же история с математикой. Есть правила, границы, числа. Все работает в системе. Победы завоевываются за счет точности. Это доставляет мне радость. Думаешь, это странно?
Он смотрит на меня, его глаза полны беспокойства.
- Нет. Я понимаю. Я так же сильно стараюсь держаться подальше от спорта, как и Фи. Это результат отразившегося на нас поведения отца. Разрушившего его брак с мамой. Но я люблю это.
Он кивает, однако отпускает мою руку, хватаясь за руль.
- Я ненавижу братьев. Всегда ненавидел. И отца тоже ненавижу за то, что позволял им делать это со мной, намеренно или просто игнорируя происходящее.
- А твоя мать? - мне не следует об этом спрашивать, но я не могу сдержаться. - Она знала?
Его лицо белеет, как и костяшки пальцев.
- Я никогда не говорил ей, - прерывистое дыхание срывается с его уст. - Потому что если бы сказал, и она... - он смотрит в окно.
- Что, если бы она не остановила их?
Слабый кивок служит вместо его ответа.
Боже, как же мне хочется его обнять. Но я не двигаюсь, не знаю, сможет ли он справиться с этим прямо сейчас.
- Чувствую себя дерьмово, думая об этом. Потому что моя мать была для меня особенной. Доброй, внимательной, терпеливой, - он фыркает. - Я не представляю, что она на хрен нашла в моем отце. Они познакомились на какой-то вечеринке в колледже. Он был главным тренером, а она норвежской студенткой по обмену, как раз оканчивающей аспирантуру. Мама всегда говорила, что папа ее очаровал, и она последовала бы за ним куда угодно.
Грей качает головой, кривясь от отвращения.
- Однако, когда она заболела, то именно я должен был присматривать за ней. Папа не мог с этим справиться. А братья не хотели. Они ненавидели меня еще и из-за мамы, - шепчет он. - Я был ее любимчиком. Ее малышом.
Я задумываюсь о подростковом возрасте Грея, вынужденного ухаживать за умирающей матерью и не получающего поддержи от остальных членов семьи.
- Спорю, ты был первоклассной сиделкой, - говорю я нежно.
Он снова фыркает и прислоняется спиной к креслу, бросая взгляд на потолок.
- Я оставил ее умирать в одиночестве.
Дождь стучит по капоту грузовика, и музыка тихо играет из динамиков.
- Что ты имеешь в виду? - наконец-то спрашиваю я.
- Она умерла в одиночестве, - он закрывает глаза. - Я оставил ее.
- То есть, она умерла, когда тебя не было рядом? Грей, так случается иногда...
- Нет, я сделал это нарочно, - он зажмуривает глаза. - Моя мама... Мы оба знали, что смерть близко. Что она вот-вот с ней встретится. В ту субботу была игра за звание чемпиона. Я не пошел бы на нее ни за что. Но она взяла меня за руку и сказала, что я должен пойти. Ради нее. Это... - он напряженно сглатывает, и его кадык вздрагивает. - Я знал, почему она так говорит. Знал, что она не хотела, чтобы я видел ее смерть. Ей было бы слишком трудно, если бы наблюдал. И я...
Он прижимает руку к глазам.
- Я не смог это сделать, Мак. Я выбежал из комнаты, словно трус. Пошел на игру, как настоящий слабак. Потому что не мог видеть, как она уходит.
Я больше не в силах сдерживаться. Перегибаюсь через консоль и обнимаю его, притягивая ближе. Он наклоняется, вздрагивая. Его лицо утыкается в мои волосы, и парень прерывисто вздыхает.
- Мой отец офигеть как ненавидел меня за это. Я должен был присматривать за ней.
- Нет, это он обязан был быть с ней рядом, - говорю я, едва сдерживая гнев. - Она была его женой.
Грей мотает головой.
- Я должен был быть сильнее их.
- Ты и так самый сильный мужчина из всех, кого я знаю, - я целую его в макушку, щеки, везде, куда могу дотянуться, не выпуская его из объятий. - К тому же, ты поступил, как она того хотела. Даже не думай так о себе.
Но Грей просто дрожит, словно не в силах оставить все это в прошлом. Я снова сажусь на свое место, притягивая его к себе так, что он ложится на консоль и мои колени.
Его размеры позволяют это сделать. Но вздыхает Грей так, будто это самое удобное в мире место. Слегка улыбаясь, я провожу пальцами по его волосам. Они такие густые и шелковистые.
- Боже, как же приятно, - говорит он, вздыхая. И в следующую секунду его рука оборачивается вокруг моих коленей, крепко обнимая их. - Айви, прости, что втянул тебя в это.
- Перестань, - я кладу ладонь на его щеку, позволяя своему теплу согревать его тело. - Я сама попросила рассказать мне об этом. Я же твоя девушка, верно?
- Черт, да, - его захват становится еще крепче, как будто он боится, что в любой момент я могу сбежать. - И ты об этом не забыла.
- Никогда. Это именно то, что делают девушки, ты же знаешь.
Его щека вздрагивает под моей ладонью, когда Грей слабо улыбается, а в уголках его голубых глаз появляются морщинки. Его ресницы нереально пушистые и длинные, у основания золотистые, но ближе к кончикам темнее.
- Я не отпущу тебя, Айви Мак. Говорю на случай, если вдруг это еще не стало для тебя очевидным фактом.
Тепло разгорается внутри моей груди.
И когда он закрывает глаза, довольно, но все еще грустно, вздыхая, я тянусь и выключаю свет в салоне авто. Кабина погружается в тьму, и Грей еще немного расслабляется.
Я продолжаю поглаживать его волосы. А его тело становится все тяжелее и теплее.
- Моя мама обычно так делала. Проводила пальцами по моим волосам, когда я был расстроен, - он снова вздрагивает, прерывисто вдыхая. - Я скучаю по ней, Мак, - его голос надломлен, и это разбивает мне сердце.
Я легонько провожу большим пальцем по его виску.
- Я знаю, Кексик. И мне жаль.
Он не произносит больше ни слова, просто лежит с закрытыми глазами, так и не отпуская меня. А я глажу его по волосам, пока вторая рука покоится на его твердых бугристым мышцах бицепса.
- Мак?
- А? - звуки дождя и прижатое ко мне тело Грея, кажется, усыпили меня, и моя голова сейчас покоится, опираясь на окно. А пальцы уже автоматически поглаживают его волосы.
- Я пиздец как рад, что одолжил тогда твою машину, - выдыхает он, поглаживая мою ногу, будто она представляет собой нечто драгоценное. - От одной мысли, что тебя могло бы не быть в моей жизни, становится плохо. Я... Ты - счастье, в котором я нуждался, но не осознавал этого.
Его слова оплетают мою грудь и крепко сжимают ее. Я досконально понимаю, о чем идет речь, потому что воспринимаю Грея точно так же. За всю мою жизнь я дружила со многими людьми, но ни с кем из них отношения не возникали столь быстро и не значили для меня так много, как наши с Греем. Моя привязанность к нему почти пугает, сила эмоции может поглотить.
Неосознанно я начинаю быстро моргать, перед глазами встает пелена, затуманивая мой взор. Я так расчувствовалась, что наклоняюсь вперед и целую Грея в щеку. Он очень приятно пахнет, цитрусами и свежим хлебом, с примесью чистого аромата Грея. И от того я не могу не оставить еще несколько нежных поцелуев по всему его лицу. Его голова немного поворачивается, а тяжелая рука ложится мне на шею, удерживая поблизости, пока его губы встречаются с моими в поцелуе.
Эмоции внутри меня бурлят и растекаются по венам. И сейчас я точно знаю, что люблю его. Я люблю Грея Грейсона больше чем, как думала, это возможно. Всем своим существом я боялась его полюбить. Но сейчас по уши втюрилась. Я - его девочка и буду ею так долго, как только смогу.
Некоторые люди взрослеют постепенно, фундамент их детства оседает так медленно, что они едва ли замечают перемены. До тех пор, пока однажды просто не понимают, что уже стоят на своих собственных двух ногах, лишь подозревая о том, как так получилось.
Но есть другие люди, чье детство разбито на осколки. Зрелость затягивает их как черная дыра, и они не знают, за что ухватиться, в результате, ужас этого падения оставляет неизгладимый шрам на их душах. Смогут ли эти люди когда-то почувствовать себя в безопасности? Этот вопрос часто мучает меня, так как я отношусь ко второй группе, я упал слишком сильно и быстро. День ото дня я жил и, казалось, продолжал падать, не в силах отыскать ту единственную вещь, за которую можно было бы ухватиться, ничто не казалось надежным.
